Вот об этом я и говорю, мистер Фрейзер.
Мне не нравится, что нас заперли! добавил Арнольд.
Доктор несколько секунд смотрел на здоровяка, после чего кивнул и с лёгкой, едва заметной улыбкой повторил:
И об этом я говорю тоже, мистер Хиллари.
Наоми отвернулась, скрывая широкую, а не лёгкую, как у Нуцци, улыбку, а Вагнер с той же целью опустил голову. Тельма осталась безучастной.
Полагаю, мистер Райли планирует заняться изучением инопланетного корабля, закончил Нуцци.
Со своими людьми, уточнил Пятый.
Я не знаю.
А я догадываюсь.
Я не могу оспаривать догадки, мистер Фрейзер.
Так вы лоялист, доктор Нуцци, протянул Арнольд. Не ожидал, если честно.
Очень странно, что вы этого не ожидали, мистер Хиллари, ровно ответил доктор. Во-первых, я служащий «Vacoom Inc.», и мистер Райли является для меня таким же начальником, как для капитана Линкольна, Наоми, Тельмы и всех, за исключением кадета Вагнера, который добровольно подчинился старшему по званию Линкольну, но не обязан выполнять распоряжения Райли. Во-вторых, я очень хочу домой, а для этого нужно плыть в одной лодке и грести в одну сторону.
Под командованием Райли?
Да, мистер Хиллари, под командованием мистера Райли и капитана Линкольна.
У вас на всё есть ответ, доктор, буркнул Пятый.
Это результат вдумчивого анализа происходящего, мистер Фрейзер.
Вагнер снова усмехнулся.
Я думал, вы другой.
Нет, я старый.
Хотите сказать, что наше поведение признак молодости?
Признак отсутствия опыта, мистер Фрейзер.
Опыт в том, чтобы подчиняться? удивился Пятый.
Опыт в том, чтобы сохранять хладнокровие и выбирать путь, наиболее подходящий для достижения намеченной цели.
А ваша цель
Вернуться домой, мистер Фрейзер, я только что об этом сказал, и с тех пор ничего не изменилось. А для того чтобы вернуться домой, мы должны действовать сообща. Вы же обиделись на то, что вас не позвали на совещание, и готовитесь сотворить здесь небольшую революцию.
Я нет, док, совсем нет. Пятый сбился. Просто
Мы привыкли к тому, что наше мнение имеет значение, хмуро поддержал товарища Арнольд.
Я уверен, что капитан Линкольн донесёт эту мысль до мистера Райли, твёрдо произнёс Нуцци. Но в свою очередь хочу заметить, что вам следует укрепить позиции среди друзей.
Иначе ребята снова потянутся к Баррингтон? догадался Фрейзер.
Уверен, что потянутся. И доктор Нуцци посмотрел на девушку, сидящую возле пребывающего в коме брата.
Состояние Артура не менялось.
После первого, самого кошмарного, жуткого приступа, едва не сведшего Анну с ума и вызванного, как понимала девушка, разработанным Сандрой вирусом, Артур затих и с тех пор не шевелился. Худенький. Бледный. Очень похожий на мертвеца. Младший Баррингтон едва дышал, а Анна Анна давно перестала рыдать в голос, кричать, выплёскивая охватившее её горе. Теперь молчала. Безучастно сидела, прислонившись спиной к стене, и очень редко отрывала взгляд от брата. Иногда плакала, беззвучно, даже без слёз, но рыдать перестала. Она не прятала горе она им стала. И совсем редко, даже не всякий раз, когда слышала её голос, поворачивалась и смотрела на Сандру. В глубине души Анна понимала, что Конфетка не хотела причинить вред брату, что разработанный ею вирус был направлен против компьютерной системы инопланетян и ударил по Артуру только потому, что младший Баррингтон оставался подключён к системе. Понимала. Но ничего не могла с собой поделать видела в Конфетке врага. Не кривилась в её сторону, не подбегала с бессмысленной руганью.
Но видела в ней врага.
А Сандра, в свою очередь, прекрасно поняла, какие чувства испытывает к ней Анна, и не приближалась. Попросила Баджи перенести их вещи и спальные мешки подальше от Баррингтонов и старалась не смотреть в их сторону. Попросила, но ничего не объяснила, сказала, что «не может сейчас рассказывать», оставив подругу мучиться в неведении. Как и всех остальных пассажиров «Чайковского», которые знали только то, что Артур и Сандра работали против инопланетной компьютерной системы, потом Конфетка её вырубила, а младший Баррингтон впал в кому. Но как это произошло, осталось загадкой: кто знал молчал, остальные фантазировали.
Поведение Сандры не осталось незамеченным и породило новую волну слухов, но прежде, чем глупые фантазии превратили Баррингтонов в отверженных, освободившееся рядом с ними место заняли Октавия и Август. Демонстративно заняли, показав всем, что ссора с Сандрой не более чем личное дело и не выводит брата и сестру из общества.
Намёк поняли все.
А следующий удар по попытке выстроить невидимую стену отчуждения нанесла Диккенс. Выбрав момент, когда Октавия и Август ушли по делам чтобы никто не подумал, что она явилась к ним, художница подошла к Анне, уселась рядом и кивнула на Артура:
Как он?
Без изменений.
Понятно. Диккенс вздохнула и неожиданно спросила: Ты спала?
Нет, в самом вопросе не было ничего неожиданного, но участливый тон обычно колючей художницы заставил Анну улыбнуться и покачать головой:
Не уверена. Во всяком случае, не старалась заснуть специально, но, может, меня вырубало.
Вырубало, я видела, подтвердила Диккенс. Но не сразу поняла, что ты отключаешься. Посмотрела на тебя ты сидишь, потом снова посмотрела сидишь, вроде так же, но голова под другим углом. А потом снова как обычно.
Может быть, не стала спорить Анна. Но специально не хочу не могу
Но надо.
Наверное, надо, да. Баррингтон вновь перевела взгляд на брата. Я в какой-то момент почувствовала, что нужно отдохнуть, прилегла даже, но не получается. Даже заставить себя пыталась, но не получается.
А если я скажу, что посижу с Артуром?
Спасибо.
Спасибо потом скажешь, продолжила напирать Диккенс. Ты ответ дай.
В её голосе вновь появились привычные жёсткие нотки, но именно нотки художница стала требовательной для того, чтобы Баррингтон приняла её предложение.
Я я могу попробовать. Но не уверена, что сумею.
Ты скажи себе, что Артур под присмотром, и это тебя успокоит. Уверена, что успокоит.
Несколько мгновений Анна размышляла над предложением подруги, поймала себя на мысли, что испытывает огромную благодарность за проявленную заботу, и тихо сказала:
Я обещаю, но можно чуть позже? Хочу ещё немножко посидеть рядом с ним.
Договорились, кивнула Диккенс. Но немножко.
Хочу видеть, как он очнётся.
Он обязательно очнётся.
Несколько мгновений Анна молчала, затем перевела взгляд на художницу, посмотрела в тёмные глаза самбо[1] и тихо сказала:
Спасибо.
Вместо ответа Диккенс сжала руку Анны, выдержала короткую паузу и в тон ей, так же негромко, спросила:
Ты ведь знаешь, что я умею рисовать не только на стенах?
Это была шутка. Диккенс умела рисовать чем угодно и на чём угодно, и рисовать блестяще. Оказавшись на инопланетном корабле с одним лишь альбомом и карандашами, она уговорила Вагнера дать ей машинное масло и нарисовала потрясающую картину для пришельцев, которой до сих пор ходили любоваться обитатели ангара. А затем задала им вопрос, на который инопланетяне ответили. Нельзя сказать, что завязалось бурное общение, но диалог хоть медленно, но развивался Пока Сандра, спасая Райли, не вырубила компьютерную сеть.
Да. Анна вновь улыбнулась. Конечно, знаю.
И я я просто подумала, что это тебя чуточку обрадует. Диккенс вытащила из рюкзака альбом, вынула из него лист и протянула Баррингтон. Подарок.
Это был карандашный портрет Артура, выполненный большим мастером. И выполненный от души: художница изобразила мальчика таким, каким он бывал очень редко улыбающимся. Изобразила с такой теплотой, что на глазах Анны выступили слёзы.
Диккенс
Только ничего не говори, хорошо?