Ну так вот, он раздает указания теткам по поводу других рожениц, потом говорит, что сначала займутся мной. О счастье! Берет карту, начинает заполнять, у меня частые неконтролируемые схватки, сбивается дыхание, а он опять спрашивает про краснуху в детстве. Я только одного не поняла, чью карту Невозмутимая заполняла, когда я ей про краснуху рассказала? Или она ее в знак протеста съела???
Меня переводят на стол, Жалостливая поддерживает под локоть, а Невозмутимая буркнула: «Смотри, чтоб ребенок не вывалился!» Она к тому же и доброй оказалась.
Подхожу к Эвересту, а там стоит лесенка, я, лежа, не кушетке ее и не заметила. Стало понятно, как роженицы штурмуют эту гору. Я на столе. Откуда-то народ набежал, Жалостливая подбадривает, Чеширский кот не церемонится, жестко отдает команды, а Невозмутимая продолжает писать: то ли к третьей части «Мертвых душ» приступила, то ли роды протоколирует.
Кто-то берет мою руку и кладет на поручень сбоку. Нахожу глазами такой же с другой стороны: гладкий сверкающий металл, отполированный тысячами женских рук.
Схватка за схваткой! Тужит дикоооооо! Просят тужится. Чувствую, что распадаюсь на тысячу молекул, и каждая вопит от боли! Желание провалиться куда-нить в пропасть, и чтобы ничего не было! Откуда-то далеко голоса: «Воздух в легкие! Дыши! Тужься! Галя! ГАЛЯЯЯЯЯ!» Где эта, Галя? Дайте ей чем-нибудь тяжелым по башке! Пусть начнет уже слушаться, а то голова от этих криков сейчас лопнет! Ах, это я Галя??? Собираешься, концентрируешься, даешь своему телу установку, что давай, соберись, «последний бой, он трудный самый!» Тело позорно ретируется с поля боя, и уже кто-то другой, но уже не оно, пытается выполнять команды.
Тужусь и чувствую, что что-то хлынуло! Вспомнила страшилку от своей врачихи в женской консультации. Ой, интересная такая бабулька лет под семьдесят как минимум, с охапкой седых кудряшек, такой божий одуванчик! Она еще дергается, старческое такое, кудряшки ее тоже все трепещут, того и гляди дунешь и улетят! Она первый раз взяла мою карту, посмотрела и трагическим голоском как затянет:
Ой, деточка! у меня внутри все ухнуло куда-то вниз: в одной пятке сердце стучало, во вторую душа свалилась замертво (к этому времени должны были прийти результаты всех моих анализов и на вич-инфекцию, и на сифилис, и куча всего другого), а бабуленция и продолжает. Что же ты будешь делать с такой редкой группой крови? Вот ежели, что случится, ведь ни в одном банке крови ее нет! «Тьфу, ты!» только и сказала моя душа, выкарабкиваясь из пятки.
Причем, когда второй раз я к ней пришла на прием, история повторилась один-в-один:
Ой, деточка! и сердце опять в район пятки ухнуло, а душа на полпути притормозила, потому как подозрительно это было на прошлый раз похоже. Ну, и когда она в третий раз начала про редкую группу, уже стало весело.
Ну вот значит, хлынуло, и тут-то я про бабульку свою и вспомнила! Накаркал одуванчик, думаю, выльется из меня вся кровь, и наступит настоящий кирдык, потому что не будет в банке крови моей группы. Нет, оказалось, что это просто воды. Потом команда: «Стоп! Дыши!» А потом все куда-то уплывает, и кто-то где-то вдалеке спрашивает: «Кто? Мамочка, кто у нас???» Откуда мне знать, кто у вас там? Выныриваю из астрала, у меня перед носом нечто непонятное, сразу даже не поняла. Оказалось, ребенок, развернут ко мне попой. Вижу, что девочка. Осторожно сообщаю: «Девочка». Нормально думаю, и эти люди, которые самостоятельно мальчика от девочки отличить не могут, у меня роды принимают! Это я еще легко отделалась.
Да не-е-е, засмеялась Алька, у нее были швы и смеяться было неприятно, поэтому старалась контролировать себя, но слушать Галку и не смеяться было очень сложно, они всех спрашивают, и меня тоже. Это что-то вроде традиции, и матерей на адекватность проверяют, и потом, чтоб претензий не было, что дочку родила, а возвращают мальчика.
Вон оно как. Буду знать! А потом появился другой дядька необычный для роддомовского интерьера: с шикарной как у льва шевелюрой и с серьгой в ухе. В процессе разговора его не менее шикарная челка медленно сползает на лоб, и, когда достигает самой низшей точки, кивком головы отбрасывается назад. Он говорит, а челка медленно движется вниз, ты на нее завороженно смотришь и ждешь, когда наступит момент кивка. Он говорил что-то про ребенка, что с ним все хорошо, и признаков перехаживания нет.
«Что это за чудо?» спросил мой внутренний голос. Вслух не произносила, ну, я так думала, но при этом Чеширский кот, как будто я вслух спросила, ответил, что это наш педиатр.
А по Апгар? спрашиваю я.
А вы знаете, что такое Апгар? вопросом на вопрос отвечает он.
Знаю: шкала и все такое! я могла только по три слова в эфир выдавать, на большее не было сил.
Хи-хи! В том-то и дело, что «и все такое», и отходит.
Я обалдеваю от его поведения и ищу глазами, чем бы в него кинуть. Руки не слушаются, они где-то привязанные. Куда их успели привязать и когда? Смотрю, что держу в руках поручни, руки онемели, костяшки на пальцах уже белые стали, поэтому не слушались. С трудом разжала, на ладонях остались белые полукружия от ногтей.
Потом меня перевели на кушетку, вручили в руку бутыль с капельницей, тоже непонятно, когда успели поставить. «Держи свои пол-литра!» говорят и хихикают.
А потом, когда вся эта кутерьма улеглась, и стало тихо-тихо, потому что все побежали в другую палату, я смотрю на свою кроху: красная такая, сморщенная, глазки-щелочки, спит спеленатая и иногда во сне губешками причмокивает. Вспоминаю слова, ко мне обращенные «Мамочка, кто у нас?» Это же я мамочка! Я МАМОЙ стала, у меня ДОЧЬ родилась!
Алька вспоминала Галкин рассказ, события того дня и первый детский крик. После активной родильной деятельности: призывов врачей, суеты персонала, стонов роженицы детский крик наконец разрежает общий накал страстей, и как бы не воевал персонал с роженицей, не кричала она сама, первый детский крик в родильной комнате примиряет обе эти стороны: слезы радости и умиления с одной стороны, вздох облегчения с другой. И обе эти стороны по праву могут сказать: «Мы сделали это!» «У нас получилось!». А дальше минутная передышка и персоналу в другой блок, к другой роженице, опять приказывать, распоряжаться, уговаривать, умолять и помогать появиться на свет еще одному человечку.
Аля вспомнила свои роды, маленькую Кристину, оптимистичную и неунывающую Галку. Галка сильная. И умная. Умная, потому что всегда делает так, как считает нужным, а не оглядывается на других и не думает чужими мерками. За девятнадцать лет знакомства с Галкой Алю всегда восхищали в подруге именно эти качества, но никогда ей не хватало ни силы воли, ни выдержки поступать также, как и Галка.
На момент их знакомства Але было девятнадцать лет, Галка была на три года ее старше. Она училась в юридической академии на вечернем отделении и работала помощником юриста. Родом она была из небольшого сибирского городка, где остались ее родители. Финансовых возможностей содержать дочь у них не было, поэтому Галка поступила на вечернее отделение, а днем работала в юридической конторе на должности помощника юриста, чтобы иметь средства к существованию.
Вместе с ней на той же должности работал молодой человек Виктор. Он был из потомственной семьи юристов: не только его родители были юристами, но даже и дед, и как бы само собой разумеющее было то, что Виктор продолжил семейную династию. После окончания вуза он был устроен родителями к их общему знакомому на работу. Неизвестно, чем привлек Галку этот спокойный с мягкими чертами лица молодой человек, может именно из-за разницы характеров и темпераментов их притянуло друг к другу, а может работа в одной компании, во всяком случае, Галка говорила, что ее очень удивляло сие создание с мягкими ресницами и ямочками на щеках спокойной неторопливой речью и постоянной улыбкой. Ему бы следовало родиться в женском обличье, красивой бы девкой вышел.