Приготовить тебе что-нибудь другое?
Я не настолько хочу есть.
Она сжала губы и окинула взглядом комнату, словно в поисках волшебных слов, способных вновь превратить меня в болтушку.
О, совсем забыла спросить. Ты звонила родителям?
Нет. Я собиралась позвонить им, но ты забрала с собой телефонный шнур.
Можно позвонить им после ужина.
Наверное.
Она отделила вилкой ломтик индейки.
Как дела с учебой? Ты опаздываешь с домашними заданиями и в последнее время не очень справлялась с проверочными работами.
Я стараюсь, ответила я, хотя на самом деле не старалась нисколько.
Что с математикой? Не забывай, что перед рождественскими каникулами тебя ждет несколько важных тестов.
Ненавижу математику, а геометрия вообще дурацкая. Какая разница, знаю я, как найти площадь трапеции или нет? Вряд ли это мне понадобится в жизни хоть когда-нибудь.
Тетя вздохнула. И снова задумалась, подыскивая слова.
А реферат по истории ты написала? По-моему, тебе сдавать его на следующей неделе.
Он почти готов, соврала я. Мне задали подготовить реферат о Тэргуде Маршалле, а я за него еще даже не бралась.
Чувствуя на себе взгляд тети, я понимала: она гадает, стоит ли верить мне.
* * *
Позднее тем же вечером она предприняла еще одну попытку.
Я валялась в постели в обнимку с Мэгги-мишкой. У себя в комнате я закрылась сразу после ужина и сидела одна, пока в дверях не возникла тетя, одетая в пижаму.
Ты не думала о том, чтобы подышать свежим воздухом? спросила она. Может, сходишь на прогулку или прокатишься на велосипеде перед тем, как завтра взяться за уроки?
Здесь некуда идти. Почти все закрыто на зиму.
А пляж? Там так тихо сейчас.
На пляже слишком холодно.
Откуда ты знаешь? Ты ведь несколько дней на улицу не выглядывала.
У меня слишком много уроков и работы по дому.
А ты не думала попробовать познакомиться с кем-нибудь из ровесников? Может, завести друзей?
Поначалу мне показалось, что я ослышалась.
Завести друзей?
А что такого?
Здесь же нет моих ровесников.
Как же нет есть, конечно, возразила тетя. Я ведь показывала тебе школу.
Школа в деревне была единственная, в нее ходили все местные дети от дошкольников до старшеклассников; мы проезжали мимо нее во время первой экскурсии по острову. На строение с единственным классом, который я видела на повторных показах «Маленького домика в прериях», она не походила, но казалась немногим больше.
Наверное, я могла бы прогуляться по набережной или заглянуть в клубы ах, да: в Окракоуке нет ни того, ни другого.
Я просто хочу сказать, что тебе было бы полезно поговорить с кем-нибудь помимо нас с Гвен. Такая изоляция не идет на пользу здоровью.
Кто бы сомневался. Вот только с самого приезда в Окракоук я не видела здесь ни единого подростка, да еще я беременна, что должно остаться тайной, так к чему вообще все эти разговоры?
Находиться здесь тоже мне не на пользу, но похоже, никому нет до этого дела.
Тетя оправила пижаму, словно искала в ткани слова, и решила сменить тему.
Я тут подумала: неплохо было бы подыскать тебе репетитора. По геометрии обязательно, а может, и по другим предметам. Например, чтобы он просмотрел твой реферат.
Репетитора?
Кажется, я знаю того, кто подойдет идеально.
Мне вдруг представилось, как я сижу рядом с каким-то стариканом, от которого разит «Олд Спайсом» и нафталином, и слушаю, как он разглагольствует о старых добрых временах.
Не нужен мне репетитор.
У тебя итоговые контрольные в январе и еще много других в последующие три недели, в том числе важных. Я обещала твоим родителям, что приложу все усилия, чтобы тебе не пришлось оставаться в том же классе на второй год.
Я терпеть не могла, когда взрослые ссылались на логику и чувство вины, и, как и следовало ожидать, отступила.
Да без разницы.
Тетя подняла брови и некоторое время молчала. Потом наконец сказала:
Не забывай, что в воскресенье у нас церковь.
Разве такое забудешь?
Помню, помолчав, буркнула я.
А потом мы могли бы выбрать елку на Рождество.
Супер, ответила я, хотя на самом деле хотела только укрыться с головой, в надежде что она уйдет.
Но такие меры не понадобились тетя Линда уже поворачивалась. Мгновение спустя я услышала, как закрылась дверь ее спальни, и поняла, что осталась одна на всю ночь, в компании только моих черных мыслей.
* * *
Какими бы тоскливыми ни были остальные дни недели, худшим среди них оставалось воскресенье. Дома в Сиэтле я не имела ничего против походов в церковь, потому что туда же ходила семья по фамилии Тейлор с четырьмя сыновьями, и все они были несколькими годами старше меня, с идеальной внешностью прямо для мальчишеской музыкальной группы, с белыми зубами и волосами, которые всегда казались только что высушенными феном. Как и мы, они сидели в первом ряду, только мы слева, а они справа, и я украдкой поглядывала на них, когда мне полагалось молиться. Просто не могла удержаться. Я без памяти влюблялась то в одного из них, то в другого с тех пор, как помнила себя, хотя вообще-то ни разу с ними даже не разговаривала. Морган повезло больше: Дэнни Тейлор, средний брат и неплохой футболист, однажды после церкви угостил ее мороженым. В то время я была в восьмом классе и отчаянно завидовала тому, что он пригласил ее, а не меня. Помню, как я сидела у себя в комнате и не сводила глаз с часов, считая минуты; когда Морган наконец вернулась домой, я бросилась к ней, умоляя рассказать, какой он, Дэнни. Морган, которая всегда оставалась самой собой, просто пожала плечами и ответила, что он не в ее вкусе, отчего мне захотелось задушить ее. Мальчишки млели от Морган, стоило ей просто пройтись мимо по улице или зайти выпить диетической колы в фуд-корт местного торгового центра.
Суть заключалась в том, что дома в церкви было на что посмотреть точнее, на кого: на четырех на редкость симпатичных мальчишек, в итоге час пролетал незаметно. А здесь посещение церкви не только превращалось в обузу, но и затягивалось на весь день. В Окракоуке не было католической церкви, ближайшая, церковь Святого Эгберта, находилась в Морхед-Сити, а значит, добираться туда приходилось семичасовым утренним паромом. До Сидар-Айленда паром обычно шел два с половиной часа, и оттуда до церкви было еще минут сорок езды. Служба начиналась в одиннадцать, так что нам приходилось ждать ее целый час, и продолжалась до полудня. В довершение всех бед обратный паром в Окракоук отходил лишь в четыре часа дня, то есть опять надо было как-то убивать время, ожидая его.
Да, потом мы еще обедали вместе с Гвен, которая всегда ездила с нами. Как и моя тетя, раньше она была монахиней и считала посещение воскресной церковной службы главным событием недели. Она, конечно, была милая и так далее, но спросите любого подростка, много ли удовольствия ему доставляет обед в компании парочки двух бывших монахинь пятидесяти с лишним лет, и вы наверняка поймете, каково мне приходилось. После обеда мы отправлялись за покупками, но этот шопинг был совсем не таким, как в торговом центре или на набережной Сиэтла. Меня тащили в «Уолмарт» за припасами то есть мукой, кулинарным жиром, яйцами, беконом, сосисками, сыром, пахтой, кофе с разными добавками и прочим, что требовалось для выпечки, покупали их оптом, а затем мы заглядывали на гаражные распродажи, где мои спутницы искали недорогие книги известных авторов и видеокассеты с фильмами, чтобы потом давать их напрокат жителям Окракоука. Вдобавок к поздней поездке на пароме все это означало, что домой мы возвращались почти в семь, спустя долгое время после захода солнца.
Двенадцать часов. Целых двенадцать часов. Только для того, чтобы сходить в церковь.
Между прочим, существует примерно миллион способов провести воскресенье, и все они лучше этого, но увы: утром в воскресенье, едва рассветало, я уже стояла на пристани в куртке, застегнутой на молнию до подбородка, топала ногами и смотрела, как в морозном воздухе изо рта вылетает пар, словно курила невидимые сигареты. А тем временем тетя и Гвен шушукались, смеялись и выглядели довольными наверное, потому, что на сегодня избавились от необходимости ни свет ни заря подавать кофе с булочками. Когда приходил паром, тетя въезжала на него на машине, втиснув ее среди десятка других.