ПЯТЬ
На следующий день, четырнадцатого июля, мы бродили по ярмарке, мимо киосков с колесами фортуны и другими азартными играми, мимо сцены, на которой играл оркестр; вокруг нас, насколько хватало глаз, двигались люди: молодые и старые. Здесь были все, кроме элегантных дам.
Где же они? спросила я Эдриенн. После вчерашней прогулки по парку мне больше всего хотелось увидеть именно elégantes. Не кукольные спектакли и не мужчин, карабкающихся по смазанным жиром шестам за окороком, который был закреплен наверху.
В своих замках, ответила она. Такие не ходят на деревенские ярмарки. Ярмарки для простых людей.
Конечно! Именно поэтому мы были здесь.
Но, оказалось, ненадолго. У Эдриенн, как обычно, появилась идея:
Есть и другие места, где можно увидеть élégantes
Мы зашли в табачную лавку и на деньги, полученные от деда, чтобы мы могли побаловать себя на ярмарке, купили журналы с красивыми дамами на обложках, по пятьдесят сантимов за каждый: Femina, La Vie Heureuse, LIllustration. Дома мы поднялись на чердак, где с потолка свисали сухие травы, и устроились среди мешков с зерном. В открытое окно доносились приглушенные звуки оркестров.
Смотрите, сказала Эдриенн, протягивая журналы. Вот наши élégantes. И это все, что нам нужно.
Нужно? переспросила Габриэль. Для чего?
Эдриенн улыбнулась.
Чтобы стать такими же, конечно.
Мы с Габриэль переглянулись. Мы могли стать élégantes?
Эдриенн полистала страницы и вот они, мужчины и женщины из высшего общества, того, что она называла la haute[10]. Шестая страница élégantes прогуливаются под руку по Булонскому лесу, красавцы gentilhommes с щегольскими усами не отрывают от них взгляда. Восьмая страница élégantes в эксклюзивных салонах Парижа на благотворительных мероприятиях покупают цветы у маленьких девочек в пышных платьях. Страницы одиннадцать, четырнадцать и пятнадцать élégantes позируют в самых последних модных нарядах знаменитых кутюрье.
Посмотрите на эту прическу! Эдриенн ткнула пальцем в глянцевую фотографию. Разве это не изысканно? Чуть позже мы достанем мои булавки и попробуем ее скопировать. О, и эта шляпа совершенно очаровательна! Моя сестра Джулия покупает простые соломенные канотье и сама их переделывает. Думаю, что она смогла бы сделать и такую.
У нас была пара ножниц. Мы с Эдриенн вырезали свадебные фото, на которых невесты сжимали в руках букеты. Рядом с ними стояли женихи, высокие и гордые, в военной форме, украшенной лентами, кушаками, орденами в виде звезды или солнца. Интересно, каково это быть столь благословенным и носить на груди эту золотую россыпь.
Джулия-Берта выбрала изображение королевы Румынии с детьми ухоженными маленькими девочками с мягкими волосами и пресыщенным взглядом избалованных созданий. Чистые, пушистые маленькие собачки сидели у их ног и на коленях, совсем не те дикие и грязные животные, к которым мы привыкли.
В журналах печатали статьи о пьесах, фото актрис в картинных позах, с большими, полными эмоций глазами. Габриэль стала их собирать.
Словно пелена упала с наших глаз. Благодаря журналам élégantes стали не просто мимолетным видением в парке, смутным пятном белых кружев и зонтиков, которые нам больше никогда не встретить. Теперь мы могли выреза́ть, изучать и хранить их изображения, складывая эти сокровища в пустые банки из-под пастилок «Виши», которые Эдриен стащила из бабушкиных запасов и припрятала для нас, потому что «так легче пронести картинки в монастырь». Вместо того чтобы подражать жизни святых, как того требовали монахини, теперь мы могли копировать жизнь élégantes, их стиль, их поведение, их экспрессию словом, все, что нам было о них известно.
Когда наступил вечер, я попыталась выбросить из головы мысль о том, что уже на следующий день мы уедем. Но неотвратимость этого медленно давила, нависая надо мной, как туча мошек. Только Джулия-Берта, которая беспокоилась, что никто не кормит птиц в монастырском дворе, была рада возвращению.
Эдриенн пообещала, что мы еще увидимся. «На каждый праздник, заверила она, вы будете приезжать в Клермон-Ферран!» и вручила нам сувенир на память. В тот вечер она впервые рассказала о месье Декурселе.
А кто это? прошептала я, поскольку Джулия-Берта уже крепко спала.
Он писатель, ответила наша тетя. Вы наверняка слышали о нем.
Мы слышали только о святых и апостолах, посетовала Габриэль. Монахини об этом позаботились.
Но вы должны знать о месье Декурселе, сказала Эдриенн. Жизнь без него была бы слишком печальна. Он написал «Комнату любви», и «Женщину, которая глотает слезы», и «Брюнетку и блондинку», и много всего другого. Он пишет о монастырских девушках, которые выходят замуж за графов, о крестьянках, которые становятся королевами парижского общества. Бедные становятся богатыми, богатые становятся бедными. И вуаля! Невозможно оторваться!
Мы вздрогнули от грохнувшего вдалеке салюта. Начался feu dartifice[11]. Из крошечного окошка мансарды мы видели, как в небе сверкают разноцветные брызги, напоминающие электрический снегопад.
Монастырские девушки, которые выходят замуж за графов? прошептала я, завороженно глядя на вспышки света.
Это всего-навсего сказка, Нинетт, усмехнулась Габриэль.
Я ничего не ответила сестре, повернулась к Эдриенн и взяла ее за руку.
Где мы можем найти эти истории?
Она полезла в сумку и вытащила маленькую книжечку.
В журналах их печатают частями. Они называются mélos. Мелодрамы. Моя сестра Джулия каждую неделю покупает очередной номер, потом сшивает все вместе и отдает мне. Это «Танцовщица из монастыря». Богатая, красивая балерина Парижской оперы бросает все, чтобы уйти в монастырь и стать монахиней
Габриэль фыркнула:
Никто и никогда не сделает подобной глупости
Тс-ссс! зашептала я, досадуя, что рассказ прерван.
она завещает все свое состояние красивой крестьянке. Эта простая девушка переезжает в Париж и начинает жить жизнью балерины, полной богатства и великолепных кавалеров, драгоценностей и шелковых платьев. Она становится знаменитой и спасает свою семью от нищеты. Там есть страсть и романтика, там носят изысканные наряды и живут в роскошных виллах.
Я затаила дыхание. За окном снова появились серебряные и золотые сполохи.
Неужели монахини в Мулене разрешают тебе читать это? удивилась я.
Эдриенн покачала головой:
У меня есть тайники. Где-нибудь обязательно отыщется незакрепленная половица. И теперь тебе тоже придется найти такую. Вот. Забирай с собой в Обазин, Нинетт. Эту я уже прочитала. И, может быть, втроем ты, я и месье Декурсель мы сумеем убедить Габриэль, что девушка из монастыря действительно может выйти замуж за графа.
В ту ночь мне не снились призраки, не снилась мать, холодная и серая, неподвижно лежащая на койке. Вместо этого я вернулась в парк, завернутая в слои тончайших кружев, словно была чем-то хрупким, о чем нужно заботиться, чем можно дорожить. Шляпа, украшенная миниатюрным садом, царственно сидела на моей голове, пока я, легко покачиваясь, плавно двигалась по тропинке, а рядом со мной красавец gentilhommes нес бесполезную трость. Я была élégante. Я была героиней мелодрамы Декурселя. Я была Кем-то Лучше.
Гораздо легче мечтать, когда точно знаешь, о чем.
ШЕСТЬ
Что ты творишь? взвизгнула я и уставилась на Габриэль, сидящую в тусклом свете монастырского чердака среди кружащихся в воздухе пылинок. Следуя совету Эдриенн, мы спрятали «Танцовщицу из монастыря» под половицей, а сейчас моя сестра распарывала швы и выдирала из книги страницы.
Ш-ш-ш, сказала она, оглядываясь на дверь. Тебя слышит весь Центральный массив. Расслабься. Я делаю это для нас. Так мы сможем читать, когда захотим. Она взяла несколько листочков, сложила и сунула в карман. Мы возьмем их с собой в класс, во двор, да куда угодно. Мы спрячем их в наших тетрадях для сочинений и в учебниках истории. Наставницы ничего не заподозрят. Понимаешь, Нинетт? Озорная улыбка заиграла на ее губах. Мы будем читать целый день!