Ей нельзя терять ни минуты, но она может опереться на двух представителей DB&S в Нью-Йорке: Сьюзен Данбар и Эда Констанцо. «Опереться» громко сказано. У Лоррен сложилось четкое ощущение, что они сговорились и намерены держать ее на расстоянии от всего. Сьюзен Данбар пятьдесят восемь лет, серебристо-седые волосы, блестящие светло-голубые глаза, длинное лицо в глубоких мимических морщинах. Породистая дама в костюмчике от Шанель держится очень прямо, слушает объяснения француженки, не спускает с нее глаз и часто перебивает:
Дорогая моя, мы в Нью-Йорке, тут вам не Франция, у нас все иначе.
Я долго жила в вашем городе, спокойно сообщает Лоррен.
Да ребенком, много лет назад. Нью-Йорк с тех пор изменился
Какой апломб, а ирония граничит с язвительностью Потрясающая женщина, всеми силами защищает свою территорию!
Сьюзен Данбар, родилась двадцать шестого августа тысяча девятьсот шестьдесят первого года в Джанкшн-Сити, штат Канзас, ровным тоном начинает Лоррен. Родители: Эрл Данбар и Эбигейл Хьюсон. Вы получили степень бакалавра в области управления бизнесом и степень магистра экономики в университете Алабамы, прослушали курс управления персоналом в бизнес-школе Колумбийского университета и на факультете бизнеса в Гарварде. По знаку зодиака Дева с асцендентом в Скорпионе. Начинали вы у Batten, Barton, Durstine & Osborne[32] в качестве бренд-менеджера, потом были директором по маркетингу в BBDO New York. Позже перешли к юристам в Venables San Francisco, после них в BBH New York[33]. Мне хвалили ваши деловые качества и вашу заметную роль в работе DB&S c Gillette, и я очень надеюсь, что смогу использовать ваш опыт в нашей совместной деятельности. Вы будете отвечать за стратегическое планирование и общение с клиентами. Главными американскими клиентами. Ни одно важное решение не будет принято без консультации с вами.
Сьюзен Данбар удивлена и даже не пытается это скрыть. (Судя по всему, лесть действует на гранд-даму точно так же, как на остальные семь миллиардов землян.)
Все мои знания, умения и базу я предоставлю в ваше распоряжение, обещает она.
Лоррен делает вид, что верит, улыбается Сьюзен и поворачивается к Эду Констанцо, мужчине среднего роста и среднего возраста, с самым что ни на есть заурядным лицом, если не считать густых и кустистых черных бровей. Он крайне немногословен и держится почти враждебно. Видимо, считает, что пост, полученный Лоррен, должен был достаться ему.
Эдуардо Констанцо, начинает Лоррен, родился тринадцатого апреля тысяча девятьсот семьдесят седьмого года в Майами, штат Флорида, родители Мартин Контана и Делия Аурора Монтес, в шестьдесят втором бежали с Кубы. Имеете диплом университета Флориды по аудиовизуальному маркетингу. Родителей вы потеряли в одиннадцать лет. Овен с асцендентом во Льве. Начинали в Omnicom[34], быстро поднимались по карьерной лестнице. В две тысячи шестнадцатом году были вызваны в министерство юстиции США в связи с расследованием в секторе производства рекламы. Вы станете креативным директором наших главных проектов и будете отвечать за производство рекламы и постпродакшн. Вам, конечно же, известно, что, несмотря на общемировой рост инвестиций рекламодателей, конъюнктура в этом году более чем неблагоприятная, так что, открывая филиал агентства в Нью-Йорке, DB&S сильно рискует. Решая эту сложнейшую задачу, я хочу опираться на вас двоих преуспеем мы только вместе. Я не премину довести до сведения Поля и Поля-Анри, какой вклад вы внесли в достижение успеха, и в случае провала поступлю так же.
Около 18:00, день, когда начались торги у Lauries.
Так называемые торги Various Owners со множеством владельцев. Двумя гвоздями аукциона стали один Виллем де Кунинг и один Дэвид Хокни[35], предлагались также работы Марка Тоби в стиле «белой записи»[36], гипнотический ярко-красный Барнетт Ньюман[37] и фальшиво-наивная работа Филиппа Густона[38].
Лоррен смотрела только на «Дозорного».
Аукционист с молотком в руке походил на Леонарда Бернстайна[39]. Зал был полон, на правом и левом балконах толпились молодые люди, работающие с клиентами по телефону. «После папиной смерти в 1991 году в мире оставалось не больше ста долларовых миллиардеров, сейчас их тысячи, размышляла Лоррен, и даже если искусством интересуются пять-десять процентов, это немереные деньги» В шикарных кварталах великих мировых столиц Лондона, Парижа, Сингапура, Гонконга открываются новые галереи, и лучшие из них в Нью-Йорке.
У Lauries не ждали сумасшедших трат, которые имели место на торгах в аукционных домах Christies или Sothebys, и тем не менее сумма каждой продажи исчислялась миллионами долларов. Да, рынок произведений искусства перегрет, покупателей держат за простофиль, на живопись тратятся сумасшедшие деньги, что выглядит неприличным чтобы не сказать преступным! притом что миллионы людей голодают. И Лоррен, жестко контролировавшая свои траты она даже одежду покупала на распродажах, была готова согласиться с такой оценкой, но жаждала завладеть «Дозорным», хоть и понимала, что желание стало иррациональным, почти навязчивым. Достигнув совершеннолетия, она «отложила» часть отцовского наследства до того дня, когда шедевр снова вернется в оборот. «Так захотел бы папа» думала она, помня, что незадолго до смерти он сказал ей, семилетней девочке: «Об одном я жалею, малышка: что не купил картину сам».
Наконец этот день настал.
Здесь все, даже болван Гвидо, сказал Зак. Его телеса свисали с узкого сиденья, и он то и дело покушался на жизненное пространство соседей, стул Лео в том числе.
Лео не знал, кто такой этот «болван Гвидо», да это и не имело значения. Сейчас его интересовали только картины за освещение он готов был поставить куратору высший балл, и хотел он одного: встать к мольберту.
Эти торги не прошли бы тест Бекдел, заметил Зак.
Что за тест?
Он выявляет недоотображение женских персонажей в произведении искусства[40].
Лео не стал комментировать объяснение, он подумал о Райкерс, о драматичных последствиях гиперсосредоточения тестостерона внутри ограниченного пространства и о том, как сильно за три года изменился мир. Очки с затемненными стеклами скрывали часть синяков на лице, но, войдя в зал, он почувствовал на себе недоумевающие взгляды публики.
Может, заткнешься на некоторое время? прошипел он сквозь зубы.
Великан весело оскалился и поправил огромные очки, сползшие на кончик носа.
Здесь не тюрьма, Лео Ван Меегерен: все имеют право высказаться.
Двести тысяч справа! Двести тысяч! Триста тысяч! Четыреста тысяч здесь!
Аукционист двойник Бернстайна вел торговлю в бешеном темпе, словно боялся опоздать на поезд:
Пятьсот тысяч по телефону! Пятьсот тысяч! Шестьсот тысяч слева! Шестьсот тысяч! Семьсот тысяч от кого-то в зале? Нет? Да? Кто поднял цену? Вижу вас: семьсот тысяч! Восемьсот тысяч! Восемьсот тысяч! Девятьсот тысяч! Девятьсот пятьдесят тысяч! Миллион! Один миллион раз Один миллион два Один миллион три! Продано!
Лоррен задержала дыхание. «Аукционист, наверное, под амфетаминами. Или нанюхался кокса. Вот, уже машет руками, будто дирижирует оперой Вильгельм Телль в каком-то сумасшедшем ритме!» удивлялась она.
Переходим к одному из гвоздей сегодняшней программы. Изумительное, каноническое, известное всем вам произведение, дамы и господа, безусловный шедевр Виктора Чарторыйского, ставший неотъемлемой частью истории искусств. Я, конечно же, говорю о «Дозорном». Написанное маслом на холсте в тысяча девятьсот семидесятом году, оно открыло период так называемого «метафизического реализма» в творчестве мастера. Но начнем мы с двух более ранних картин, написанных в экспрессионистском стиле, более темных по общему тону, близких к испанскому маньеризму Эль Греко.