«Я не знаю, где тебя найти. Я не знаю, как с тобой связаться. Я слышу твой голос. Я чувствую тебя Я жду тебя» Диана тосковала, думала о нём, хотя и ненавидела отца своего ребёнка.
«Все ночи без тебя. Я вновь прикасаюсь к твоему лицу. Я падаю в твои объятия. Я мечтаю о тебе» Как жить? Как жить дальше? Кому она нужна со своим незаконнорожденным ребёнком? Вся деревня только и знает, сочинять о ней байки. Нагуляла! Бедная тётя Поля, ей вдвойне достаётся дочка подкинула ребёнка, а теперь вот и она, племянница, учудила!
Диана выключила телевизор, налила в ведро колодезной воды и начала мыть пол. Она его тёрла шваброй с такой силой, что казалось, что с него сползёт вся краска. Пол красил ещё отец, незадолго до своего ухода в мир иной. А мама всё смеялась, что до конца века хватит этой покраски, такая хорошая густая краска, а цвет, словно желток яичный, глаз радует.
Промыв все доски в комнате, в кухне, на веранде, она вышла на крыльцо с ведром. Промыла тряпку, развесила на перилах крыльца и понесла ведро к забору, чтобы вылить воду. Её окликнула соседка Анка. И так она оглянулась резко, не ожидая оклика, что поскользнулась и упала, подвернув ногу.
Динка, ты что там? Упала, что ли? Вот недотёпа!
Соседка забежала во двор, стала помогать Динке встать. Кое-как справившись с Динкой, Анка повела её к крыльцу, поддерживая под руку.
Ой, больно, не могу ступить на ногу. Откуда тебя, Анка, черти принесли? Что надо тебе?
Да просто, смотрю по двору идёшь, вот и окликнула. Приходи вечером. Из города к брату дружки приедут. Петь будут под гитару, да пиво привезут, они всегда пиво хорошее привозят. Весело будет, приходи! Толик приглашает.
Куда я дену пацана? Забыла, что ли, Анка, сын у меня.
Тётке отнеси. Где один, там и два. Ничего с ней, с тёткой не случится.
Нога болит. Наступить больно. Не, Анка, не пойду. Гуляйте без меня. Нагулялась вон, слышь, уже кричит, зовёт, ненасытный!
Ну, смотри, забегу ближе к вечеру. Собирайся, если что, всегда у нас весело! И ребята ничего! Толик с ними учится на заочке. Потом поедем по трассе кататься. Ух! Красота!
Выпившие по трассе? С ума посходили, что ли?
Трасса ночью пустая. Это же не Москва твоя, где детей бесплатно делают!
Анка громко засмеялась таким ядовитым смехом, что стайка воробьёв вспорхнула с дерева и улетела прочь.
Давай, иди уже, ребёнок плачет. Ржёшь, как конь! Противно слушать тебя!
Динка поднялась со ступенек, ойкнула и, хромая, ушла в дом. Анка потянулась, смачно зевнула, и понеслась дальше по деревне, неизвестно по каким делам.
Малыш, выпутавшись из пелёнок, замолк. Хаотично перебирая ножками и ручками, смотрел своими огромными глазами на Динку и улыбался.
Господи! Вот зачем ты мне? А? Никакой жизни с тобой! А может и пойти к Анке на вечеринку. Сколько можно тут сидеть с тобой? Уже три месяца сижу безвылазно! Людей не вижу.
Пелагея развешивала во дворе бельё, пристёгивая белые простыни деревянными прищепками. Прищепки горой лежали в тазу, и Люська подавала их по одной своей бабушке.
Помощница моя, девонька моя золотая, как она помогает. Одну, одну, сказала, не надо две. Вот так, молодец! А кто это к нам идёт? Павлик идёт к нам в гости. Что Динка, скучно дома одной, к тётке бежишь, или дело какое?
Тётенька Полечка! Приюти Пашку на вечерок! Анка зовёт на вечеринку. Парни из города приехали к Тольке. Петь будут. Пиво пить.
Какое тебе пиво! Грудью кормишь! С ума сошла. Павлик, иди ко мне. Красивенький какой, тяжёленький, хороший пацанчик получился. Радуйся, Динка, счастью такому! Сынок у тебя! Опора будет.
Какая опора, тётя Поля! Любви хочу, мужика надёжного! Сколько времени потеряно. Для себя не жила.
Диана отвернулась, вытирая слёзы подолом платья.
Балда ты, Динка. Вот и моя дочка всё за любовью где-то гоняется. Хоть бы о дочке вспомнила. Мать давно не нужна, но дочка же!
Тёть Поля, как не придёшь к тебе, ты всё об одном и том же! Молодец, Нинка! Живёт где-то и в ус не дует! Не то, что я. Так посидишь с Пашкой? Или пойду кому другому его предложу. Может и насовсем заберут. Зачем он мне?
Да в кого же вы уродки такие? Сестра, бедная, ушла вовремя, не слышит этого позора от дочери своей! А как кохали её, как возились с ней: всё лучшее Динке! Книги Динке, наряды Динке! Дом ломится от книг, а ума нет!
Пелагея перешла на крик. Люська смотрела на неё, задрав голову, ещё секунда, и она заплачет.
Ну и сиди тут со своей Люськой, жди свою Нинку непутёвую! Тётка, называется!
Диана ринулась к воротам, забыв, что у неё болит нога.
Молока нацеди! Чем кормить буду дитя? Да дай сейчас ему насосаться, пусть спит. Некогда мне с двумя нянькаться. Огород вон неприбранный. Трава прёт! Помогать некому!
Помогу, тётечка Полечка! Помогу. Отвлекусь немного. А может там и мужик найдётся нормальный? Городские бывают же нормальные?
Не знаю, сейчас никаких не вижу нормальных. Гулять бы, да пить пиво! Распустилась молодёжь. Работать не хотят, по телевизору непотребщина сплошная, включать неохота!
Пелагея подхватила Люську, пустой таз и пошла в дом, ни разу не оглянувшись на Диану. Диана, снова хромая на подвёрнутую днём ногу, поплелась следом. Пашке что-то не понравилось и он начал плакать. Плакал каким-то особенным плачем: протяжным, тоскливым и жалобным. Словно кутёнок, потерявший свою мать.
Динка прижала его к своей груди:
Ну, что скулишь, есть просишь? Пойдём в дом, покормлю
Глава 3.
Нина в ловушке
Нина не могла понять, где она и что с ней. Было темно и душно. Болела голова, ныла поясница, лицо, ныли скулы, как будто падала лицом вниз. Что с ней?
«Мама, мамочка, где ты? Почему я не послушала тебя? Почему ты не остановила меня? Доченьки мои доченьки! Простите меня Простите!»
За стеной кто-то стонал. Протяжно и громко. Затем послышались мужские голоса и грохот. Стон прекратился, но за дверью послышались шаги. Щёлкнул замок, и яркий свет ослепил Нину. Двое мужчин занесли женщину, бросили на матрац в углу комнаты, не говоря ни слова, отряхнули руки, вышли, закрыли дверь на ключ. Нина подползла к женщине, взяла её руку, нащупала пульс. Женщина была жива, но без сознания.
Нина села рядом, опёрлась на холодную шершавую стену, прикрыла глаза и попыталась вспомнить, что же произошло вчера. Как она попала сюда? И кто эта девушка? В темноте лица не разглядеть. Её волосы и одежда были мокрыми, видимо приводили девчонку в чувства, поливая водой.
Нина была в ловушке, и не могла понять, какое сейчас время суток, сколько времени она провела в этой комнате. Хотелось пить. Она подползла к двери, стала стучать. Сил было мало, руки болели. Но её услышали. Щёлкнул дверной замок. Дверь приоткрылась, и яркий свет проник в щель.
Что надо?
Пить.
Дверь захлопнулась, через несколько минут дверь снова приоткрылась и чья-то рука закинула бутылку воды. Бутылка покатилась внутрь комнаты, и её не стало видно. Нина, шаря руками по полу, искала спасительную жидкость. А когда нашла, то долго мучилась, пока открыла её. Руки не слушались, зубы болели, было впечатление, что они вывалятся вместе с пробкой изо рта.
Нина напилась, подползла к незнакомке и влила ей в рот несколько капель воды. Но соседка по камере даже не шелохнулась. Нина схватила её за руку, но пульс нащупать уже не смогла. Её охватил страх!
Помогите! Помогите! Эй, кто там!
Что надо?
Она умерла! Умерла!
Дверь захлопнулась. И Нина потеряла сознание. Она уже не видела, как открылась дверь, как вошли два амбала, схватили её за руки и за ноги, вынесли из загородного дома, закинули в багажник и увезли в неизвестном направлении. Короткие вспышки сознания тут же исчезали от адской боли во всём теле. Очнулась она от холода. И снова потеряла сознание.
Глава 4.
Пелагея ждёт Диану
Пелагея всю ночь ждала Диану, но та так и не явилась. Павлик проголодался, капризничал, кормить его было нечем. Сцеженное молоко кончилось ещё ночью. Люсенька спала. А Павлик никак не засыпал. Пелагея достала из шкафа простынь, порвала её на куски, сделала пелёнки. Обмыла парня чистой водой, запеленала в чистое, дала напиться воды.