Я нормальный.
Не хочешь говорить? Что-то случилось, да?
Санчо не ответил напрямую, просто продолжил:
Килька думала, я на даче, просила привезти бабушкин ортопедический корсет, поясницу прихватило. Ехать сюда далеко, я сгонял в аптеку, меня отправили по другому адресу, купил и привез, потом назад
Ника слушала и думала: «Зачем он так долго рассказывает? Точно что-то не то» А Санчо закатил паузу, заполнив ее интенсивным поеданием маминых яств, не специально, нет, просто соображал, как сказать неприятную новость. Украдкой бросал на Нику вороватые взгляды, а она такая умненькая, все понимает и не понимает ни черта в силу отсутствия жизненного опыта.
Нике двадцать два, но мозги шестнадцати лет не развились, только физически она впечатляет высокая, статная, формы имеет округлые, плавные, отсюда и выглядит старше. Плюс славянская внешность голубоглазая блондинка с кожей молочного цвета, она реально похожа на прекрасную фею. Еще одно бесспорное достоинство Ники ее жизненный опыт составлял ноль целых, ноль десятых. Однако тяни или не тяни, ничего ведь не изменить, и Санчо проговорил на повышенной скорости:
Когда я вернулся в полной уверенности, что он уже дома, дверь квартиры была немного открыта то есть нормально так открыта, можно было войти Я сначала заглянул внутрь, в общем, свет горел все, что умеет гореть, было включено. В прихожей даже не знаю, как сказать Там будто погромщики побывали и все разнесли. Внутри слышал голоса, войти не рискнул. И вдруг женщина как закричит Я и рванул наверх. Не хватало вляпаться в историю. Ты не подумай, я не из трусости из предосторожности Нет, не собирался удирать, сначала надо было выяснить, что происходит, а потом уж действовать, верно?
Я ничего такого не подумала, перебила длинноватый монолог нетерпеливая Ника. Говори прямо, что там случилось?
Кричала его мать, ее увезли врачи. Внизу, кстати, стояла скорая, значит, к ней приехали. А самого Илью его вынесли в мешке. Такой черный мешок м для трупов.
Мешок? Для трупов? Но если в мешке был Ты уверен?
Что в мешке был он? Лица, конечно, я не видел, мешок был застегнут на молнию А почему мать так кричала, почему ее врачи под руки увели? Она не в себе была. И в квартире разгром. Еще там слышались голоса мужские. Сама подумай: медики, какие-то мужчины, безумная мать, открытая дверь менты там были. Похоже, пришили его, Ника. Пришили.
Так как Санчо отодвинул тарелку, Ника, ничего не сказав, принялась убирать со стола. Когда происходят такие события, в них не сразу и веришь. Разумеется, человек смертен и даже внезапно смертен, как сказал классик, сама по себе смерть не должна удивлять, это естественный процесс. Но внезапная смерть от руки убийцы всегда роняет в душу страх, что жизнь слишком хрупкий подарок, защитить ее практически невозможно, и чужая смерть примеряется на себя. Правда, подобные мысли беспокоят людей много старше, молодые полагают, будто они бессмертны, но у двух полуночников особые обстоятельства, выбившие их из привычного состояния. Наконец, Ника присела напротив Санчо за чистый стол, робко спросила:
И что теперь делать?
Сколько времени? не ответил он, потому что не знал ответа.
Три часа ночи.
Я забыл С Новым годом. Вдруг он будет лучше старого?
Мне кажется, лучше уже не будет никогда, вздохнула она.
Будет. Обязательно будет.
Из ее прозрачно-голубых глаз выкатились прозрачные слезы, но Ника еще не знала, что, кажется, и он попал круто.
Рассвет зимой уныл и безлюден
Между прочим, после праздников обостряется ощущение пустоты, а то и конца света, подобное настроение Павел прочувствовал, поглядывая на Феликса, но помалкивал, пока не развез по домам Вениамина с Женькой. Ребята еще зеленые, при них обсуждать проблемы, задевающие самолюбие, нетактично, некорректно, неэтично, ибо пострадавшая сторона без того чувствует себя униженно. Наконец Павел и Феликс остались одни, мчались по вымершим улицам, встречая почти пустые трамваи и троллейбусы, маршрутки и автобусы редко кто ехал в столь ранний час на работу. А у них закончилась рабочая ночь, но это дело десятое, внимание сосредоточено на удрученном Феликсе, надо бы как-то вернуть его в прежнее состояние.
Послушай, заговорил Павел уверенным тоном, который просто обязан внушить оптимизм другу. Ее слова ничего не значат, ты же в курсе, какая Ольга лживая. (Феликс отмолчался, это не в его духе, стало быть, серьезно приуныл.) Я постараюсь встретиться с другом отца, он узнает точно, правда ли, что эта стерва (впервые Павел выразился грубо о женщине) займет твое место. Если правда, я постараюсь убедить, что это нонсенс: патологоанатом и вдруг следователь, ситуация достойна комедийного кино.
Судмедэксперт, вяло поправил Феликс.
Повеситься можно от счастья, что ее прилепили к нам, не на шутку разошелся Павел. Какой из нее эксперт, мы отлично знаем: уровень санитара.
Не стоит ни к кому обращаться, воспротивился Феликс на сей раз в своей категоричной манере. Не люблю, когда за меня начинают хлопотать, будто я действительно ничего не стою.
А я за себя буду хлопотать, из эгоистических соображений.
Но тебе-то выгодно, чтобы я оставался оперативником
Нет. И Павел взглянул на него с укором, но Феликс угрюмо смотрел в лобовое окно. Мне выгодно, чтобы твое моральное состояние было в норме. Кстати! Твоя смена профессии никак не скажется на нашей работе, мы просто будем вести и твои, и мои дела, не объявляя об этом окружающим, кроме наших ребят. Как я придумал, а?
Классно, без оптимизма отозвался Феликс.
И уж тем более невыгодно, чтобы злобная баба маячила каждый день перед нашими носами. От нее в морге не было прока, а у нас нам она будет только мешать. Зря мы ее покрывали!
На некоторое время в салоне воцарилась пауза, так происходит, когда диалог не завязывается, а Павел постарался смягчить удар:
Знаешь, самая большая ошибка, когда неудобно, неловко обнародовать несостоятельность человека, открыто сказать о постоянных ошибках, которые не только мешают работе, в тупик ее загоняют. Чертовой лояльностью мы нажили себе головняк Ты приехал. Можешь до понедельника гулять, раньше все рано ничего не добудем. Если мать убитого придет в себя, позвоню.
Открыв дверцу и ступив ногой на асфальт, Феликс обернулся:
Забыл сказать, в понедельник у Насти экзамен, я поеду с ней, у тебя буду только после сдачи.
Экзамен? Какой, где?
В ГИБДД. На права. Я разве не говорил? Ребенок появится, его нужно будет возить то к врачу, то еще куда, а я не всегда смогу это делать. Поэтому сдал Настю на обучение. Экзамены принимал лично каждую неделю, чтоб от зубов Вождению учили мы с инструктором, она у меня выучила устройство автомобиля от и до, я знаю хуже. Гоняли ее, как Тузика по арене. А как иначе? Я же не папик, которому все равно, что будет с его пассией, если та в аварию попадет, другая быстро заменит. А мне нужна уверенность, что Настя отличный водитель, поэтому сдавать будет на общих основаниях, без договорняка.
Разумно. А когда экзамен?
В десять утра. Сначала теория, потом вождение. Пока.
Феликс взбежал на этаж, перешагивая через три ступеньки, открыл дверь своим ключом, вошел на цыпочках, полагая, что Настя спит. Он лишь тихонько заглянул в спальню и отправился в ванную, там стащил с себя всю одежду и, сунув ее в стиральную машину, встал под душ. Стыдно признаться даже самому себе, но кровища, труп, разгром ощущение, будто все это остается на одежде. Феликс брезглив, поэтому первое, что делает после места преступления бежит в ванную. При этом в другой сфере он себя не мыслит, мало того, не хочет даже гипотетически изменить профессии вот такой парадокс.