Где вы проводили август, барон? спросил Оскар, и на лице его нарисовалась живейшая заинтересованность.
На Корсике, сказал барон, только не на ее отельной части, не там, где понаставили все эти чертовы Хилтоны. Вы же знаете, Оскар, я терпеть не могу эту безликую буржуазную продукцию.
Забываешь, в какой стране находишься, до того все одинаково, с пониманием сказал Оскар, лифт, портье, бар, завтрак все то же самое от Норвегии до Гибралтара. Начинаешь думать, что и ты сам похож на соседа, как брат-близнец.
Абсолютно верно. На Корсике этой гадости поменьше. Мы останавливаемся слева от Бонифацио, километрах в тридцати, у нашего приятеля там вилла. Знаете эти места? Вокруг простые крестьяне, можно купить молоко, сыр. Удобно иметь разумных друзей, которые строят дома в тихих местах. Они останавливаются у нас на Ибице, а мы у них на Корсике. Так уж повелось.
Мудрое решение, барон. Мы с Юргеном ездим в Тоскану заметьте, не в Лигурию, которая засижена туристами, как торт мухами, и не в Рим, и не на Капри, и не на Сицилию а именно в Тоскану. Уверяю вас, это разумное решение итальянского вопроса. Вокруг нетронутое натуральное хозяйство, при этом час на машине и Ницца, час в другую сторону и Портофино. Так что музыка и театр рядом и никаких буржуа вокруг.
О Господи, как мы с Терезой ненавидим туристов. Ненавидим.
А вы где отдыхаете, Гриша? спросил Юрген Фогель, чтобы включить Гузкина в предобеденный разговор.
На Черном море, сказал осведомленный в географии барон, остались нетронутые цивилизацией места.
В самом деле? спросила его жена.
Мы всегда ездим в Эстонию, в Пярну, неизвестно зачем честно сказал Гриша. Ему показалось, что чистенький эстонский Пярну ничем не уронит его, там можно у крестьян купить молоко и сыр, сказал он барону.
Это важно, сказал барон, это очень важно. Экология там хорошая?
Хорошая, сказал Гриша, борясь за Пярну.
Это очень важно. Экология это то, о чем так часто теперь забывают, заметил барон, и все согласились с ним.
Оскар пригласил в столовую.
IV
Рассаживались согласно розовым карточкам с именами гостей, прислоненным к рюмкам. Карточка розового картона, на которой было написано «господин Гриша Гузкин», стояла в торце стола, Гришу усадили как почетного гостя. Справа сел барон, захрустел салфеткой, заткнул ее угол себе в проем пиджака, слева села журналистка, выложила салфетку на колени.
Принесли маленькую плошку с непонятной жидкой кашицей. Ее стали есть ложками и говорить, что это суп. Запили этот суп маленькой рюмкой шнапса, и Гриша тоже выпил шнапс и съел жидкую кашу. Потом принесли форель и поставили на стол несколько ведерок со льдом, а во льду стыли бутылки с белым вином. Съели форель и выпили вино, а тем временем разговор о летней поре отпусков сам собой иссяк. Барон рассказал, как на овечий сыр корсиканцы мажут варенье из инжира, запил рассказ белым вином, замолчал. Подали свинину с тушеной капустой, со смехом извиняясь за национальный характер еды, а Гриша сначала сказал, что в России готовят то же самое, а потом из вежливости добавил: только гораздо хуже.
Фогель-старший спросил, сохранилось ли в России блюдо его молодости borschtsch?
Ах, борщ, спохватился Гриша, по-моему, сохранился.
Вы обязательно должны приготовить нам borschtsch! На Украине мы всегда ели borschtsch! сказал Фогель-старший, а его сын, Юрген, подмигнул Грише: мол, гляди, как отец-то разошелся. И Гриша подмигнул в ответ: мол, отлично, весело шутит твой папа.
Барон, держащий конный завод, спросил, ездит ли Гриша верхом. Гриша ответил отрицательно. Помолчали.
И в поло не играете? уточнил барон.
Плохо, уклончиво сказал Гриша, недоумевая, что это за игра.
А что вы больше любите кушать, развивал застольный разговор барон, мясо или рыбу?
Мясо, сказал Гриша, не очень-то задумываясь.
Хм. Любопытно. Интересный ответ. Значит, мясо. Вот как. Слышишь, Тереза, он больше любит мясо. Хм.
А вы что больше любите?
Я? барон опешил. Ему не представлялось возможным, что кто-то вернет ему вопрос. Я? Мясо или рыбу? он задумался.
Ты чаще все-таки ешь рыбу, пришла на подмогу баронесса.
Да, после тяжелого молчания согласился барон, пожалуй, все-таки рыбу. Рыбу, да.
Помолчали, пережевывая капусту. Временами гости прерывали молчанье и интересовались друг у друга, как обстоит дело с их блюдом. Все ли в порядке? Вкусно ли? Поддается ли ножу и вилке? Пережевывается нормально? Могло сложиться впечатление, что повар в этом доме имеет обыкновение травить гостей и гости соблюдают осторожность. Скоро Гриша понял, что это просто правило хорошего тона, надо поинтересоваться, вкусно ли твоему соседу, отвечает ли поданное блюдо принятым вкусовым стандартам: это такая необременительная форма заботы. Вежливым ответом ты должен удостоверить гармонию мира. Хороша ли капуста? О, потрясающая! О тебе позаботились, ты подтвердил, что все в порядке, и обществу стало приятно. Гриша подумал, что этикет основан на некоторой неискренности. Что делать, если еда гадкая? Как быть? И в какое положение ты поставишь честным ответом соседа? Впрочем, люди воспитанные стараются радовать соседей рассказом о своей еде, и даже если стрясется беда (допустим, котлету пересолили), так они стиснут зубы и промолчат. Гриша наклонился к журналистке и тоже проявил заботу.
У вас все окей? спросил он, слегка хмуря брови, как делали все присутствующие, справляясь о качестве пищи.
О да, прекрасная свинина, мило улыбнулась она, уже не похожая на мальчика. А у вас как?
О, великолепно. Давно не ел такой капусты.
Как я рада.
Гриша подмечал, как себя ведут за столом люди просвещенные, воспитанные. Например, вилку с ножом по окончании трапезы укладывают рядом, и это знак прислуге, что тарелку можно унести. В Гришином детстве мама учила его, напротив, разворачивать вилку и нож в разные стороны, а здесь это означает, что ты еще кушаешь. Гриша увидел, что все косятся в его тарелку с удивлением: что ж он показывает, будто еда не закончена, если тарелка пуста. Незаметно он переложил вилку вдоль ножа, как у всех. Тут же налетела прислуга, сменила тарелку; подали другое блюдо. Странно, но этим блюдом оказался салат Гриша привык, что салат подают до супа, а здесь им завершали еду. Переменили и вино: если с форелью пили белое рейнское, а со свининой бургундское, то под салат принесли другое красное, как позже выяснилось, бордо. Гриша краем глаза следил, какой именно прибор возьмет в руку сосед, чтобы есть салат, около тарелок оставалось две почти одинаковые вилки. Сосед взял ту, что с тремя зубцами; Гриша тоже. Гриша обратил также внимание на то, как барон разливает вино: сначала сцеживает немного на дно бокала и не затем, как уверял Пинкисевич, чтобы выплеснуть себе кусочки пробки, если вдруг пробка раскрошилась (как же, раскрошится у них в Европе пробка!), а чтобы попробовать и сказать, хорошее ли вино, можно ли другим пить (будто у них плохое подадут!). Барон слегка крутил бокал в руке, взбалтывал вино, потом окунал туда нос и внюхивался, потом набирал в рот вина и держал его некоторое время во рту, не глотая. При этом лицо его приобретало сосредоточенное серьезное выражение. Наконец он глотал, еще секунды две прислушивался к организму: не произойдет ли чего непредвиденного, не подведет ли вино в последний момент, и, наконец, кивал прислуге мол, можно пить, давай наливай. И все гости, что, затаив дыхание, наблюдали, как барон взбалтывает вино, набирает его в рот, смотрит в потолок, вздыхали с облегчением и возвращались к беседе.
На здоровье! сказал Оскар по-русски, выпивая вино.
Вы говорите по-русски! восхитился Гриша.
Я все понемногу учил, знаете ли.