— Как у
тебя сегодня? — спросил Штык, не поворачивая головы. — Не болело?
— Не болело, мой генерал. Чешется вот только под повязкой, но Крот чесать не
велит. Говорит, что надо потерпеть немного, а ежели уже совсем никак — каменюку зеленую сверху прикладывать. Но сколько не прикладывал — не помогает
что-то.
Первые дни после ранения Хомяка, Штык подолгу сидел на краю платформы, целиком погружаясь в прихотливую игру стихий, и отрешаясь от
тяжелых мыслей, грызущих его изнутри. Правда, с каждым днем забываться становилось все сложнее. Потом Крот строго объяснил своему гостю, что в его
хижине бездельникам не место, и стал поручать всяческую хозяйственную работу, заботливо контролируя, чтобы бывший капитан не сидел без дела ни
минуты. И постепенно, вязкое напряжение начало отступать, подобрало когти и спрятало клыки.
Отошел в далекое прошлое и почти забылся Олег Павлович
Иволгин, невольное предательство которого вырвало капитана Сенникова из размеренной армейской жизни и загнало в самое сердце Зоны. Притупилось
чувство вины за смерть усиленного квада «Долга» и тяжелое ранение Хомяка. В привычную реальность превратился тот факт, что к прежней жизни капитан
Сенников уже не сможет вернуться никогда. И если бы не странности, день ото дня проявлявшиеся все сильнее, можно было бы вообще забыть обо всем, и
погрузиться в обычную беззаботную, почти курортную, жизнь.
Но признаки чего-то, что больше года таилось в капитане Сенникове после атаки
контролера, давали о себе знать почти каждый день. И вроде бы ничего страшного не происходило. То Буль начинал ворчать без особой причины, до
мельчайших интонаций в голосе копируя Крота. То Хомяк, обращаясь к Булю, называл его «генерал Штык». То Крот, войдя в дом, с нехарактерной для него
нерешительностью начинал разглядывать своих гостей. И все бодрые заявления старого сталкера о том, что каждое новое проявление «ментального
зеркала», таящегося внутри Штыка, позволяют лучше понять его природу, казались Алексею Сенникову малоутешительными.
Кроме внешних и вполне
очевидных неудобств, имелись и другие признаки того, что «ментальное зеркало» продолжает свое развитие. В первые дни блуждания по Зоне, Штык никак
не связывал происходящие вокруг него странности с появлением черных пятен перед внутренним взором. Позже он догадался, что черное пятно, которое он
вдруг начинал видеть хоть с открытыми, хоть с закрытыми глазами, обозначает усиление активности его заболевания. Но если раньше клякса перед глазами
расплывалась, как правило, только в критических ситуациях, теперь темные точки самых разных размеров, Штык «видел» очень часто. И даже перестал
обращать на них внимание.
— Мой генерал, — осторожно сказал Хомяк. — Посмотрите вон туда. Мне кажется или по склону горы что-то движется?
Штык
повернул голову и всмотрелся туда, куда показывал пальцем бывший генерал Решетников, совсем недавно превратившийся в сталкера Хомяка. Несмотря на
приличный возраст, зоркостью генерал мог похвастать и перед молодыми солдатами. Правда, сколько Штык не вглядывался, ничего подозрительного так и не
заметил.
— Мне показалось, — неуверенно сказал Хомяк, — что там прошел человек. Прошел и спрятался в кустах.
— Крот говорил, что трудно сюда
добраться, если не идти целенаправленно — успокаивающе сказал Штык.