Следующим вечером я по указанию Игоря выехал в Калининград. Лене сказал правду и оставил её в ресторане неподалёку от места встречи. Сам пошёл в отдел милиции.
Курдюмов сидел в какой-то комнате для допроса, один, в наручниках.
Узнал меня сразу. Обрадовался неподдельно. Поздоровался, что-то запричитал. Я смотрел на него в упор и слов не разбирал.
Руки, разумеется, не подал.
Ну что, предатель? Рад меня видеть? Я тоже рад.
Какой предатель? Юра. Это трындец! Помоги мне выйти отсюда! Помоги, брат! Ты откуда узнал, что я здесь? Ты мне на выручку приехал?
Посмотрим. Пока что зашёл с тобой поговорить.
Скажи, пусть наручники мне снимут.
Я не по этой части, я не в милиции служу.
А как ты здесь?
Неважно.
Юра, ты что? Мы же с тобой вместе служили! Помнишь?
Хорошо помню. Ты мне ответь на один вопрос: почему ты нас с Игнатовичем предал?
Я вас не предавал! Ты что?!
Ладно. Ещё проще вопрос. Почему сбежал из полка на Украину, не сказав нам с Игнатовичем ничего?
А должен был?
Мы тогда считали тебя своим другом. А ты нас?
Я тоже. Сейчас также считаю.
Так почему же ты своих друзей не поставил в известность о том, что решил рвануть на Украину?
А на хер мне этот Карабах? Совок рухнул. Советской армии нет. Зачем мне всё это?
Я тебя не про политику спросил. Спросил про дружбу пехотную, офицерскую. Про то, почему ты сбежал и нам ничего не сказал, даже не попрощался.
Тебе честно?
Только.
Ладно. Тогда слушай.
Слушаю.
Начнём с того, что сбежали оттуда все внутренние войска, так?
Да, это правда. И мне на них плевать! Это не Вооруженные силы, это МВД.
Ну ладно. Пусть формально так. Остался только наш пехотный полк, насквозь укомплектованный офицерами и прапорщиками армянами. Грамотно всё было подстроено. Так?
Да. Согласен. Но помним, что наш пехотный полк, это мотострелковый полк. Это Армия, пехота. Дальше.
Вы вообще не хотели ничего знать и слушать. У вас одна Россия была на уме. Даже стали нас не уважать за то, что мы хотели служить Украине. Так?
Тоже правда. Ближе к делу.
Короче, я посчитал, что если скажу вам, что мы хотим всё бросить и уехать на Украину, то вы попытаетесь сорвать это дело. Так?
Не так. Вот эта точка. Вот где проявилось. Если бы ты нам сказал всё честно, как друзьям, мы бы тебя не предали. Уже понятно было, что всему конец. Не стали бы тебе и твоим товарищам мешать.
Я думал по-другому.
Не верил нам, не верил нашей дружбе.
Просто на этот счёт не верил. Вы такие были все за Россию вашу имперскую.
Игнатович? Игнатович был только за Белоруссию! Но остался в полку до конца, до последней минуты. Знаешь почему? Потому что он настоящий русский офицер. А ты?
Да. Пусть так. Я не русский. Я за Украину.
Тогда ты так не считал. Не говорил, что ты не русский. Кстати, если помнишь, мы всегда считали, что русский офицер это не про национальность, это про мировоззрение.
Я смотрю, ты умный стал очень. Да, мне просто хотелось завязать с этим Совком и уехать с этого долбанного Кавказа. Ты, что ли, Кавказ любил? Тебе напомнить, как ты к нему тогда относился? Как ты Кавказ называл? Напомнить?
Да причём здесь этот Кавказ? Я ещё о нём не думал! Я думал об армии, о нашем полку, о России это правда, но ещё я верил в нашу дружбу. А ты в неё не верил.
Что ты мне втираешь? Дружба! Книжек юношеских начитался и никак их высрать не можешь. Что ты несёшь?! Посмотри, что вокруг творится. Я вам в спину не стрелял, смылся и смылся. Слава богу, Совок рухнул! Ты в свою Россию любимую попал. Серёга в свою Беларусь, я в свою Украину. Нормально. Что ты мне с этой дружбой? Ну вступились вы за меня, действительно могли пострадать. Но я вас не просил. Поступили хорошо огромное вам спасибо. Что ты хочешь? Деньги надо рубить, жить надо! Все границы открыты! Живи не хочу! А ты всё этим прошлым живёшь. Всё закончилось! Прошёл этот Кавказ я даже этот мрак вспоминать не хочу. Нет никакой дружбы, нет никакого долга. Мне платят я служу. Как платят, так и служу. А ты не так, что ли?
Понятно. Мне тебе, нечего сказать. Бесполезно. Для тебя нет ни Родины, ни дружбы, ни чести. Я прав? Признайся.
Прав! Будут нормально где-то платить я там работать буду. Будет возможность уехать в нормальную страну сразу уеду. Мне вообще на всё плевать.
А как ты смог второй раз присягу принять Украине?
Ха! Плевать! Пле-вать! Ты это серьёзно?! Для тебя это что-то значит? Я Союзу присягал, это было серьёзно! А тут? Плевать!
Поговорили. Предатель ты и есть предатель. Нас предал и также свою Украину готов предать. Ну хоть сейчас честно. За это тебе спасибо. У меня камень с души упал. Прощай!
Стой, Юра! Подожди! Помоги мне отсюда выбраться. Я тебе всю жизнь буду обязан.
Обязан?
Приезжай ко мне в Крым! Я тебя так встречу! Поговорим нормально, вспомним. Брось ты всю эту химеру!
Правильно ты сказал: обязан, а не по дружбе типа. Ты мне, а я тебе. Всё правильно. Но в твоей системе координат, не в моей. Помогу тебе. Будешь должен. Твою мать
Я остановился у выхода, обернулся, посмотрел на Курдюмова и вспомнил, как мы служили в некогда единой Советской армии, в боевом полку. Подумал о том, что было что-то у нас, таких разных, что накрепко объединяло, сплачивало, заставляло делать смелые дела, совершать хорошие поступки.
Вышел. Отошёл от здания милиции. Набрал Игоря и попросил его отпустить Курдюмова.
Что так? спросил Игорь.
Злость и обида прошли. Просто улетучились. Ничего не осталось. Я увидел перед собой ничтожество. Вот такими я и представлял бывших советских офицеров, принявших военную присягу Украине. Им всё равно кому присягать. Надо будет, они и Израилю присягнут. И жалко мне его. Это одноклеточный. Для него жить это жрать, спать и срать.
Ладно. Сейчас отпустят. Ошиблись, типа не та ориентировка.
Спасибо, Игорёк! С меня причитается.
Ещё чего! Ты мне это брось! Новости по главному вопросу есть?
Нет. Она молчит, и я разговор не завожу.
Будь внимателен. Я на связи.
Позвонил Игнатовичу и попросил не трогать Курдюмова.
Посмотрим. Я сначала с ним нормально поговорю. Может, ты и прав. Что с этого чмыря взять!
Через несколько дней позвонил Игнатович. Рассказал, что они нормально с ним поговорили, «посидели» у него тоже злоба прошла. Растаяла перед утилитарной житухой Курдюмова, максимально удалённой от высоких материй.
Вот так всё и вышло. Годы лечат раны. И я даже пожалел, что поступил так с Курдюмовым. Подумал, что мне надо было тоже просто сесть с ним и поговорить, выпить.
Забегая сильно вперёд, скажу, что думал так вплоть до 2014 года
В 2014 году, после присоединения Крыма и Севастополя к России, В. Путиным и С. Шойгу было принято решение о том, что все украинские военнослужащие, желающие продолжить военную службу в Российской армии, сохранят воинские звания, полученные в Вооружённых силах Украины. Соответственно, после увольнения в запас эти люди будут получать российские военные пенсии согласно своим российским воинским званиям.
Ясно, что это решение чисто политическое.
Я знал, что таким образом Курдюмов стал полковником Вооружённых сил России (успел в своих этих ВСУ получить полковника), а в 2016 году стал военным пенсионером с российской военной пенсией перед угрозой убыть для дальнейшего прохождения службы на Дальний Восток, а оттуда в командировку в Сирию. Как по мне, так опять предал. Сначала, в 1992 году, предал наш полк и офицеров, в 2014-м свою любимую Украину, а потом Россию.
Ну что тут скажешь?!
Тьфу! Мерзость.
Опять я не согласен с В. Путиным. Ничего с собой поделать не могу. Ну хоть тресни!
Логику политиков я очень хорошо понимал. Конечно, надо было всех приголубить, обнять и обогреть, не делать из них людей второго сорта, тем более изгоев. Понятно. И ещё много причин. Вот уж поистине матушка Россия добрая душа.
Но и мою логику, а также таких, как я, понять нужно.
Во-первых, я отказывался видеть в рядах нашей армии людей, присягнувших СССР, потом Украине, а следом наплевавших на присягу Украине и с удовольствием перешедших на службу России, в третий раз приняв присягу. У этих людей была возможность не принять присягу Украине и приехать служить в Россию. Но они так в своё время не поступили. Как таких можно назвать? Более того, я уважал тех украинских офицеров-врагов, кто не изменил украинской военной присяге это по-офицерски.