– Присаживайтесь, – произнёс он, указывая на одну из табуреток, и вскрыл конверт.
Чтение письма затянулось минут на пятнадцать. С самой первой строчки удивление и интерес не покидали лица профессора, и лишь мимолётные пристальные взгляды, которые он бросал на раннего посетителя, отрывали его от письма. Прочитав письмо один раз, он прочитал его вторично. Затем, сложив его и убрав в карман, он подошёл к окну и некоторое время стоял неподвижно. Но вот он обернулся, подошёл к Питеру и крепко обнял его.
– Питер, – произнёс он с волнением, – вы не представляете, какое большое дело вы затеяли. Большое и трудное. Но, как бы трудно вам не было, знайте: я с вами.
– Спасибо, дорогой профессор, – с благодарностью ответил Питер. – Но я вас очень прошу: обращайтесь ко мне на «ты». Я привык к этому, ведь тампрофессор называл меня именно так.
– Хорошо, Питер, – согласился профессор. – А теперь расскажи мне обо всём сам. Всё‑таки в письме всего не передашь.
Питер поведал (в который раз!) профессору Магнусу свою историю. Профессор внимательно слушал его, не перебивая. Когда юноша закончил, профессор задумчиво произнёс:
– Значит, сегодня в одиннадцать. Гм… Ладно. Не боишься?
– Если честно, то боюсь, – ответил Питер, – но страх этот, по‑моему, чисто подсознательный, так как ни на чём не основан. Я ведь буду проводить эту акцию при остановленном времени, значит, абсолютная безопасность гарантирована. Никто помешать мне не сможет.
– Хорошо, если так, – сказал профессор и тут же, спохватившись, добавил: – Ты, наверное, голоден, Питер? Прости, что сразу не подумал об этом.
Тут только Питер вспомнил, что не ел с самого утра, только вот с какого утра, он никак не мог понять. Легче было бы сказать, что в последний раз он ел двадцать пятого мая семь лет спустя. Понятие «давно» здесь явно не имело смысла, так как к будущему это понятие никак относиться не могло. Пожалуй, самым верным свидетельством в этом вопросе могло быть только свидетельство желудка, а желудок свидетельствовал и требовал настолько настойчиво, что Питеру стало совершенно ясно: сей важный орган пустует уже часов восемь – десять.
– Вижу, что голоден, – сказал профессор, заметив нетерпеливое движение юноши. – Сейчас поставлю чай.
Профессор разжёг небольшой камин в углу комнаты и загремел старым закопчённым чайником.
– А у меня тоже кое‑что есть, – сказал Питер, доставая из дипломата полиэтиленовый пакет с провизией. – Кстати, это для меня приготовил ваш двойник, профессор Магнус.
– Вот как? – Профессор с любопытством приблизился к Питеру. – Да, узнаю свою руку: сыр бы я порезал именно так… А это что? – профессор указал на перевязанную стопку бумаги. – Никак, «Трактат о тупике»?
– Он самый, – ответил Питер. – Возьмите, он ваш.
– Оставь в дипломате, Питер. Чуть позже, когда будет время, я прочту его.
Полчаса спустя, после лёгкого завтрака, юноша начал прощаться.
– Мне пора идти, дорогой профессор, – сказал Питер. – Сейчас шесть часов утра; часов в восемь я буду в деревне. Хочу повидать мать перед ответственной операцией. Мало ли что может случиться…
– Нет, Питер, – уверенно сказал профессор, – ничего случиться не должно. Помни, ты принадлежишь миру, человечеству, и на бессмысленный риск идти ты не имеешь права. Будь осторожен, и тогда всё будет хорошо. Я верю, мы ещё встретимся. А теперь иди, Питер, и помни, что у тебя есть друг, который думает о тебе и беспокоится за тебя.