Итак, промолвил эну Нибиру. Давай еще раз, кто ты, откуда и где научился так считать? И не ври мне, накажу.
Макс завис. Как объяснить человеку, что он из страны, которой еще нет и работал в госбанке, оформляя бумаги большую часть рабочего времени. И это при том, что ни банков, ни бумаги, как таковой, тут просто не было. Писали стилусом на свежей глине. Он осторожно начал:
Господин, я из далекой страны на севере. Я сам не знаю, как тут очутился, но меня нашли в пустыне и привели сюда. Наверное, так распорядились боги.
Откуда знаешь, что ты с севера, если не знаешь, как сюда попал?
У нас значительно холоднее, растут густые леса и зимой лежит снег.
Ты не врешь, я бы почувствовал. Значит, из земель севернее Варганского моря. Далеко забрался. Но там живут саки, которые иногда нападают на Урарту и Ассирию. Они дикари-кочевники. А у тебя были руки человека, который ни дня в своей жизни не работал. Ты сак?
Нет, господин, я русский. В моей стране нет никаких саков, и я понятия не имею, где находится Варганское море. Если бы эну употребил название «скифы» вместо саков, то Макс как-то сориентировался бы. Но жрец не знал, что дикие племена саков какой-то дурак из Греции позже назовет скифами, поэтому с пониманием возникли сложности. Ну, а Каспийское море кто и как только не называл.
Мардук, помоги мне. Что это за народ и кто ты такой, наконец? Или мне надо позвать палача?
Не надо палача, господин, я говорю правду, затараторил Макс. Я и правда жил там. Но я из другого времени. На тысячи лет позже.
Нибиру в изумлении замолчал. Если бы взгляд мог жечь, то Макс уже лежал бы на полу кучкой пепла.
Значит, ты прорвал спираль времени. Да, это многое объясняет. Твоя одежда, изготовленная искуснейшими мастерами, непонятные вещи, которые были у тебя с собой. Твои нелепые манеры, неумение делать что-либо и незнание очевидных вещей, известных ребенку. Ты не врешь, раб. Ты умеешь читать и писать?
На вашем языке нет. На родном-да, господин.
Расскажи мне о своей жизни, стране. Какой мир вокруг вас, как вы воюете? Рассказывай все, что приходит в голову, а я буду слушать и задавать вопросы. Начинай.
После этого началась форменная пытка. Эну Нибиру буквально вывернул Максима наизнанку, точностью и конкретностью вопросов удивляя последнего до глубины души. Макс, относившийся к местным, как представитель высшей расы к дикарям, был обескуражен. Этот немолодой дядька с лысой башкой был невероятно умен, гораздо умнее его. Задавая точечные вопросы по ходу рассказа, он вытаскивал такие подробности, о которых тот и сам уже давно забыл. Иногда Максу было невероятно стыдно, когда выводы эламского жреца об их жизни становились точнее и глубже, чем его собственное мнение. Весь разговор продлился, по ощущениям, часов шесть. Макс был выжат, как лимон, учитывая, что все это время он простоял на ногах, не поднимая глаз.
Значит так, иди к себе, сказал эну, Никому ни слова об этом разговоре, иначе пойдешь на костер, как опасный сумасшедший и богохульник. Макс торопливо замотал головой вверх-вниз, выражая полнейшее согласие. Я решу, что с тобой сделать. Свободен.
Низко поклонившись, Макс, пятясь назад, вышел из комнаты. Повернуться задом к человеку такого ранга в эламском обществе было проявлением суицидального слабоумия.
Вернувшись в свою каморку и закусив, Макс отрубился до утра.
Утром он проснулся от знакомого удара гонга и вскочил, не дожидаясь поощрительного удара палкой по ногам. Наскоро перекусив, умылся и вышел во двор. Его уже ждал вчерашний слуга.
Значит так. С сегодняшнего дня подчиняешься мне. Меня зовут эну Кудур. Не воровать, не бездельничать, не трогать баб без их разрешения. Слушать меня, как голос небес, и тогда, может быть, раб, будешь сыт и не бит палками.
Макс торопливо закивал головой, всеми силами показывая, что первичный инструктаж пройден.
Слушай сюда. Идешь к воротам, поможешь писцу считать мешки с ячменем, которые привезут сегодня. Он стоит у западных ворот и его зовут эну Хутран. Ошибешься, заплатишь битой шкурой. Все понял, недоносок?
Макс снова закивал, изо всех сил стараясь понравиться новому начальству. После этого с видом крайнего усердия рысцой побежал к воротам.
А жизнь-то налаживается, думал Макс. Кормят лучше, работа умственная, а религиозным пылом он воспылал не на шутку. Так и тянуло помолиться Великой Матери во имя будущего урожая. Отложим на вечер, надо местных телочек изучить. А то мало ли что. Трахнешь кого, а окажется, что сегодня несчастливый день и нужно нарушителя скормить свиньям. Тут ребята без тормозов.
Эну Хутран оказался небольшого роста крепким мужичком лет тридцати пяти. Выбритый до блеска, как и все жрецы, с коротким посохом, без которого уважающие себя люди на улицу не выходили. По мнению Макса, посохи служили не столько медицинским изделием для немощных, сколько вполне эффективным оружием самообороны. По крайней мере, он несколько раз получал по хребту этой штукой и оценивал ее возможности вполне здраво. Количество украшений на посохе и качество резьбы говорили о статусе владельца не меньше, чем прическа и одежда. Увидев жреца, Макс припустил еще быстрее, на подлете сгибаясь в поклоне.
Еще раз придешь позже меня, получишь десять палок, сказал этот добрейший служитель бога.
Да господин, больше не повторится, господин, привычно сказал Макс, опуская глаза в землю.
Ждем поставку зерна с храмовых полей. Твоя задача считать и докладывать мне. Я буду записывать. Потом зерно нужно будет под счет передать в склад. Если что-то пропадет, ты горько пожалеешь. Уяснил?
Да, господин, привычно ответил Макс.
Абаком пользоваться умеешь?
Нет, господин.
Как же ты считать собрался, тупица?
Я не знаю, что такое абак, господин, но считаю хорошо.
И за что мне такое наказание? Тупой самонадеянный раб, которого дали мне в помощь. Только никакой помощи не будет, придется все проверять за тобой. Слушай меня, животное. Я не доволен тобой, и тебе нужно очень постараться, чтобы к вечеру мое настроение улучшилось. Иначе я пройдусь по твоей спине посохом.
В этот момент ворота со скрипом открылись и въехали первые телеги, запряженные мулами. Макс подбежал к каравану.
Четырнадцать, шестнадцать, четырнадцать, пятнадцать, тринадцать. Семьдесят два мешка, господин.
Жрец, который щелкал костяшками на местном подобии счёт из советского гастронома, изумленно поднял голову.
Как ты это сделал?
Можете проверить, господин.
Жрец, мучительно сопя, тщательно пересчитал каждый мешок, щелкая деревяшками на своем девайсе.
Семьдесят два. Удивительно. Иди с ними в хранилище зерна и сдашь Римушу.
Да господин. И Макс пошел рядом со скрипящими телегами, возницы которых которые дорогу к зернохранилищу знали куда лучше, чем он. У ворот они остановились и Макс спросил у крутившегося рядом пацана.
Где найти Римуша?
А вон он.
В сторонке стоял могучий бородатый мужик в грубой шерстяной тунике и ковырял щепкой в зубах.
Ячмень привезли? Ну разгружайте. Нести в левый угол. Чего вылупился, раб? Тебе особое приглашение нужно?
Тут Макс понял, что сладостные мысли об умственной работе были несколько преждевременны. Крестьяне, не прекословя, начали таскать мешки, Макс не отставал. Судя по недоброму взгляду Римуша, тот только искал повод, чтобы придать ускорение заднице Макса хорошим пинком.
Вскоре мешки перекочевали в указанное место, а Римуш, пощелкав абаком пробормотал:
Так, семьдесят мешков ячменя.
Прошу прощения, семьдесят два, господин, робко сказал Макс.
Римуш поднял изумленный взгляд с видом человека, которому что-то послышалось.
Ты что-то сказал, сволочь?
Семьдесят два мешка, господин, повторил Макс, понимая, что сейчас его будут бить. И, как обычно бывает в жизни, его скверные ожидания оправдались в полной мере. Римуш был могуч, как и положено человеку, много лет ворочающему тяжеленные мешки на свежем воздухе. Поэтому уже через минуту лицо Макса представляло собой отбивную. Нос был разбит и сочился кровью. Губы на жаре превращались в оладья с немыслимой скоростью, а левый глаз превратился в узкую щель. После особо удачного удара он упал, и наступила спасительная темнота.