Льюис положил чемодан на кровать, подошел к окну и, закурив, выглянул в сад. В стекло билась навозная муха: то ползала по краю, как будто искала выход, то перелетала к центру стекла, снова возвращалась к краю и замирала, затем снова прыгала на середину и так по кругу. Попытка бегства, неудача и новая попытка.
Из гостиной донесся мелодичный металлический звон: часы на камине пробили шесть.
Элис принялась искать ингредиенты для крюшона, который собиралась приготовить ровно к половине седьмого, когда Гилберт возвращается с работы. Она не спешила и начала с чашечки для себя проверить, получилось ли нужное соотношение джина с лимонадом. Зайдя на кухню за мятой, яблоками и льдом, она попыталась наладить отношения с Мэри. Экономка не знала, что Льюиса выпускают, и его голос в холле застал ее врасплох. Она пришла в ярость и заявила, что не намерена находиться с ним в одном доме. В результате бурной сцены Элис чудом уговорила Мэри не увольняться и теперь ходила за ней по пятам по всей кухне, почти заискивая. Так и не растопив сердца экономки, она захватила мяту и яблоки и вернулась в гостиную.
Услышав, как отец поворачивает ключ в замке, Льюис выскочил на лестничную площадку. Гилберт стоял на пороге с портфелем и в шляпе. Из гостиной вышла Элис. Гилберт снял шляпу и положил на высокий стул у двери.
Приехал, значит.
Да, сэр.
Идем со мной, тихим, но яростным тоном произнес Гилберт.
Гилберт!
Живо!
Льюис спустился по лестнице, вышел из дома вслед за отцом и без единого слова сел в машину.
Гилберт помчал в сторону деревни. Льюис не задавал вопросов, только пытался вспомнить, что собирался сказать. При виде отца все мысли вылетели из головы.
Гилберт притормозил у тротуара. Не решаясь поднять глаза, Льюис уткнулся взглядом в колени. Он собирался дать обещание. Приготовил целую речь хотел убедить отца, что ему можно доверять, а теперь не мог и посмотреть в его сторону.
Ну-ка, погляди сюда, велел Гилберт.
Льюис повиновался.
Перед ними высилась церковь. В мягком сумеречном свете от нее словно исходили тепло и умиротворение.
Точно такая же, как была, проговорил Льюис.
Да, мы очень старались. Желающих участвовать набралось много. Дики Кармайкл здорово помог. Нам всем было важно восстановить прежний вид.
Льюис молча обернулся к церкви.
Так что? Ничего не хочешь сказать?
Льюис не ответил.
Гилберт завел мотор и рванул с места. По пути домой он не проронил ни слова.
Семья собралась в гостиной за обеденным столом у распахнутого настежь окна. Мэри расставила блюда и ушла домой до утра. Еще не стемнело, и свечи зажигать не стали. Взгляд Льюиса рассеянно блуждал по столу. Обилие всевозможных подставок и емкостей, серебряных, стеклянных и плетеных, действовало почти гипнотически. Он изо всех сил старался не думать о вине, которое Гилберт наливал себе и Элис.
Аромат красного вина смешивался с запахом свежевымытых овощей. Ели молча, если не считать просьб передать соль, и Льюис едва не рассмеялся, внезапно заскучав по шумным тюремным трапезам. Там было почти как в школе, весело и легко, а напряженную тишину за домашним столом он ненавидел. Наверное, с ним что-то не так, раз он готов променять дом на Брикстон.
Гилберт произнес тираду о том, чего они ожидают от Льюиса: вести себя прилично, найти работу, вежливо общаться с людьми и не пить. Слушая отца, Льюис продолжал невидящим взглядом таращиться на стол.
Элис резко отодвинула стул и, извинившись, вышла из столовой. Льюис с отцом закончили ужин в молчании. Наконец Гилберт отложил нож и вилку, аккуратно вытер губы салфеткой и встал.
Ну, хорошо.
Он выжидательно посмотрел на Льюиса, однако тот все так же сидел, уткнувшись в стол. Гилберт на мгновение замешкался и вышел в гостиную вслед за Элис.
Вскоре послышался его голос, затем хлопнула дверь. В бутылке на столе ничего не осталось. Льюис бросил взгляд на боковой столик с напитками. Джина не было, лишь графины с виски и бренди да пара стаканов. Он не пил со дня ареста. А сейчас как раз удобный случай только протяни руку. К тому же он не давал никаких обещаний, а значит, ничего не нарушит. Глубоко вдохнув, Льюис помедлил, затем вскочил на ноги и, выйдя в распахнутую дверь, решительно зашагал по траве.
В лесу уже сгустились сумерки. За спиной светились окна, но впереди было темно. Вглядываясь в заросли, Льюис как будто услышал шум реки. Как такое возможно? Река гораздо дальше, разве она могла переместиться? При мысли о массе воды, надвигающейся на дом, по спине пробежал холодок.
Хорошо? раздался голос над ухом.
Вздрогнув, Льюис обернулся. Он и не заметил, как подошла Элис, и не слышал, о чем она спрашивала.
Я хотела сказать в общем, давай попробуем подружиться, хорошо? Ее голос чуть заметно подрагивал.
Конечно, как можно приветливее отозвался Льюис.
Твой отец он по тебе скучал.
Льюис был благодарен Элис за поддержку, однако сам думал иначе.
Плохо было, да?
Он не сразу понял, что речь о тюрьме. Лучше Элис не знать подробностей.
Бывает хуже.
Мы тебя ни разу не проведали.
Это правда. Поначалу, напуганный и растерянный, он очень страдал без семьи. И даже несколько раз писал домой с просьбой повидаться, но позже решил, что без родственных визитов проще, и забыл о них думать. Или почти забыл.
Элис заставила себя ненадолго замолчать, однако не сдержалась и протянула пальцы к его предплечью.
С глупостями покончено?
Он отдернул руку.
Ну и молодец. Элис чуть смущенно улыбнулась и направилась в дом с туфлями в руках: трава вымокла от росы, и она выходила к Льюису босиком.
Льюис проснулся в темноте в холодном поту и насмерть перепуганный. Снова тот же сон. Усевшись, он уперся ногами в пол, широко открыл глаза и принялся убеждать себя, что все это не о нем и вообще неправда. А даже если правда, то столетней давности, и о ней пора забыть. Этот сон снился ему и в тюрьме, только гораздо реже, чем раньше, раз в месяц или два, и Льюис надеялся, что навязчивый кошмар скоро пройдет.
Постепенно страх отступал, а вместе с ним и ощущение, что легкие вместо воздуха наполняются водой. Льюис выглянул в окно, выискивая луну, но увидел только черное небо. Он вспомнил, как Элис указала на его руку, и невольно опустил взгляд. Провел пальцами по невидимым в темноте шрамам, зарубцевавшимся и все же относительно свежим, и вновь ощутил себя порочным.
Он подошел к окну и принялся угадывать, что скрывается за размытыми силуэтами. Яблоня, за ней вдали темный лес. Льюис изо всех сил пытался стоять и не шевелиться, однако им овладело невыносимое беспокойство; если бы он мог, то вылез бы из собственной кожи. Это ведь роскошь, убеждал он себя, встать среди ночи и знать, что никого не разбудишь. Когда угодно подходить к окну без решетки. И тут же подумал: «И что с того?»
Часть первая
Глава первая
1945 год
Гилберта демобилизовали в ноябре, и Элизабет с Льюисом, которому тогда шел восьмой год, поехали встречать его в гостиницу на Чаринг-кросс. Они сели на поезд на Уотерфордском вокзале. Ступенька на входе в вагон была очень высокой, и мама крепко держала Льюиса за руку, чтобы тот не упал. Усевшись, он наблюдал, как станция за окном отдаляется, становясь меньше. Элизабет сняла шляпу и откинула голову на спинку сиденья. Льюису нравилось все как жесткое сиденье царапает голые ноги и как поезд качается из стороны в сторону. Его переполняло чувство, будто происходит нечто особенное, сокровенное, о чем они с мамой не говорили вслух. Общий секрет преображал все вокруг. Интересно, отец будет в военной форме? А может, даже с настоящим пистолетом? А если с пистолетом, Льюису дадут его подержать? Наверное, не дадут Впрочем, скорее всего, пистолета у отца нет, и даже если есть, это ведь не игрушка.