Просто хотел проверить, как ты тут, и еще нашел кое-что в старом альбоме покойного дедушки.
И он сунул мне в руки несколько выцветших фотографий. На них была моя тоже уже покойная бабушка. Наверное, это фотографии с занятия по игре на сямисэне. Бабушка с красиво уложенными волосами, в кимоно улыбалась, а вокруг нее сидели на коленях, как положено, несколько мужчин. На другой фотографии был какой-то летний праздник. Среди весело танцующих вокруг старинной башни людей в юкатах[10] была запечатлена улыбающаяся бабушка.
У меня после нее ничего не осталось. Когда она умерла, мать выкинула все ее вещи. Ценности тканное вручную дорогое кимоно осима-цумуги, кольцо с аметистом все еще должны были лежать у матери в шкафу, но все остальное повседневные вещи, альбомы она выбросила без остатка. Поэтому я решила считать своим наследством этот заброшенный дом, на который не нашлось покупателя. Я вспомнила, что уже кое-что рассказывала об этом Муранаке, когда он помогал мне переставлять мебель.
И ты специально для меня их искал? А уж вот это
На одной фотографии на коленях у бабушки сидела маленькая девочка. Эта девочка с прической каре, с поджатыми губами и неприветливым видом явно я в детстве.
Это ведь ты, да? мой гость счастливо засмеялся, будто мальчишка, нашедший сокровище. Когда я увидел эту фотографию, решил непременно отдать тебе.
Вот это да! Спасибо, это очень приятно!
Мать выбросила даже портрет бабушки, который изготовили для поминок. Я допытывалась у нее о причинах этого поступка, но она отлупила меня мол, нечего вмешиваться. Мать ненавидела себя внебрачного ребенка, и ненавидела бабушку, которая ее родила, не выйдя замуж.
«Я выросла с убеждением, что надо родить законного ребенка и законно его растить, всегда говорила мать, когда напивалась. Но яблочко от яблоньки недалеко падает я и тебя, незаконную, так же родила».
Я очень любила бабушку, сказала я Муранаке, невольно прижав фотографии к груди. Угостить, правда, могу только чаем. Зайдешь?
Мужчина выглядел удивленным, но потом, почесав щеку, сказал:
А давай поедим мороженое.
Давай. Заходи.
После этого мы сидели вместе на веранде и грызли мороженое, которое он принес. Я держала в одной руке арбузный лед и рассматривала подаренные фотографии.
Вот тут, с правого краю, с кислой миной сидит мой дед, пояснил Муранака, зачерпывая деревянной ложечкой мороженое «Белый медведь» из баночки. На фото был простодушного вида мужчина, чем-то и вправду напоминавший Муранаку.
Выглядит серьезно.
Не знаю, можно ли назвать серьезным такого бабника, как он. Он и на занятия-то ходить начал, чтобы поухаживать за твоей бабушкой, но, говорят, учился усерднее остальных. В конце концов даже стал известным исполнителем на сямисэне!
Ничего себе, вот это твой дедушка дает!
На одном снимке бабушка улыбалась, а на другом с серьезным лицом играла на сямисэне. Воспоминания, со временем потерявшие четкость, вставали перед глазами. А я-то думала, что больше не увижу ее.
Кстати, я ведь как-то приходил сюда, забирать деда. Может, и с тобой встречался, весело добавил мой гость.
Я гладила пальцем бабушкино лицо на фотографии, и вдруг мне в голову пришла мысль.
Слушай! Ты ведь всегда здесь жил, всех знаешь, да? Не знаешь мальчика примерно семи-восьмиклассник, с длинными волосами? Худенький, лицо симпатичное, как у девочки. Похоже, не разговаривает.
Я была уверена, что и от него ничего не узнаю, но Муранака сразу же дал ответ.
Наверное, это сын Котоми. Мы с ней учились вместе в школе, она приехала сюда с ребенком несколько месяцев назад. Я слышал, что у него какие-то проблемы, не разговаривает.
Да, кажется, это он. Слушай, а ты с этой Котоми дружишь?
Не-а, пожал плечами Муранака. Раньше это одно, а сейчас с ней, по-моему, никто не дружит. Она вдруг бросила школу в старших классах, а потом и совсем исчезла, и лет десять про нее никто ничего не знал где она, чем занимается. А когда вернулась с ней почти взрослый ребенок, даже слухи про нее всякие стали ходить.
Я хмыкнула про себя. Видимо, забеременела еще в школе, уехала из города, родила. Мужчина, услышав мою версию, кивнул:
Судя по возрасту ребенка, наверное, так и было. А почему ты вдруг спрашиваешь про него?
Да так. У меня тут на днях, когда дождь был, зонтик ветром унесло, а он мне помог, неопределенно улыбнулась я, стараясь не сболтнуть лишнего, и Муранака удивленно хмыкнул.
Неужели он на это способен?
В смысле?
Слышал, у него проблемы с общением.
Я обалдела. Вот бы никогда не подумала.
Говорят, что он на старом кассетнике все время слушает какие-то записи то ли голоса птиц, то ли насекомых. Потом я еще слышал, что он не любит мыться и переодеваться даже буйствует, когда его пытаются заставлять. В общем, неуправляемый. Вот, наверное, кошмар растить такого, серьезно заключил Муранака.
Сказал, что не дружит с Котоми, а столько всего знает. В этой деревне ничего не скроешь от этой мысли меня пробрала дрожь. Однако, расспрашивая Муранаку, я поняла, что это отец Котоми жаловался направо и налево.
Говорит, что жить с ним вместе еще ладно, но они же никогда раньше не встречались, мальчик ему как чужой, ни поговорить с ним невозможно, ни приголубить не получается у него. Моя бабуля тоже ему сочувствует бедный председатель, говорит.
Да уж Что?! Председатель? Меня зацепило слово, ведь где-то я недавно слышала название этой должности.
Ну, председатель нашего «Клуба старичков».
Тот мерзкий старикашка? Ну надо же.
Директор Синаги я его до сих пор так называю. Он все силы отдавал образованию, и серьезные ученики и их родители его поддерживали. Я-то, балбес, из хулиганов, так что меня он часто ругал. Это сейчас я понял, что это все, наверное, потому, что он о нас беспокоился. В общем, раз уж директор не знает, что делать, там наверняка совсем все плохо.
То есть он просто привечал тех, кого было легко воспитывать, подумала я про себя. Учителей, с предубеждением относящихся к ученикам, которые ведут себя не так, как положено, где угодно полно. Дедуля-судья, которого я встретила утром, уверял, что председатель хороший человек, но мне так не показалось, да и вряд ли он был таким уж выдающимся учителем.
Доев мороженое, Муранака пригласил меня как-нибудь сходить выпить мол, недалеко от рыбного рынка есть хорошая распивочная-идзакая. Я не ответила, и он добавил:
Если не хочешь вдвоем, можем позвать Кэнту или еще кого. Хорошо же завести друзей. Опять же, поможем, если что случится.
Он добродушно засмеялся. Я поняла, что обо мне беспокоятся, и это было приятно, но все же отказала:
Не пойду. Не хочу, чтобы мне помогали.
Муранака выглядел удивленным. А я и правда больше не хочу, чтобы меня спасали. Мне нельзя себе это позволять.
Спасибо за фотографии и за мороженое. А теперь иди, сказала я Муранаке и вернулась в комнату.
* * *
Мне снился повторяющийся сон. Он повторялся нерегулярно как рыба, живущая в морских глубинах, вдруг по какому-то капризу появляется на мелководье.
Время после полудня, через раскрытую стеклянную дверь дует легкий ветерок, колышет занавеску. На разложенном диване дремлет с младенцем мать. Малютка усердно сосет пальчик, раздается чмоканье. Заметив это, отец берет младенца из женских рук и целует его в мягкую щечку. Испугавшись, мать просыпается, но мужчина с улыбкой успокаивает ее и предлагает немного поспать мол, ты ведь устала, каждый день без отдыха. Она благодарно улыбается мужу. «Знаешь, я так счастлива! До сих пор не верю, что меня ждало такое счастье».
Прекрасная картина. Бывает такое уверенное счастье, которое никто не может нарушить. Я издалека наблюдаю спокойный свет, который излучает эта картина. Мне туда нельзя.