И догадается, что с жабрами, но без плавников и без ласт я плыву не быстрее обычного человека. При моей скорости - полтора-два километра в час - можно подсчитать почти точно, в котором часу я выйду из моря. Пол расставит своих "мальчиков" и "мальчиков" своих приятелей. Мне устроят торжественную встречу...
Если же я проскользну сквозь этот кордон, не трудно будет поймать меня с помощью полиции. Куда я пойду по чужой стране, босой и бородатый, как хиппи, без единого цента в кармане? А полицию Пол известит, что он видел предполагаемого убийцу инспектора Джереми в такой-то одежде и с бородой. Полиция сцапает меня без труда, а потом Пол придет в тюрьму и скажет: "Я выручу тебя, если согласишься работать со мной". Так будет действовать Пол... Это еще в лучшем случае.
Пожалуй, один у меня выход - то средство, которое я уже применил в бухте в первые минуты побега: пере ждать. Переждать день-два, пока обо мне забудут, пока не махнут рукой, решив, что я утонул или попал на обед к акулам.
Но где пережидать? На дне? Так я и в самом деле достанусь акулам. Да и не высижу я в воде двое суток. Закоченею.
И я повернул от берега в сторону, к ближайшему из островков, владению какого-нибудь другого Монте-Кристо.
Часа два плыл к нему и два часа беспрерывно думал об акулах.
Наконец над головой нависли утесы, изъеденные прибоем. Волны таранили каменные стены с гулом, вскидывали вверх фонтаны брызг. Подумать страшно было, как тебя поднимет, как шмякнет о камни этакий вал... А взбираться некуда отвесно.
Неужели зря плыл сюда два часа? Плыл, плыл, теперь назад поворачивать? А сил уже нет. Доплыву ли до другого островка?
Кажется, тут я усомнился, что увижу когда-нибудь Москву.
Но во всякой полосе невезения должна быть брешь, хотя бы по закону вероятности. Брешь заметил я в стене соленых брызг. В каком-то месте не вздымались фонтаны. Приблизился осторожно, услышал не пушечные удары, а рокот. Волны не расшибались тут, вода куда-то втекала. Рискнул подплыть еще ближе. Черный треугольник, ныряющий в каждую волну. Грот!
Очередная волна внесла меня внутрь. Я оказался в сводчатой пещере, тускло освещенной мерцающим светом. Свет мерцал, потому что каждая волна закупоривала выход, но в промежутках между валами свет и воздух врывались внутрь. Над рокочущими водами возвышались уступы, достаточно широкие, чтобы лежать на них. Именно то, что мне нужно. Надежное убежище, где ни акулы меня не достанут, ни люди.
Благодаря свое везение, я взобрался на мокрые камни, растянулся в изнеможении. Лежал в сладостном изнеможении минут пять, дух перевел, начал думать. И тогда понял вею безнадежность моего положения.
Дождавшись утра, я должен плыть на материк, и не пять километров, как я думал сначала, а километров двенадцать - пятнадцать. Я узнал это по дороге к моему гроту. Увидел, как из-за синих гор выплыл большой пароход, и понял, что горы эти - остров, а материк где-то дальше, за горизонтом. Тогда, ночью, меня везли на катере часа два. Это могло быть и тридцать километров. Едва ли преодолею я такое расстояние: если и прорвусь сквозь строй акул, холодная вода меня доконает.
Если же не закоченею, на берегу меня встретят в засаде Пол и его подручные, которым ие так трудно рассчитать время и место моего прибытия.
Только чудо может меня спасти.
Но чудеса я способен творить с собой.
И я решил использовать свои чудесные возможности: метаморфизироваться в существо, чувствующее себя в воде как рыба - в дельфина.
Гибрид человека с треской оказался в воде беспомощным и слишком тихоходным. Оказывается, не владыкой океана был беляевский Ихтиандр, а гостем, туристом в безопасных водах.
Владыкой океана мог быть только коренной океанский житель, дышащий кислородом, например, могучий дельфин, отважный боец, гроза зубастых акул, рекордсмен плавания среди китов. От любой опасности он может удрать, любую рыбу догнать. И ледяная вода ему нипочем: он одет прекрасной жировой шубой.