Дайс оценил выбор. Изгородь целая, даже замки на воротах и калитке висят. Сад негусто разросся — видно, хозяин больше газоны да клумбы любил,
улица изнутри хорошо просматривается. Дом вроде крепкий, и сарай имеется.
Сталкер достал болт, повертел его в пальцах, прицелился и метнул в столб ограждения. Металл, ударившись о металл, как и положено, звякнул.
— А ну-ка, пособите.
Наемники подставили руки. Чингачгук взобрался на импровизированную ступеньку, маленько постоял, послушал, махнул через забор и мягко приземлился
по ту сторону.
— Один за улицей следит, другой меня прикрывает, — распорядился он и пошел к калитке. Достал складной нож и выбрал шило.
— Вот же люди раньше жили, не то что теперь, — бурчал Чингачгук, ковыряясь в замке. — Сейчас на тройной амбарный запираются, боятся, как бы не
обнесли. А этот — бутафория для порядка, булавкой открывается. Ну, заходите, гости дорогие. Калитку за собой прикройте.
Сталкер поманил Дайса пальцем — за мной топай, и тихо. Ангел остался караулить у забора.
Обследовали площадку перед фасадом — чисто, обошли дом кругом, заглядывая в окна, и остановились у сарая. Не заперто. Чингачгук жестами велел
Дайсу посторониться и изготовиться, сам же стволом автомата чуть приоткрыл дверь и заглянул внутрь.
Раздалось жалобное бормотание:
— Сами мы не местные, голодаем и скитаемся. Люди добрые, помогите хлебушком.
— Поможем-поможем, — пообещал Чингачгук, резко отпрыгивая назад, навел автомат на дверь и гаркнул: — Выходи на свет, гаденыш!
— Не могу, — простонал невидимый проситель. — Ослаб сильно, с места не сдвинуться.
— Ты кому врешь, паскуда? Считаю до трех и бросаю гранату. Раз!
На понт брал, за «эргедешкой» даже не потянулся.
— Не убивайте, — взмолились из сарая. — Истинный крест, застрял я.
— Вот же погань, еще и божиться научился, тварь, — проворчал сталкер. — Два!
— Помогите, век не забуду. Отслужу, — канючил дребезжащий голос.
Чингачгук жестом приказал Дайсу — открой, осторожно. Тот подобрался со стороны петель, прижался к стене, ухватился рукой за поперечину,
поднатужился и распахнул дверь.
Несколько секунд Чингачгук вглядывался в недра сарая. Потом согнулся пополам в приступе безудержного хохота.
— Вот мудила-то! — всхлипывал сталкер. — Ох, и мудила!
Сержант, недоумевая о причинах бурного веселья, подошел к нему и тоже заглянул в сарай. Там, посреди округлой кучки всякого сора, стоял мерзкого
вида старикашка в линялом грязном плаще. Рядом с ним валялась мятая фетровая шляпа бурого цвета.
— Излом, — простонал сталкер, утирая выступившие слезы. — Ты прикинь, излом в «жадинке» залип! Умора!
«Жадинка», насколько знал сержант, разновидность гравиконцентрата условно нелетального действия. Попавший в нее имеет шанс выжить, если аномалия
утратит силу прежде, чем переродится в нечто большее. Это как фишка ляжет — пятьдесят на пятьдесят. Правда, прежде может наступить смерть от жажды и
голода. У мутантов развитое чутье, тот же снорк влетел в «воронку» лишь волей случая. У излома в сарае, судя по всему, логово, и вляпаться в ловушку
он мог, только если она возникла неожиданно прямо под ногами. Редчайшее стечение обстоятельств. Кажется, Дайс начал понимать, почему сталкеры
говорят о Зоне, как о живом существе.