Ах, Марианна Карловна, вот и вы, сказала ей Алина Багратион. Наш гость уже взялся сам помойку выносить. Если вам тяжело убирать, вы так и скажите. Вы устаете, бедная.
Я, Алина, степенно произнесла старуха, не отвечая на вопрос и глядя на Алину змеиными глазами, с нашим гостем утром увиделась, но представлена не была. Вы наконец решились нас познакомить. Вы художник? А стоящий ли? Вот главный вопрос.
Весьма дорого стоящий, весело сказала Алина.
Сколько стоит безразлично, величие купить нельзя. Великие это те, кто умирает за славу. Устаю ли я? Даже когда поднимала бойцов в атаку в предместьях Мадрида, не чувствовала усталости. Усталость пришла теперь, когда за мной никто не идет. Позади пустыня. От этого тяжело. Да.
Понимаю, сказал Струев.
Вы знать этого не можете. Вы разве ходили в атаку?
Семен Андреевич регулярно ходит в атаки, заметила Алина кокетливо.
На защиту правого дела, надеюсь? По зову чести?
Марианна Карловна стоит на страже чести нашего дома, заметила Багратион.
Честь, отвечала старуха, уберечь невозможно. Честь отдают а, значит, не берегут. Стою на страже, да. Но я сторожу не честь. Я всегда повторяю Алине: пока в силах, дари себя людям. Отдавай честь. Красота должна служить обществу.
Струев хмыкнул.
Идите к себе, Марианна Карловна, сказала Алина. Я позову, если надо будет, и Струев с удивлением отметил, что барственная Алина как будто ревнует к старухе и хочет ее спровадить.
Непременно, Алина. Даже на передовой я находила время для освежающего сна. Но я хочу говорить с вашим кавалером. Искусство с юности меня волнует. Еще в Киеве, замужем за тогдашним комиссаром просвещения, я не пропускала ни одного вернисажа. Какие имена! Стремовский! Красавец, умница, слышали про такого?
Осип Стремовский? оскалился Струев.
Его сын Ося играл у нас на ковре. Муж давал ему играть «парабеллумом». Занятно было видеть ребенка с оружием в руках. Я говорила ему: милый Ося, пойдешь ли ты сражаться на баррикадах? Он кивал и надувал щеки. Интересно, добрался ли этот полненький мальчик до баррикад? Каждый должен найти свою баррикаду, чтобы умереть на ней. Отец Оси был крупной фигурой в художественной жизни Киева. Про себя он говорил, что принял вызов времени. Как он оформлял парады! Вы не оформляете парадов?
К сожалению.
Напрасно. Что может быть важнее? К чему радовать взгляд одного, если можно доставить счастье многим? Не правда ли, картина как таковая давно умерла? Зиновий Стремовский, отец Оси, еще в Киеве мне говорил, что плоскость отжила свое. Пришло время другого искусства, не так ли?
Да, ответил Струев, так и есть.
Рада, что наши взгляды совпали. Вопрос в том, какое искусство придет на смену картине? Парадов не оформляете, а что вы тогда оформляете?
Семен певец свободы, сказала Алина Багратион.
Нет ничего тяжелее свободы, вздохнула старуха. Рабам платят, а за свободу приходится платить самому. В годы нашей юности мы имели ясные представления на этот счет. Любопытно, как рассуждают сегодня. Вы за что-нибудь расплачиваетесь? Или сами денежки получать любите?
Струев хотел пошутить, но шутка не шла на ум. Хотел сказать, что если он расплачивается в ресторанах, то за искусство пусть платят повара, но реплика показалась ему глупой.
Не знаете, что сказать, промолвила старуха, и неудивительно. Теперь не принято знать. И парады оформлять не принято. Парады должны сметать остатки старого строя. Безжалостно, твердо. Вы умеете так?
Режим решил уйти сам, сказал Струев, остается посмотреть, как он уходит.
Какой режим? спросила старуха подозрительно. Я не согласна ни на какой режим. Вы доктор или художник? Не потерплю врачей. Я предупреждала: если мне захотят навязать режим, я не сдамся. Запомните это.
Я имею в виду прошлое. Прошлое уходит само.
Прошлое не уходит само. Его убивают и хоронят ради блага живых. Так однажды убили меня и мое поколение. Впрочем, я не до конца умерла. Здесь, она тронула плоскую грудь под бантом, здесь я давно мертва. Но голова моя жива и мысли ясны. Я должна прожить ровно столько, чтобы сделать свои мысли достоянием многих. Иногда я делюсь взглядами с Иваном Михайловичем. Извлекает ли уроки?
Уверена, что да, вздохнула Алина.
Я вздремну, Алина, а к обеду выйду вам помогать. Мы приготовим Ивану Михайловичу настоящий латиноамериканский обед, во вкусе Фиделя. Только партизаны знают настоящие рецепты. Вам скажут в Париже, что они знают, как готовить. Не верьте: только партизанская кухня имеет вкус. Остальное трава для скотов. Я помню несколько ошеломляющих рецептов.
Старуха поправила бант на плоской груди, двинулась прочь из кухни. На пороге она царственно повернулась и низким голосом добавила:
Мыши веселятся, когда кошка ложится спать. Но веселятся недолго.
И, произнеся эту странную реплику, вышла, тяжело и медленно двигая сухими ногами.
Она сумасшедшая? спросил Струев.
Просто привидение. Не верите? Тогда скорее выгляните в коридор, я вас прошу, там никого уже нет. Она растворилась.
Верно, я утром встретил старуху, а потом она растаяла в воздухе.
Иногда она растворяется прямо в комнате. Была и нету.
А появляется она, сказал Струев, я полагаю, в полнолуние.
Появляется всегда неожиданно, надо ждать всякую минуту. Обыкновенное домашнее привидение, но мирового значения, знаете ли. Мы держим у себя призрак ушедшей эпохи. Бродил призрак коммунизма по Европе, а на старости лет поселился у Ивана Михайловича Лугового. Вы боитесь привидений?
Гостей пугаете? спросил Струев.
Иван Михайлович любит гостей дразнить. Немецкого посла, фон Шмальца, она до полусмерти напугала рассказами про Эрнста Тельмана. Рот фронт, говорит, Ганс! Ох, а что было с отцом Николаем! и Алина засмеялась, качая грудями. Марианна Карловна сказала ему, что Бога нет, назвала его зажравшимся лицемером и пообещала отправить на Соловки. Лопату тебе в руки, попик! Батюшка чуть не подавился бараньей лопаткой. Весь аппетит пропал.
Откуда она у вас?
Иван Михайлович с последним ее мужем дружил. Вместе начинали, инструкторами ЦК. Но тот в зрелые лета размяк, стал либеральничать, отказываться от карьеры. Был фигурой, а стал пенсионером-алкоголиком. Она его тут же бросила. Он и умер от пьянства.
А дальше?
Где-то она прожила лет десять. По посольствам, полагаю, Куба, Чили. Иван Михайлович ее нашел, взял в дом. Вот подобрали мне компаньонку. Иван Михайлович гордится ею как фамильным привидением. Специально заводит гостей в ее комнату, чтобы напугать.
Сколько ж ей лет?
Угадайте.
Восемьдесят? Больше?
Сто.
Вы шутите. Это неправда.
Неправда, действительно. На самом деле старухе уже сто пять. Она принимала участие в легендарном съезде большевиков в Лондоне в девятьсот третьем году, ей уже тогда двадцать три года было, вовсю романы крутила. Вот и считайте.
То есть родилась в восемьсот восьмидесятом. Как Пикассо, уточнил Струев машинально, но это невозможно.
Отчего же? Пикассо тоже был ее любовником. Полистайте альбомы полно ее портретов. Но и без него хватало народу. В устах Алины фраза прозвучала не обвинительно, но уважительно. Четыре мужа, три партии, два гражданства. Работа призраком дело бессрочное, на пенсию не отпустят. Марианна Карловна Герилья настоящий призрак коммунизма.
Какая странная фамилия.
Это псевдоним. Герилья партизанская война по-испански. Марианна до сих пор воюет. Бродит по квартире, успокоиться не может. Знаете, как воет она по ночам. Волком воет. Страшно даже, а вдруг укусит. Я однажды заглянула в ее комнату ночью, а она стоит у окна и воет на луну.
Быть не может.
Уверяю вас. Энергия бесовская. Начинала девочкой в Донецке, убила губернатора. Про это фильм сняли, не помните? Потом Женева, потом Лондон, потом проехала Латинскую Америку как представитель Коминтерна. Основала компартию в Аргентине. Витторио Кадавильо, Долорес Ибаррури все ходили на ее лекции. Из Латинской Америки уехала в Германию к Тельману; оттуда в Испанию, на войну; оттуда в Киев. Кажется, ездила в Гавану, не уверена. Но Че Гевара ее любовник, не сомневаюсь. Во всяком случае, пикантная фотография имеется. Теперь живет у нас. Иван Михайлович гордится нашей квартирой, как английский лорд замком с привидениями.