Конюший встретил нас у ворот и проводил к стойлам.
Поспокойнее лошадка есть? спросил Борис. Мне бы обращаться при ней мочь, а зверь я огромный. Лошади пугаются часто. Надо, чтоб не скинула.
Конюший задумался, а затем повёл нас вглубь конюшни. Остановился около стойла и указал на лошадь.
Вот эта самая спокойная. Хоть в дракона пред ней обратись и ухом не поведёт.
Он говорил ещё что-то, но я его не слушала. В ближайшем от меня стойле стояла лошадь белой масти. Завораживающе красивая. Тонконогая, статная, грива белая до пола и большие грустные глаза. А в них надежда.
Эту, сказала я.
Мужчины не обратили на меня внимания, обсуждая самую спокойную лошадь. Я подошла. В соседнем стойле стояла коренастая гнедая лошадь. Я обернулась. Белая всё так же, с надеждой смотрела на меня печальным взглядом. Я подёргала Бориса за рукав, привлекая внимание.
Я хочу эту лошадь! сказала я, указывая на «беляночку».
Борис бросил беглый взгляд в сторону белой лошади и отвернулся. Ну хорошо! Как хочешь! Я отперла дверцу и вошла к «беляночке» в стойло.
Тихо-тихо, маленькая, негромко произнесла я, протягивая к лошади руку.
У родителей в деревне был большой рабочий мерин, так что худо-бедно обращаться с лошадьми я умела. Лошадь заржала в ответ и коснулась моей ладони носом. И что-то дрогнуло внутри: моя!
Я подошла ближе и стала гладить её по спине, холке, а она тыкалась в меня мордой и тихонечко фыркала.
Ух ты! послышался позади удивлённый возглас конюшего. Первый раз вижу, чтобы эта лошадь к кому ластилась!
Я улыбнулась. Секрет был прост: мы с ней друг для друга понимаем.
Надо подход знать, сказала я и обратилась к Борису: Можно эту?
Нет, сразу отказал он. Хилая какая-то! Сколько оружия она унесёт?
А ведьмам не нужно оружие, ответила я, потрепала лошадь между ушей и просюсюкала: Не надо нам, девочкам оружие. Мы и без него можем. Борис хохотнул, а я продолжила настаивать на своём: Мы же не тебе лошадь подбираем, а мне. Мне нравится эта! Мы берём её!
Что за лошадь? спросил Борис у конюшего, глядя на «беляночку» чуть ли не с презрением.
Ну и пусть! Моя лошадь! Без неё не уйду! Пусть хоть в дезертиры записывают, хоть в тюрьму ведут, хоть на эшафот. Я выбрала её, и дала ей надежду, и теперь не имела я никаких прав отбирать её обратно.
Лошадь редкая, ответил конюший. Всё время забрать порываются. Быстрая она. Заморские скакуны у ней в предках. Но, сам видишь, много веса ей не поднять. Да и не любит она никого. Сбрасывает.
Как же она в армии оказалась, такая неказистая?! заинтересовался Борис.
Трофей! Говорят, лорд имперский на ней в бой поехал. Ехал бодренько, быстро, намного вперёд от своих вырвался. А наши оборотни аккурат перед ним и обратились. Всем полком! С тех пор лошадь никого к себе и не подпускает. И оборотней боится, как огня.
Ну вот! Слышала? окликнул меня Борис. Нельзя нам её брать. Как я рядом с ней обращаться буду?
А я с ней поговорю. Объясню, что ты не настоящий мишка, ответила я, по-прежнему почёсывая «беляночке» морду.
Ага. Игрушечный! Всё! Прекращай! Гнедую берём!
Я топнула ногой.
Белую!
Гнедую!
Белую! Или ты едешь воевать один!
* * *
Вскоре мы выехали из столицы и направились к границе королевства. Борис пешком, я на изумительно изящной лошадке, которую назвала Беляночкой, как бы её не звали на самом деле.
Истинного имени лошади никто не знал. Её прежний владелец погиб в первом же бою, а в конюшне так и вовсе ей дали абсолютно неподходящее такой умнице обидное прозвище.
Когда Борис впервые его услышал, так смеялся, что я думала, крыша свалится нам на головы. В конюшне, услышав мою угрозу отправить его на войну одного а его бы одного не выпустили и за городские ворота, Борис побагровел от злости. Он уже набрал в лёгкие воздуха, чтобы в очередной раз отругать меня, но от взрыва ругани меня спас конюший.
Зачем вам эта дурочка? спросил он.
Мы с Борисом одновременно повернули к нему головы. Кого это он дурочкой назвал?!
Конюший указал на лошадь в стойле и пояснил:
Лошадь эта Дурочка. Никого не подпускает, кусается. Матвея, помощника моего, даже лягнула. Знатно он тогда о стену приложился Ну и назвали мы её Дурочка. Так она дурочка как и есть!
И тут Борис громко захохотал. А Беляночка заржала от обиды. Пришлось погладить её по морде, чтобы успокоить.
Дурочка?! Дурочка, говоришь?! переспрашивал Борис, хохоча, а когда просмеялся, махнул на меня и на лошадь рукой. Тебе подходит! Забираем!
Жаль, что в конюшне нет коня с именем: Упрямый хитрый наглый солдафон! Тебе бы подошло!
Да что ты начал Борис.
Так вы можете любой лошади другое имя дать. Какое больше нравится, снова перебил его конюший. У нас тут все лошади сменные. Но это длинновато будет. Его бы сократить. Может, просто Солдафон?
Не надо нам второй лошади! рявкнул Борис. Тем более с дурацким именем. Одной дурочки хватит!
Конюший перевёл взгляд с меня на Бориса, а затем обратно, и понял, что я имела в виду.
Э-э, зря ты так, протянул он. Вы же пара.
И что? спросила я, начиная седлать Беляночку.
У родителей мерин редко ходил под седлом, чаще всего его запрягали в плуг или телегу, поэтому пришлось повозиться. Конюший взялся помочь.
Ну как «что»? Вы пара: ведьма и оборотень. Вас связывают куда более прочные узы, чем простых смертных. Конюший приблизился и с намёком спросил: Вы же его наверняка не просто так выбрали. Это любовь!
Он подмигнул, а я чуть не выругалась. Ага! Любовь! Конечно! И не выбрала я его, а он заполучил моё согласие нечестным путём! Но конюшему об этом я говорить не стала.
Да-да. Любовь зла: то ли медведя люблю, то ли козла!
Борис резко развернулся и вышел. Вскоре к нему присоединились мы. Никаких бумаг на лошадь оформлять было не нужно. Борис боевой Зверь. Ему в пару положена ведьма, то есть я. А мне положена лошадь моя Беляночка.
Распрощавшись с конюшим, мы продолжили свой путь. Я тихонечко разговаривала с лошадью, рассказывая ей про наши планы: добраться до границы, отправить Бориса на войну, а самим как получится.
Борис со мной не говорил. Да и о чём бы мы могли вести разговор? Он хмуро поглядывал на меня через плечо, не отстаю ли, и бодро двигался городским воротам.
Ну, и многозначительно хмыкал, слыша, как я лошадь Беляночкой. Наверняка вспоминал имя, данное ей конюшим.
Королевские стражники проверили наши бумаги и пропустили без единого вопроса. Мы вышли за ворота. Пред нами лежали обширные столичные предместья, а за ними поля на многие вёрсты вокруг.
Борис изменился, как только мы прошли пост стражи. Взбодрился, выпрямился, становясь ещё выше и шире в плечах. Его шаг стал ещё скорее. Он бросал частые взгляды на далёкую полоску леса и, как мне казалось со спины лошади, пытался почуять его запахи прямо отсюда.
За городскими стенами воину-оборотню стало вольготно, а мне наоборот неуютно. Не к такому будущему я готовилась.
Ну ничего, Беляночка, справимся, шепнула я лошади. Где наша не пропадала!
Мы выбрались из предместий, когда солнце пересекло зенит и покатилось вниз с небосклона. Борис дал знак останавливаться.
Всё! Людей почти нет, можно и обернуться.
Он подошёл. Беляночка тревожно заржала, но держалась на месте. Я похлопала её по шее, стараясь успокоить и поддержать.
Тихо, тихо, Беляночка. Мишка обращаться рядом с нами не будет. Я обратилась к Борису. Не будешь же? Отойдёшь?
Отойду, недовольно буркнул Борис. Ты дальше по дороге скачи, а я полями пойду. И старайся не отставать! Дорога долгая, нам бы до ночи хоть часть одолеть.
Я кивнула. Понятно.
А привалы будут?
Борис недовольно заворчал.
До границы добежим, там и отдохнёшь, сказал он.
Но это же начала я, но Борис уже ушёл и вряд ли меня слышал, так долго.
Беляночка повернула ко мне морду и тихонечко заржала: теперь она меня поддерживала. Я похлопала её по шее.