Он был прав, потому что борта шхуны трещали всё сильнее. Этот треск образумил людей, и они уже без споров перебрались на яхту.
В просторном шлюзе стало тесно, запахло морской водой и чем-то непонятным и неприятным. Лант, пропустив вперёд капитана шхуны, спрыгнул на пол, и трап втянулся в обшивку, как втягивается в лужицу отбившаяся капля ртути. Сразу перестало качать, наступила тишина, слышались только тяжёлое дыхание десятков измученных людей, мерный стук падающих с одежды капель, всхлипы испуганной женщины. За быстро терявшими прозрачность стенами яхты вздыбилась и опала мутная вода, на мгновенье мелькнула уносимая штормом шхуна, глубоко осевшая, с прокатывающимися по палубе волнами.
Все? Мужчины идут со мной, женщины и дети с ви́той!.. Лант запнулся на титуле, сообразив, что никто этих слов не поймёт, и объяснил более внятно:
Я ви́тар Лант Незедера́, моя супруга ви́та Деми Незедера. Она позаботится о женщинах и детях, я об остальных. И никаких глупостей! Наша охрана не для красоты тут стоит!
Предупреждение относилось к нескольким мужчинам, которые то ли совсем потеряли представление о реальности, то ли, наоборот, уже немного пришли в себя и начали как-то непонятно переглядываться и протискиваться ко мне. Видимо, отсутствие привычной для этого времени большой команды сбило их с толку, показалось, что мы совсем беззащитны, а невероятный корабль доступен для каждого.
Идёмте! Лант подхватил из моей руки аптечку и указал влево, в разошедшуюся словно струи воды дверь, за которой проглядывало просторное пустое помещение. Идите вперёд.
Мужчины на мгновение замерли, но сдвинувшиеся с места робо-охранники высокие фигуры в разноцветных, поблёскивающих металлом глухих комбинезонах и с металлическими же лицами, заставили их поспешить.
Я, незаметно кивнув Ланту: «Мы справились, удачи!» подтолкнула к открывшейся справа двери стоящую рядом со мной женщину. Она вдруг брезгливо дёрнулась, зло взглянула на меня и гордо прошествовала вперёд. За ней, кашляя, последовала очень молодая растерянная девушка. Ещё одна девушка, тоже кашляющая и наверняка с сильным жаром, и женщина средних лет несли притихших малышей.
«Деми, раздался в серёжке-динамике голос Риа, девушки серьёзно простыли. Посели их отдельно. И детей хорошо было бы изолировать они тоже заболели».
Вы со своими малышами сюда. Я указала на первую по пути каюту. Нёсшая ребёнка женщина смутилась, а та, что почему-то уже злилась на меня, озлобилась ещё больше:
Это мои дети! А она бонна! Смотреть за ними её работа. Где моя каюта? Голос у женщины был визгливым, французская речь со странным неправильным выговором.
Молчавшая до этого бонна смутилась ещё сильнее и, мешая плохую французскую с правильной английской речью, тихо сказала:
Не волнуйтесь, мадам, я посмотрю за детьми.
Не сомневаюсь. За это вам и платят! Так где моя каюта?!
Здесь. Я указала на следующую дверь. Вы подождите, я устрою остальных и объясню, как и что
Я сама разберусь!
Я пожала плечами, невольно удивляясь тому, что эта женщина, кажется, совсем не понимала, что ей грозило, не приди мы на помощь, и провела едва держащихся на ногах девушек в соседнюю каюту.
Устраивайтесь. Вот ночные рубашки и халаты. На эту ночь хватит, потом подберём вам одежду. Здесь отхожее место. Я немного сбилась, потому что, не уверенная в возможностях переводчика (вдруг он не понимает разницы между языком девятнадцатого и двадцать первого века), не сразу подобрала замену слову «туалет». Потом, очень быстро объяснив про душ и унитаз и предупредив, что скоро появится самодвижущаяся тележка с ужином, пусть девушки не пугаются, поспешила к детям.
Бонна уже раздела малышей и, не найдя ничего подходящего, укутала обоих в махровые полотенца. Я показала ей душ, посоветовала прогреть детей и наскоро осмотрела их похожим на портативные металлоискатели маленьким сканером. Как и предупреждала Риа, у обоих мальчика лет трёх и годовалой девочки начиналась пневмония. Ничего, если её вовремя захватить, то завтра-послезавтра всё пройдёт. Здесь не знают антибиотиков, и непривычная к таким лекарствам зараза сдохнет от них моментально.
Пока я осматривала малышей, в каюту въехала тележка с ужином: бутылочки тёплого детского питания для детей и полужидкая манная каша для женщины. Она, всё ещё в мокром платье, то и дело поглядывала на лежащие на кровати ночнушку и халат, но с искренней любовью заботилась о малышах.
Устроив детей, я вернулась к девушкам, которые уже успели прогреться в душе и, укутавшись в халаты, полулежали в кроватях. На тележке стояли тарелки с остатками манной каши.
Осмотр сканером снова показал начинавшуюся пневмонию у одной из девушек и простуду у другой. А ещё синяки от щипков и мелкие ранки от уколов булавкой на плечах и теле той, которая заболела пневмонией. Я пока разбираться с этим не стала, лишь оставила на столике лекарства, объяснив, как их принимать. Надо было бежать к той, злой женщине.
Она, так и не сняв мокрое платье, сидела на кровати и даже не собиралась переодеваться. Я сначала не поняла, почему. Она медленно встала и с ядовитой лаской поинтересовалась:
Где вы были, милочка? И где моя горничная? Мне нужно переодеться и причесаться.
Ваша горничная больна. У вас есть одежда и всё необходимое. Я устраивала ваших детей, они
Я не договорила. Лицо обожгла хлёсткая и сильная пощёчина, меня едва не впечатало в стену.
Милочка, я княгиня Баратаева! Я сообщу вашим хозяевам о вашей наглости!
Я хозяйка этой яхты, вита Деми Незедера, посланница2 Шалорна! Я выпрямилась, обошла тележку с остывавшим ужином, обернулась от двери:
Если вы княгиня, то умеете читать. Там, я указала в сторону душевой, есть инструкция, как чем пользоваться. Остальное зависит от вас.
И вышла, примкнув снаружи дверь. С этой княгини станется устроить скандал на весь корабль.
***
Я, усталая и расстроенная, сидела в расположенной между моей спальней и комнатой Ланта маленькой гостиной (мы, как сухопутные люди, не стали играть словами и называли всё так, как привыкли). Несмотря на усталость, идти к себе не хотелось. Новое место, новый мир, да и тяжёлый день перед этим все. И лицо горит одновременно от пощёчины и обиды.
В комнату зашёл измотанный, но относительно довольный Лант.
Всё, всех устроил. Сорок восемь человек, из них трое пассажиры: князь представляешь, настоящий! его повар и секретарь Деми, что случилось?
Ничего Я отвернулась, чтобы он не заметил моей покрасневшей щеки. Хорошо, в комнате по вечернему времени свет неяркий.
Очень хотелось плакать, но показывать этого не стоило, потому что Ланту тоже несладко. Поэтому я подошла к небольшой кухонной нише: кроме основной кухни здесь была и наша личная, скорее для душевного отдыха и уюта.
Вот, макароны сварила. И сосиски. Мы больше суток на ногах. Давай ужинать и спать.
Уснула я, так и не добравшись до спальни, незаметно для себя оплыв на узкий диванчик и сквозь сон почувствовав, как Лант укрыл меня пледом.
***
Проснулась в непонятных сумерках. Ни ночь, ни день, всё серое, лишь слабо фосфоресцирует циферблат на стене. Шесть часов. Чего утра или вечера? И где я? Причём одетая во что-то длинное и неудобное. Казалось, что я ещё сплю. Но потом резко вспомнился вчерашний день и переход в девятнадцатый век. Девятнадцатый век! Меня словно ударило током. Такого ощущения не было даже в первые сутки в Петле Времени. Наверное, потому что тогда я не чувствовала ответственности. Всё казалось странным, подчас опасным, но не давило так, как вот это понимание: я дипломат, посланница Шалорна, от меня зависят судьбы двух миров.