Безотчётная тревога передавалась и мальчику, хотя о её причинах он не знал. Правда, недавние события, заставившие население целого города покинуть обжитое место, и ряд других, не менее странных, непонятных и таинственных, порой оборачивающихся ужасными трагедиями и катастрофами, прокатившихся по всей Земле подобно гигантской волне цунами и заставивших человечество содрогнуться, — вся эта вереница явлений, природу которых не мог понять никто, довольно подробно освещалась в мировой прессе, по радио и телевидению, и Игорь, хотя и страдал от недостатка информации (единственным её источником в «пятьдесят восьмом» была местная газета, выходившая раз в неделю), всё же был осведомлён о них. Но таёжная идиллия, в которую мальчик окунулся именно по вине этих событий, затмила собой все тревоги той, далёкой теперь, жизни, всю мирскую суету и все людские проблемы, которыми жил и дышал цивилизованный мир планеты. Он попал в райский уголок, и другого мира для него не существовало.
В полдень они остановились перекусить. Дед Мартын достал из дорожной сумки два куска вяленой оленины, луковицу и несколько варёных картофелин. Луковицу он аккуратно разрезал ножом на две равные половины.
— На, держи, — протянул он Игорю его часть импровизированного сухого пайка.
Мальчик с аппетитом набросился на еду. Дед с улыбкой смотрел на него.
— Ну как, небось повкуснее будет ваших консервов?
— Ещё бы! — с трудом проговорил Игорь сквозь плотно набитый рот. — Когда вернусь, никто не поверит, что я ел настоящее оленье мясо!
Лесник нахмурился.
— Знаешь, Игорь, — медленно проговорил он, глядя куда‑то вдаль, — живи у меня. Оставайся здесь навсегда.
— Я согласен! — выпалил мальчик, но тут же осёкся. — А как же мама, папа? Они тоже будут жить с нами? — Голос его зазвенел от сомнения.
— Вряд ли. — Дед пожал плечам. — Думаю, они не оставят свою работу.
— Мама согласится, вот увидишь, дедушка, — с жаром возразил Игорь.
— Мама, возможно, и согласится, но Николай… — дед замотал седой головой. — Нет, твой отец никогда не пойдёт на это. Он слишком фанатично предан своей работе, и ни за какие блага мира не променяет её на иную жизнь. Уж мне ли не знать своего племянника! — В голосе старика зазвучали жёсткие нотки. — Ради своей проклятой работы он готов угробить даже собственного сына! — Глаза его гневно сверкнули, жилистый кулак с хрустом сжался.
— Но… как же… — растерянно пробормотал Игорь.
Дед прервал его жестом руки.
— Я знаю, что ты хочешь сказать, внук. Они твои родители, и ты любишь их. Думаю, и они тебя любят… по‑своему. Но пойми, Игорь, жить так, как живут они, нельзя. Нельзя, понимаешь. Ты погибнешь, если вернёшься в тот мир, а я хочу, чтобы ты жил. Ты должен жить, паренёк, должен, понимаешь. Думаешь, я не вижу, как ты смотришь на солнце?
Игорь густо покраснел.
— Я ведь никогда…
— Знаю. Ты никогда не видел солнце. По‑твоему, это правильно? Человек не может жить без солнца. Посмотри, на кого ты похож. Ходячий мертвец. А ведь тебе всего лишь четырнадцать. Четырнадцать! А что с тобой будет в двадцать? В тридцать? Бронхиальная астма, рак лёгких или ещё какая‑нибудь гадость. Да ты и не доживёшь до тридцати, парень.
Дед Мартын поймал на себе испуганный взгляд мальчика и понял, что увлёкся.
— Я не хотел пугать тебя, Игорь, — мягче сказал он. — Всё ещё можно исправить. Но ты должен понять, что я прав. Тебе нельзя возвращаться в тот мир. В мир, в котором нет солнца.
— Что же мне делать, дедушка? — совсем потерялся Игорь.