Взял, в полёте сделал бочку
Пал он, но не как Люцифер, (с ударением на "и" прим. авт)
А как слесарь из окна
Был тогда этаж девятый
"Клац"! зубами об асфальт
Ну а дети тут как тут,
Ус углём как нарисуют
На скамье бабульки чуют,
Что алкаш Семён припёрся.
Вот ты сволочь! всё кричат.
Невдомёк-то им, что ангел
Всё под крышами летает
И не надо их сшибать
Заводскими, блин, коврами
Отлично. сказала Маша. Слушай, есть у тебя какие-нибудь ещё стишки?
Кажется, он хочет её убить своими литературными изысканиями.
Есть. ответил Шнурок. Я даже сочинил язвительную эпиграмму на дорби.
На кого-на кого?
На дорби. Ты не знаешь, что это за существа?
Я совершенно не в курсе, кто такие дорби. Объясни.
-Так вот, дорби очень любят воровать телевизоры. Они чем-то похожи на колобков, только куда более омерзительны внешне. Ещё они фанатично верят в пастора Наживку, которого они считают своим богом.
А кто такой, этот пастор Наживка?
Да придурок он, просто придурок.
Тогда почему они считают его богом?
Я не знаю. Ты, конечно, можешь у дорби спросить, но лучше не спрашивай. Они меня чуть не отчесали за то, что мы пытались телевизор вернуть
Понимаю. Я знаю одного сумасшедшего, который объявлял себя богом, а потом утонул в унитазе по пьяни. Его звали Иван Давидович, вроде бы.
И это то же самое. Вот слушай:
А дорбасы в ус не дуют
Телевизоры воруют!
Всё не знают, идиоты
Выключил Наживки нет!
Сказав это, Шнурок покатился по полу от смеха.
Глава 20. Стихи Некрасова поэта
Ну да, ну да сказала Маша. Очень смешно.
Ты ещё другие мои стихи не видела. ответил ей Шнурок и отвёл её в ту самую комнату, где он вместе с Каримом крутил Шпатель на своём сверле по ночам. Порывшись в тумбочке, он достал тетрадь с надписью "Стихи" и начал читать.
Некоторые стихи он вообще не стал читать либо потому что они состояли из одной строки видно, Шнурка муза внезапно посылала на три весёлых буквы, как только он хотел написать вторую строчку:
Я написал сей стих при свете солнца
Или:
Скажу тебе, сердечный друг Карим
Либо, как стих "В Неаполе" или неоконченная поэма "Сказание о сморфах в эпоху Хэйан" состояли практически из одной матерной лексики. Ясно было, что впечатлительной десятилетней девочке, даже привыкшей к садистским стишкам про маленького мальчика,что по стройке гулял, и всякому хулиганству вроде "Вышел заяц на крыльцо, почесать своё яйцо", не стоит читать такое на ночь заместо сказок.
Впрочем, скоро, 4-го июня, ей исполняется одиннадцать годиков, но это не отменяет абсурдности сей идеи.
Шнурок нашёл стих без названия и начал его читать. Орфография осталась нетронутой, ведь именно в ней содержится весь сок:
Начьни-ка бес миня
Звой танець в атроженье звёзт
Любафьто не жилаид
Видь в майом сэрце гнёзт.
А, это не моё. Это Барсик писал. Он чиркает с такой кучей ошибок, что у меня глаза на лоб лезут. Ладно, прочесть бы своё
Он нашёл ещё один стих: "Старшине", но он был написан таким жутким почерком, что даже сам написавший Барсик не смог его разобрать. Следом он бросил свой взгляд на стих "Розовые пони" и начал читать:
Розовые дали,
Розовое небо,
Розовые степи,
Розовый закат.
На закате ярком
Топчут травы сочны
Розовые пони,
Разноцветны кони.
Розовые пони,
Розовые кони,
Всё вселяют в брони
Сильфа нежных чувств,
А потом жирдяи
Огоньком смущенья
Загораясь тускло
Тут Шнурок перевернул страницу и продолжил машинально читать:
Алым огонёчком,
Расстегнут портки
Тьфу!
Тьфу!
Тьфу!
-Мерзость! крикнул Шнурок, видя, что дальше начинается какая-то совершенно дикая похабщина. Перелистнув страничку, он начал читать следующее своё бессмертное произведение.
Шашлык на мангале вертелся,
Прожариться вкусно хотел
Пива бутыль откупорил
Парень и тут налетел
Его лучший друг ведь скучно пить
В одиночку, как забулдыга какой-то.
И сами не видя того,
Налудилися допьяна
Почему все твои стихи либо про пьянство, либо про какую-то гадость? спросила Маша. Да, слово "секс" она, в отличие от детей из развращённой Европы, которым промывают мозги бесконечными рассказами про однополые и не только отношения ещё в детском саду, слышала лишь несколько раз, и ей совершенно не хотелось этим бравировать.
Я даже не знаю. Ещё не знаешь, в какую плоскость вдохновение придёт.
Был ещё какой-то стих на болгарском, но Маша, не знавшая этого языка, всё равно не поняла бы. Хотя, может быть, это был не болгарский, а русский с кучей ошибок. Сусло меж тем не унималось и продолжало декларировать:
Я на толчке, словно на троне расселся,
Словно король королей,
В час, когда добежал до заветной двери,
Когда мучал понос
Спася тем самым портки от потопа бурого,
Что было совсем неминуемо.
Фу! Гадость! Я всё понимаю, но рассказывать стишок про какашки это слишком даже для тебя! сказала Маша Шнурку, но потом заржала как дохлый тюлень.
Да. Это было смешно.
Как писал один известный фантаст, поэзия вогонов занимает третье место во Вселенной по отвратительности. Исходя из этой логики, поэзия Шнурка заняла бы хоть и не призовое, но довольно почётное четвёртое место. Проза у него получалась, однако, также не слишком хорошо.
Впрочем, Маша предложила интересную идею:
Давай закинем их в один шкаф с "Больным миром".
Давай. ответил ей Шнурок.
С этими словами толстая тетрадь в белой обложке с хмурым котёнком видимо, от факта причастности к высокому искусству, которое пёрло у Шнурка изо всех щелей, полетела в шкаф оставаться там до конца дней. Тем более, ни там ни там ни системы нет, ни культивации, ни даже Джеффа-убийцы, так что в чём смысл вообще открывать эти рукописи? Ради того, чтобы просто посмеяться, а потом забыть?
Впрочем, что касается культивации Тут она представила мага-Шнурка с книгой в руках и с 999-м уровнем души, а потом, смеясь, побежала в свою комнату, быстро намалевала свой рисунок, на котором был нарисован Шнурок с кривой рожей, с колдовской книгой в руках и надписью "999 УР.".
Ну как, похож? спросила Маша, показав рисунок Шнурку.
Да. Прямо я. Такая рожа у меня была, когда я в лужу харей упал.
-Шикарно. ответила Маша. А теперь я пошла, мне нужно ещё родителям звякнуть и поесть. сказала девочка, положила рисунок вместе с трудами Шнурка, мнившего себя человеком искусства точнее, мультяшкой искусства, и убежала в сторону холодильника.
Шпатель возилась в своей лаборатории, а Барсик тренировался в лесу, поднимая и опуская вниз огромный валун он боялся, что долгий, сладкий сон под кроватью, которому он предавался, не слишком хорошо влияет на его форму. Хоть он и был очень мягким и дружелюбным, но в то же время очень сильным. Карим упражнялся в стрельбе из пятизарядного помпового дробовика и неплохо в этом преуспел; Лаэрта просто отдыхала, пока Маша приносила ей всякую ерунду, а Шнурок поливал бесконечные цветы, от которых ломился подоконник в её комнате.
Вечер произошёл совершенно без приключений, так что рассказывать о нём нет смысла от слова совсем.
Глава 21. Саморазрушение
Тем временем в тени бразильских трущоб, где власть взял сирота, а нынче король Педро, окруживший себя мультяшками зака-зака, более-менее договорившийся с Реалистами, выпросив себе хоть и крайне хрупкую, но всё же гарантию безопасности к тому же эта организация сейчас занималась совершенно другими делами вроде разгона "Лесного Кимрона", охотой на мульитяшек, похожих на Бенди во Львове и истреблением сусел под Читой, попытался найти общий язык с бандитами, которые хотели проучить выскочку, который позарился на чью-то сферу влияния, сам того не ведая. Подросток не желал ещё раз прибегать к насилию, не только боясь лишней крови как людской, так и своих анимационных кадавров, но и понимая, что второго боя его крохотное королевство, и без того одержавшее пирровую победу, точно не выдержит.