Где бы мы ни ступали, у этой тени, что крадется следом, определенно четыре лапы.
Кларисса Пинкола Эстес, «Бегущая с волками»Часть I
Тело как целитель
В нашем сознании до сих пор есть свои темные Африки, свои не нанесенные на карту Борнео и бассейны Амазонки.
Олдос Хаксли
1. Тени забытого прошлого
Замысел природы
Стадо антилоп-импала мирно пасется в высохшем русле реки. Внезапно ветер меняется, принося с собой новый, но одновременно знакомый запах. Почуяв в воздухе опасность, антилопы тут же настораживаются. Какое-то время они принюхиваются, всматриваются в окружающие заросли и внимательно прислушиваются. Но никакой угрозы не появляется, и животные продолжают пастись, не теряя, однако, бдительности.
Улучив момент, из-под прикрытия густого кустарника выпрыгивает гепард. Стадо, как единый организм, тут же устремляется к защитным зарослям на краю реки. Одна молодая антилопа на долю секунды спотыкается, а затем вновь продолжает бег. Но уже поздно. В мгновение ока гепард бросается к определившейся жертве, и погоня продолжается со скоростью 100110 километров в час.
Когда он ее настигает, в момент контакта (или непосредственно перед этим) молодая антилопа падает на землю, подчиняясь неизбежности своей неминуемой смерти. Тем не менее она может остаться невредимой. Неподвижное, как камень, животное не притворяется мертвым. Оно инстинктивно вошло в измененное состояние сознания, присущее всем млекопитающим в ситуации, когда смерть кажется неизбежной. Многие туземные народы рассматривают это явление как покорность духа жертвы хищнику, чем в определенном смысле это и является.
Физиологи называют это измененное состояние реакцией «тонической неподвижности» или «оцепенения». Это одна из трех основных реакций, доступных рептилиям и млекопитающим, когда они сталкиваются с непреодолимой угрозой. Две другие реакции «бей или беги», гораздо более знакомы большинству из нас. О реакции неподвижности мы знаем гораздо меньше. Однако последние двадцать пять лет моих изысканий и практики привели меня к убеждению, что именно этот фактор является наиболее важным для раскрытия тайны человеческой травмы.
Природа выработала рефлекс неподвижности по двум веским причинам. Во-первых, это последняя из имеющихся стратегией выживания. Возможно, это стратегия больше известна вам как «притвориться мертвым». Возьмем, к примеру, случай с молодой антилопой. Существует вероятность, что гепард может решить перетащить свою «мертвую» добычу в другое место, подальше от других хищников, или в свое логово, где позже можно будет попировать со своими детенышами. За это время антилопа может выйти из своего замороженного состояния и в подходящий момент совершить стремительный побег. Когда животное окажется вне опасности, оно буквальным образом стряхнет с себя остатки реакции неподвижности и вновь обретет полный контроль над своим телом. Затем оно вернется к своей обычной жизни, как будто ничего не случилось. Во-вторых, при реакции оцепенения антилопа (как и человек) переходит в измененное состояние, в котором не ощущается боли. Для антилопы это означает, что она не испытает страданий, когда ее будут раздирать острые зубы и когти гепарда.
Большинство современных культур склонны расценивать эту инстинктивную капитуляцию перед лицом непреодолимой угрозы как слабость, равносильную трусости. Однако в основе подобного суждения лежит фундаментальный человеческий страх перед неподвижностью. Мы боимся этого состояния, поскольку оно очень похоже на смерть.
Подобная позиция понятна, но за нее мы платим дорогую цену. Данные физиологии ясно показывают, что способность входить в это естественное состояние и выходить из него является ключевым фактором, позволяющим нам избежать изнурительных последствий травмы. Это подарок, доставшийся нам от дикой природы.
Зачем обращаться к дикой природе? Физиологические корни травмы
Такие же явные, как шум крови в наших ушах, в нашей нервной системе живут отголоски миллиона полуночных криков обезьян, чьим последним взглядом на мир были глаза пантеры.
Пол Шепард[2]
Ключ к исцелению травматических симптомов у человека кроется в нашей физиологии. При столкновении с тем, что воспринимается как неизбежная или непреодолимая угроза, люди и животные прибегают к реакции неподвижности. Важно понимать, что эта реакция является непроизвольной, то есть физиологический механизм, управляющий данной реакцией, находится в примитивных частях нашего мозга и нервной системы, отвечающих за инстинкты, а потому лежит вне нашего сознательного контроля. Вот почему я считаю, что изучение поведения диких животных имеет такое важное значение для понимания и исцеления травмы у людей.
Отделы мозга и нервной системы человека, отвечающие за непроизвольные и инстинктивные реакции, практически идентичны соответствующим отделам у других млекопитающих и даже рептилий. Наш мозг, часто называемый триединым, состоит из трех целостных, неотъемлемых систем. Эти три части обычно известны как рептильный мозг (управляющий инстинктами), мозг млекопитающих, или лимбический мозг (управляющий эмоциями), и человеческий мозг, или неокортекс (управляющий рациональным мышлением). Так как в результате столкновения с опасной для жизни ситуацией активизируются те части мозга, которые есть и у нас, и у животных, мы многое можем узнать об исцелении травмы, изучая, как некоторые животные, например антилопы, избегают травматизации. Более того, я считаю, что ключ к исцелению травматических симптомов у людей заключается в нашей способности воспроизводить ту плавную адаптацию, которая присуща диким животным, когда они проходят через реакцию неподвижности, затем встряхиваются и вновь становятся мобильными и полностью способными к действию.
В отличие от диких животных, в угрожающей ситуации нам, людям, не так легко решить дилемму: сражаться или бежать. Эта дилемма проистекает, по крайней мере частично, из того факта, что наш вид играл двоякую роль как хищника, так и жертвы. Доисторические люди, хотя многие из них были охотниками, тем не менее проводили долгие часы, сбившись в кучу в холодных пещерах, зная, что в любой момент их могут схватить и разорвать в клочья.
Наши шансы на выживание росли по мере того, как мы собирались во все большие группы, освоили огонь, изобрели инструменты, многие из которых использовались как оружие для охоты и самообороны. Однако генетическая память о том, что когда-то мы были легкой добычей, сохранилась в нашем мозге и нервной системе. Не обладая ни стремительностью антилопы, ни смертоносными клыками и когтями гепарда, наш человеческий мозг часто сомневается в способности принимать достаточные меры по сохранению нашей жизни. Подобная неопределенность и делает нас особенно уязвимыми к мощным последствиям травмы. Такие животные, как проворная, стремительная антилопа-импала, знают, что они являются добычей, и хорошо осведомлены о своих ресурсах выживания. Они чувствуют, что им нужно сделать, и делают это. Точно так же способность к стремительному бегу со скоростью 100 километров в час, клыки и когти гепарда делают его уверенным в себе хищником.
Для человеческого существа эта линия разделения не столь четко обозначена. Столкнувшись с опасной для жизни ситуацией, наш рациональный мозг может прийти в замешательство и подавить инстинктивные импульсы. И хотя такое подавление может иметь свою причину, возникающее в результате этого смятение создает почву для того, что я называю «комплексом Медузы» трагедии под названием «травма».