Старшина, вы же знаете, что за человек этот Аникеевич
Отставить обсуждения.
Не с проста он на восьмой пост поглядывал попытался оправдать товарища Георгий. Знал, видать, про третью шлюпку.
Лоб вздохнул. Он тоже подумывал о самом неприятном объяснении случившегося казуса: что если снятие часового на гауптвахту и появление в списке лишней шлюпки звенья одной цепи?
Пойду на трапе спрошу, сколько прибыло, оказавшись в коридоре, Лоб повернулся, просунул суровую голову в каюту и добавил, скажи Валентину, чтоб после смены ко мне подошел.
И вновь осыпал смену восьмого поста искрометными эпитетами.
Звук отборной моряцкой брани, как лава, исходил из жерла вулкана. Он вливался в душу через трещину самообладания, в месте на груди, куда гневно толкнул старшина. Их тройка никогда не подводила уговор команды. Число прибывших и убывших сходилось. Три года уговор шел безотлагательно. А моряки, участвующие в системе, имели возможность выйти на ночь с разрешения старшины.
Оплошность в цифрах скажется на запланированном посещении кинотеатра завтра. Но не это тяготило Георгия. Старшина знает всё на палубе. Оттого и сразу понял, кто из сменщиков проспал самовольщиков. Гера произнес ему имя своего друга. Не предал, не подставил, всего лишь озвучил, кто стоял в часы «недочета».
Надо быть чуточку внимательнее, собранней. Перед докладом старшине проверил бы сам численность шлюпок. Но положился на привычку. Понадеялся, что сегодня всё как всегда. Каждый день нов. И неизвестно, что ночь грядущая уготовила морякам «Новороссийска».
Товарищ старший-лейтенант, почтительно буркнул Лоб. Решительно выходя из канцелярии, он ненароком чуть не сбил командира башни Тюменцева.
Чего шумишь, Владимир Егорович? обратился офицер к старшине. Матросу слышать, как Лба называют по имени-отчеству, было не привычно.
Тюменцев ходил по кораблю почти беззвучно, как призрак. Это могла быть отличная способность разведчика где-нибудь на границе или вахтенного офицера, затеявшего осуществить внезапную проверку с дрессировкой юнцов, спящих на вахте. Секрет Федора Антоновича был прост. Но он не хотел им злоупотреблять. Туфли он носил не совсем уставные трофейные, из Италии. Смешно сказать, Тюменцев выменял их еще при приеме линкора. Сменялся с загорелым инженером на пачку крепкой советской примы. Этот табак был в диковинку изнеженным легким итальянца. За такую пачку он не пожалел коробочку с выданными казенными ботинками натуральной мягкой кожи отборных тосканских бычков. Подошва мягкая, не деревенеющая на морозе, а оттого тихо ступающая по металлу палубы. Нет привычного звона каблуков, так некстати выдающего путника в тишине корабля.
Федор Антонович, всё в порядке, просто демонстрирую матросам образец командного голоса.
Чтоб не спали?
Чтоб не спали, согласился Лоб уже тихим, почти шепчущим голосом.
А мне вот тоже не спится вздохнул Тюменцев и жестом пригласил пройти Лба вперед. Проследовал за ним к верхней палубе.
После душной канцелярии воздух октябрьского неба упоил свободой. Первоначальная мысль Лба выйти покурить растворилась с первым глотком мороза. Дурман исчез сам собой.
Людей не хватает?
Старшина кивнул.
А я вот, наоборот, лишних насчитал. Тюменцев кивнул головой в сторону трапа.
Как так?
Прогуливался по второму ярусу. По делам. Юнцов заселили на нижней палубе преимущественно, после недолгого молчания добавил старший лейтенант. Но и там, где я проходил, встречал салаг. Неодетые, а на ком-то как мешки висят выданные робы.
Притрется роба-то кивнул Лоб.
Притрется. Только вот двое чудиков мне показались странными. По виду не худые щенки, и роба на них была не новая. Но не помню я этих лиц. Хотел было им что-то сказать, да прошли они. И будто немые оба. Разве так ходят морячки друг с другом?
Идут, не шутят, не подкалывают друг друга, ни на секунду не улыбнутся?
А как еще на флоте прожить, засмеялись в оба голоса, без шутки-то да подколки
Вот-вот. И я про то же. А эти идут и молчат.
Где, товарищ старший лейтенант, говорите, видели их?
На второй палубе, у перехода. Да мало ли, куда их занесло с последних минут.
Лоб пожал плечами.
Слышали, Аникеевич в ночь решил дозоры проверять?
Офицер кивнул головой, не желая комментировать укоры в сторону командования.
Седьмое ноября на носу, хочет выслужиться на очередном докладе, всё же озвучил свою неприязнь старшина.
Ну, ладно, доброй ночи, Владимир Егорович.
Старшина приложил вытянутую ладонь к виску и направился к восьмому посту. Надо проверить стоящего на дежурстве Помогайбина. Спать после проделок Аникеевича тот не станет, да и не позволял себе матрос того и до попадания под пристальное внимание. Правильный он. До неприязни правильный. Холодный как эта октябрьская ночь. Лоб поежился на морозе и зашагал. Его тянуло на пост, чтобы лично посмотреть на ту часть моря, с которой могла приплыть шлюпка, не замеченная остальными караульными. Шлюпка-призрак, не иначе как.
Парочка, упомянутая Тюменцевым, могла бы пролить свет на одну лишнюю шлюпку, пришвартовавшуюся у линкора ночью. Федор Антонович служит на корыте с момента его отрофеивания от итальянцев. Но и состав команды в более чем тысячу душ обновляется почти каждый день. Всех не упомнишь. К тому же той парочкой зевак могли оказаться простые гребцы с пристани, что дежурили по наряду при порте. Доставили, к примеру, на линкор юнцов, а сами искали гальюн, вдруг приспичило.
Тюменцев направился к себе в башню. Время уже за полночь, а завтра еще ответственный день по отбору прибывших команд. Из юнцов кого-то распределят к нему в подчинение. Многому ребят предстояло обучить.
По привычке зашел в БЧ, проходя мимо связистов. Там сегодня должен был дежурить Колька Мельниченко. Мужичек бывалый, много интересных баек рассказывал за годы совместной службы с пятьдесят второго года. Такого перед сном проведать приятную сказку на ночь послушать.
«Вот те на» удивился Тюменцев представшей картине. В иллюминатор, что был на полпути к Артиллерийской башне, он увидел вальяжно расположившегося на прокладочном столу рубки сказочнике Мельниченко. Тот подложил под голову какие-то приборы вместо подушки и мечтательно смотрел в потолок, ища на ржавом металле звёзды.
Старший лейтенант постучал пальцем по стеклу.
Колька встрепенулся, посмотрел на звук и подпрыгнул со своего гнездышка. Матросик у дальней перегородки продолжал невозмутимо спать на стуле. Во сне он умудрялся сохранять баланс и не съезжать с деревянного неширокого пристанища.
Тюменцев пальцем, приложенным к большим пухлым губам, попросил не шуметь и не будить остальных обитателей рубки. Поманил выйти на воздух.
Доброй ночи, Федор Антонович
Дисциплину расслабляешь, Николай Григорьевич.
Притомились за сегодня мои ребятки, товарищ старший лейтенант, Мельниченко почесал затылок, не находя других слов в оправдание своей минутной слабости.
Да, денек выдался тот еще
Тюменцев вспомнил непростое возвращение с похода, суету с прибытием новобранцев, неразбериху с погрузочными командами. Рулевой рубке досталось по расчету быть во всех перечисленных мероприятиях в составе хозяйственных команд. Не сладко.
Да не подумайте Службу несем исправно. Это тут приютились ребятки не с дежурных команд. Мои стоят на своих постах, тыкнул в угол стекла, вон, видите, Пашка спит, он должен был сегодня в увольнение пойти. Не сложилось. Что-то напутали в канцелярии. А внизу, у них там на палубах нижних, душно очень. Вот они и попросились тут, на свежем воздухе, ближе к небу, выспаться.