С них строго смотрят выпученными глазами древние птицы Сирин и Алконост, охраняя жилища от злых чар. Вдали бежит ватага мальчишек, с
хрустом ломая тонкий ледок в лужах. Прошла от Реки одинокая баба, жмурясь от солнца, а ведра раскачиваются так, что половину расплещет по
дороге, дуреха.
- Сейчас у них власти еще нет,- буркнул дед.- А вот с заходом солнца чары Боромира ослабнут! Навьи чуют изгоев, прилетели за поживой.
- За мной?
- За всяким, кто слаб.
Таргитай уронил голову, вернулся. Мать запихивала в торбу ломти мяса, сала, сушеную рыбину, причитала, что мал мешок, лучше бы ей самой пойти
в дальнюю путь-дорогу со своим непутевым младшеньким...
Добро, подумал Таргитай, что ключи от вирыя хранит кукушка. Ворота после долгой зимы распахиваются лишь на девятый день весны, когда кукушка
выпускает жаворонка - сказочную птаху, что первой вылетает из вирыя. До этого времени властвуют навьи. Никакие запреты, заклятия, просьбы не
останавливают. Добро, зимой боятся морозов, не прилетают, но сейчас уже сороковой день весны!
- Навьи сильнее? - спросил он тоскливо.- Кривда сильнее Правды? Почему же нам велят быть добрыми? Ведь побеждает тот, кто бьет в спину, ниже
пояса, дает подножку... Как Правда уцелевает в таком неравном бою?
Тарас вошел следом, тяжело передвигая непослушные ноги, опустился на лавку.
- Не всякий волхв тебе ответит, внучек... Знаю лишь, что век от веку Правды становится больше. Великая загадка! Но ты думай о делах попроще.
Одевайся, бери мешок. Чую, Громобой с охотниками не ушли в Лес. Если они в селе, это не к добру! Не к добру.
Таргитай набросил на плечи душегрейку из волчьей шкуры. Руки от плеч остались голыми, но шкура толстая, плотная, а мех густой и длинный. Не
простой волк расстался со шкурой, но чтобы навеки уйти от волчьего мира, надо убивать все волчье, даже если в волчьей личине узнаешь родного
брата. Так велели волхвы, которые знают прошлое и умеют заглядывать в будущее.
Дед сказал тоскливо:
- Удался ты и ростом, и силой... Почему лень родилась раньше тебя? Ты был еще в пеленках, она - с теленка. Надевай пояс, бери секиру. Надо
выйти пораньше. Авось успеете дотемна приблудиться куда-нибудь...
Сверху скрипнуло, хлынул яркий свет. Сверху спустился высокий парень с кудрявой бородкой. Таргитай не сразу узнал Олега: молодой волхв сменил
выделанный из тонких шкур балахон на короткую душегрейку и штаны из лосиной кожи. На широком поясе висели ножи, баклажка, из-за плеч выглядывал
туго набитый мешок. Он и в балахоне казался худым, а сейчас длинные тонкие руки вовсе торчали жалобно, ребра выпирали, а ноги были худые как
жерди.
- Ой ты гой еси,- сказал он блеклым голосом.- Нет, уже не гой, а изгой. Здравствуйте, дедушка Тарас! Здравствуйте, тетя Росланиха. Исполать
вам. Тарх, ты готов? Надо уходить, иначе... иначе я не смогу!
Губы его прыгали, глаза были красные, воспаленные, под ними висели, как сети с рыбой, темные мешки.
Таргитай обнялся с дедом, поцеловал мать, низко поклонился красному углу. Олег уже подхватил его торбу и секиру Мрака, шагнул к двери.
Таргитай в последний миг метнулся к схованке, выхватил любимую свирель. Дед бросил сердито:
- Брось, дурень! Она-то довела тебя до беды.
Таргитай заколебался, прижал свирель к груди. Олег сказал резко:
- В дальней дороге и свое ухо будет тяжелым! Выбрось.
Мать сказала сквозь слезы:
- Оставь ее, сыночек..