А Лаэрта? Вдруг она опять с телевизором по всей комнате прыгать!
А Лаэрта же в отключке.
А если нет?
А я же ей в чай снотворного бросил, и теперь она вновь храпит!
Ты уверен, что это хорошая идея? упрекнул Шнурок Карима.
Да не очкуй, пацан, не очкуй. сказал ему Карим.
Ладно. заявил Шнурок и пошёл за Барсиком. Маша опять гуляла на свежем воздухе, бросая Алеко палки, которые состоящий из кружков и палочек пёсик, радостно лая, приносил назад. Она была настолько счастлива, будто в её крошечном, уютном мирке не было никого, кроме самой девочки и её четвероногого друга. Глянув под кровать и увидев знакомые глаза, Шнурок сказал:
Вставай, Барсик!
Ну дайте мне ещё немного поваляться. неохотно пробурчал Барсик.
Вставай, кому говорят!
Не хочу!
Вставай, гад!
Да не хочу я. сказал Барсик, перевернулся на другой бок и опять захрапел.
Услышав эту перепалку, Карим из ниоткуда достал свою трубу и изо всей силы аж щёки надулись, словно воздушный шар, дунул в неё. Звук фанфар напугал Барсика настолько сильно, что кровать улетела под потолок, чуть не пробив в нём брешь. Труба была настолько громкой, что даже Шпатель, находившаяся в другом конце хаты, от неожиданности вздрогнула и выронила из лап кусачки.
ДУДЕЛКО! ПОЩАДИ МЕНЯ!!! Я НЕ ХОЧУ УМИРАТЬ!!! завопил в страхе Барсик, трясясь от пронизывавшего со всех сторон ужаса, как стены Иерихона от трубы одноименной.
Мохнатый, сине-зелёный и полосатый мультяшка-сезам по имени Барсик боялся трубы, ведь однажды гадалка ему предсказала, что в день, когда он должен будет умереть, протрубит инструмент, который она назвала "дуделко". Какое дуделко и зачем оно нужно, не было ясно, но с этого момента Барсик начал шугаться трубной меди. Он спокойно переваривал ушами электронный спидкор, сатанинский блэк-метал, нойз и даже песни печально известного Жоры Молудя, но как только в классической увертюре или марше стоило появиться фанфарам, у него глаза лезли на лоб.
Да не бойся ты! Вот тебе деньги. сказал вбежавший в комнату Карим, мимолётно швырнув в руку Барсика деньги. Сгоняй-ка нам за пивом, полуфабрикатами и закусью.
Хорошо-хорошо-хорошо. И ты меня пощадишь, дуделко?
Ты в своём уме? Какое я, блин, дуделко! Я не дуделко, я Карим, мать твою за ногу!
Хорошо. До встречи. сказал Барсик и побежал из двухэтажной халабуды в ближайший магазин за пивом.
Первое дело сделано. Но червяка ещё предстояло заморить. Приближался ужин. Можно было, конечно, полакомиться и духом святым, но особенно им не наешься. В пузе Шнурка недовольно заурчало. Да и чем Лаэрту кормить, скажите мне?
Шнурок пошёл в общую комнату, которую Шпатель, Карим и Шнурок делили вместе. Карим и Шнурок спали на двухярусной кровати у окна на верхней Карим, а на нижней Шнурок, а Шпатель возле них на старом диванчике, если ей не ударяла моча в голову и она не падала усталая наземь прямо в своей любимой мастерской. Если вы спрашиваете, где они втроём кувыркались по ночам, предаваясь своим плотским утехам ответ прост: на полу. В комнате стоял компьютер, который заводился только с очень смачного пинка. Остальная мебель представляла из себя содержимое квартир бабушек. Особенно сильно выделялся советский сервант родом прямо из чьего-то беззаботного детства, но Шнурок допустил с ним совершенно оголтелое святотатство: забыл набить его пылящимся хрусталём и фарфоровыми уродцами. В уголке стояла табуретка, которую Шнурок сколотил лично. Для чего она была нужна непонятно, но с момента изготовления на неё никто никогда не садился. Впрочем, в серванте стояла большая кулинарная книга, которую суслик без пятна под глазом принёс своему другу, раскрыл её перед носом и сказал:
Я жрать хочу. Что будем готовить? Только не "Цезарь" с креветками. У нас креветок нифига не водилось.
А, точно, мы будем варить макароны!
Отличная идея сказал Шнурок.
Впрочем, настоящие итальянские спагетти и "Доширак" две большие разницы. В любом случае, будет весело
Глава 11. Кулинария
Когда все, не считая отдыхавшей на своём любимом диванчике Лаэрты, собрались на кухне, суслик с пятном под глазом залез в шкаф и достал оттуда пачку макарон.
Карамба! завопил что есть мочи Карим и ухнул весь комок макарон из пачки в кастрюлю, полную воды.
А теперь включаем плиту на максимум. сказал Карим и крутанул ручку конфорки настолько сильно, что из нутра страдавшей от нового развлечения Карима плиты попёр дымок, а кастрюля зашипела.
Ох ты ж блин! сказал Карим и вывернул конфорку обратно в ноль, после чего добавил. Надо посмотреть, что получилось.
Карим посмотрел в кастрюлю, с любопытством в глазах понюхал и рухнул на пол от вони. Из кастрюли доносился зловонный запах даже не гари, а смрад серы из самой геенны огненной. Макароны превратились в пепел. Более того, Карим сломал плиту.
Произошла мелкая неприятность. неожиданно деловито произнёс Карим, расставив руки в стороны. И добавил:
Дайте мне юберфогеля, мы его сейчас сварим.
Какого тебе юберфогеля? Ты нам плиту сломал, ты понимаешь? Мне её чинить. высунулась Шпатель, уже напялившая на себя свой комбинезон. Лучше помогай мне тащить плиту ко мне в подсобку.
Хорошо, крошка. заманчиво подмигнул Карим, шлёпнув мышку по её сочной попе. Шпатель хотела уже заехать этому придурку в нос, но ей расхотелось тем более тогда, когда Карим потащил плиту вместе с ней.
Да какой же из тебя специалист нахрен? Да ты даже "доширак" сварить как следует не можешь! выругался обычно спокойный Шнурок. Творческий подход шеф-повара, точнее неуча, возомнившего себя таковым, взбесил даже его. И теперь Шнурок был вынужден за этим дебилом убираться.
Но Шпатель и Карим его уже не слушали, слишком увлечённые переносом тяжеленной плиты в мастерскую девушки, из которой она практически не вылезала, порой даже ночуя в окружении инструментов, запаха машинного масла и расходного материала.
Как только плита была доставлена в мастерскую, усталая Шпатель сказала:
Уф. Спасибо. Лишь бы не сделать из неё какую-нибудь хрень. Мышка-шуруповёртка порой умудрялась в порыве вдохновения сделать из металлоискателя тостер или вечный двигатель из холодильника. Один раз она умудрилась создать гигантсткого робота-паука с кучей острейших лезвий. Если бы Шпатель не успела нажать кнопку отключения, вся братва бы оказалась порезана на мелкие куски. Теперь "Арахна-214", как Шпатель назвала сие творение, хранилась в разобранном виде, в одной из коробок. Перед тем, как приступить к работе, девушка глянула на коробку с деталями, пылившуюся где-то в углу и вспомнив слова Шнурка, тихонько сказала, обращаясь к ней:
Арахна Кажется, скоро ты сможешь искупить свою вину.
А потом к Кариму:
Рататуи вонючие!
Пусть у Реалистов есть стирающие пули, но разве они смогут легко расправиться с "Арахной"? Да, гранату под неё они всё равно подложат, но дров эта зараза вполне успеет наломать
Маша и Лаэрта тем временем торчали в комнате одни. Маша пучила глаза в телевизор, смотря проделки героев мультфильмов, несмотря на то, что эти же самые герои мультфильмов окружали её по эту сторону экрана. Иногда Лаэрта просила девочку принести кексики, сало, плюшевого зайца и прочие важные вещи, отвлекая Машу от таинства созерцания голубого экрана. Девочка, впрочем, не сказала ни слова. Только один раз, когда развалившаяся на диване дама попросила бокальчик бургундского мол, для сердца хорошо, Маша сказала, что у ней и так непонятно что внутри болтается, да и ту самую бутыль Карим со Шнурком выпили ещё за день до того, как в их обитель забежала человеческая девочка, как выяснила Маша во время рытья в холодильнике, когда она захотела стащить оттуда мороженое, но мороженого, как и вина, в доме не наблюдалось.