Пролог
В вагоне первого класса, следующем в Вену, стоял полумрак. Пассажиров было немного старый доктор, сопровождающий бледного юношу чахоточной внешности, видимо, своего пациента, двое молодых военных и господин средних лет с небольшим кожаным чемоданчиком. Выглядел этот пассажир довольно характерно. Вся его одежда была чёрной. На выбритом до синевы лице было расслабленное выражение полного спокойствия. Чёрные волосы с лёгкой проседью были тщательно уложены.
Поезд остановился на небольшой станции и в вагон вошёл толстый мужчина с двумя саквояжами и стопкой газет подмышкой. Толстяк явно хотел поболтать. Окинув вагон близоруким взглядом, он выбрал себе место рядом с господином в чёрном
А я, знаете, начал он, пристроив свои вещи на багажной полке, не люблю путешествовать железной дорогой. Всегда волнуюсь как мальчишка. Всё-таки нет ничего надёжнее, чем старые добрые лошадки. А эти поезда кто знает, что может случиться, ведь в любую минуту может отвалиться какой-нибудь болт или что там у них есть Я Зептер торговец фармакологическими товарами, и толстяк протянул для знакомства руку.
Инспектор полиции Дитрих, ответил его попутчик, пожимая руку толстяку с выражением покорности судьбе, я вам не советую особенно бояться железнодорожных путешествий, ведь колесо может отвалиться и у пароконного экипажа.
Оно, конечно, так Зептер тревожно глянул за окно, пейзаж за которым начинал двигаться всё быстрее, по мере того, как поезд набирал скорость, но всё-таки я предпочитаю проводить время в поездке в приятной беседе, чтобы не думать об опасностях пути. То, что я встретил вас, можно считать настоящим подарком судьбы, ведь я очень, очень уважаю работу нашей полиции! Если бы мне не суждено было унаследовать от отца семейную фирму, я бы наверняка стал полицейским.
Подумать только, пробормотал его спутник без всякого энтузиазма, но попутчик, ни капельки не смутившись, продолжал:
Я всегда слежу за работой полиции, за расследованием наиболее громких дел, по прессе, разумеется. К счастью, пресса сейчас в полной мере отражает самые интересные дела.
О, да! иронически вставил инспектор Дитрих.
Он хотел рассказать всё, что думает о журналистах, вернее, "об этих стервятниках", как он их сам называл, и как он в принципе относится к вмешательству прессы в работу полиции, однако сдержался. Ему очень хотелось поговорить о чём-то, кроме убийства Франца Фердинанда в Сараево и теперь уже практически неизбежной войны с Сербией, за которую, вне всяких сомнений, вступится Россия, а уж вмешательство Германии и Франции в войну было делом практически решённым. Спокойной жизни Европы наступал конец, и семьи инспектора это коснётся теперь напрямую его сыну недавно исполнилось двадцать три, а значит, он наверняка будет призван в армию.
Чёрт возьми, воевать против России? Это гибель! В далёкой юности инспектор разделял позицию Бисмарка, мечтавшего о союзе с Россией против Англии, мало того, сам Дитрих нередко писал, что Австрии неплохо было бы объединиться с Германией они ведь говорят на одном языке, а теперь у них будет и единая цель ослабить Великобританию плечом к плечу с РоссиейНо, увы, придётся воевать друг с другом.
Вот вы следили за делом инсбрукской убийцы, господин инспектор? продолжал толстяк, возможно, вам даже удалось приложить свои силы к операции по её поимке Помнится, я встречал в газетах вашу фамилию в связи с этим делом
Инспектор выпрямился и пробормотал, глядя в окно:
Начнём с того, что дело засекреченопо Высочайшему указу Но я так понял, оно всё ещё на слуху. В прошлом году заезжал один любопытный мадьяр, тоже интересовался этим делом Да, наверное,банда "ночных тварей" воров и грабителей, не доставила мне за пятнадцать лет столько проблем, сколько эта Волчица За месяц. Пожалуй, это самое тягостное воспоминание в моей карьере. Ужас и омерзение от её поступка сменяются чувством дежа-вю мне кажется, что я таких преступников уже видел, работал с ними! Когда я только начинал расследование, то мне казалось, что сотворил это вампир, настоящее чудовище, существо из Преисподней. И что же вы думаете?Этим "демоном" оказалась обычная гимназистка.
Слушатель подался вперёд, его глаза сияли неподдельным любопытством. Казалось, он уже напрочь забыл об опасностях железнодорожного путешествия. Дитрих продолжил:
Я изучил её биографию от и до, и не нашёл ничего примечательного это не уличная оборванка, не ребёнок из пьющей семьи, не бродяга. И знаете, со времени её поимки я часто не сплю ночами. Мне всё время кажется, что такие волчата растут в каждой семье и ждут своего часа. Это первое такое дело в моей практике, но кто поручится, что последнее? Кто даст слово, что трагедия не повторится? инспектор стал чуть более эмоциональным, чем в начале разговора, начал жестикулировать и посмотрел прямо на собеседника, верите, или нет, но до недавних пор я сам волей-неволей, возможно, воспитывал волчат. Сам.
Моим детям, как и Анне Зигель, не хватало внимания с моей стороны, я ко всему, кроме своей работы, относился безразлично, и кто знает, что стало бы с ними теперь В какой-то степени это дело помогло мне трезво взглянуть на себя самого, на свою семью. Звучит странно, но я испытываю некую благодарность к нашей Волчице если бы не она, Берта и Каспер так и росли бы одинокими волчатами, ждущими своего часа.
Впечатлённый речью Дитриха, его попутчик около минуты молчал, переваривая всё сказанное. Надо было подготовить инспектора к неожиданной новости.
Так вот, господин инспектор, я чего вам хотел сказать Дело-то не закончено!
Как это не законченно? подскочил Дитрих, словно ему подпалили брюки, Анна Зигель уже несколько лет находится в тюрьме по приговору суда!
А вот как! торжествующе проговорил господин Зептер, перекидывая своему попутчику одну из своих газет.
Через всю первую страницу протянулся заголовок: «Пожар в Дебреценской тюрьме! Массовый побег заключённых!»
Выражение неприятного изумления на лице инспектора было таким явным, что даже его недалёкий спутник не смог его не заметить.
Значит, вы, господин инспектор, всё-таки имели отношение к этой необычной злодейке? с живейшим интересом спросил господин Зептер, ведь это она устроила пожар в своей гимназии и сожгла заживо своих одноклассниц? Ещё потом, кажется, зарезала ножом двух малышек и застрелила директрису этой гимназии из револьвера?
Его попутчик помолчал, затем медленно проговорил, глядя в окно:
Да, я вёл это дело. Я вам уже рассказывал.
О! Как интересно! Может быть, вы поделитесь со мной некоторыми деталями, ведь вы теперь к этому делу не имеете никакого отношения, а значит, не связаны тайной следствия?
Боюсь, что делиться уже нечем, сухо проговорил его попутчик, и как вы сами только что заметили, дело закрывать рано, Анна Зигель, возможно, опять на свободе, и я бы не советовал вам попадаться у неё на пути терять ей больше нечего.
Толстяк-торговец, видимо, обиделся. Но инспектору было не до него. Прикрыв глаза, он вспоминал то время, когда ему пришлось заниматься расследованием этого чудовищного преступления. Под стук колёс в памяти всплывали сцены допросов, следственные версии, голоса людей, страницы документов, события его собственной жизни в тот период, раскручиваясь в обратном порядке, как кинолента. Он вспомнил высокую, тяжеловатую, несмотря на её молодость, фигуру преступницы, её курносое лицо с тёмными глубокими глазами, дерзкую манеру разговора
Кажется, он задремал. Вагон дёрнулся и стал сбавлять ход, подъезжая к станции. В станционной толпе пассажиры подходящего поезда сразу заметили что-то необычное.