Соседка опять поймала его взгляд и смущенно заулыбалась. Затем снова показала глазами на телеэкран, боясь пропустить слова преподавателя. Оказалось, что Платон прозевал почти целую лекцию, сходя с ума и теряясь в догадках относительно своих ощущений. Единственное он знал точно что хочет вечно находиться возле девушки, а в моменты, когда она далеко, жизнь кажется ему бессмысленно сгорающей спичкой, судьба которой никому не интересна. С трудом дослушав лекцию и едва не заработав косоглазие, он спокойно вздохнул, когда девушка в окне исчезла. Можно было сменить шарманку внутреннего напряжения, перестав смотреть на Лию. Теперь можно было спокойно, зарывшись в свой внутренний мир, думать о ней. Сложно сказать, сколько навязчивых образов, повторяющихся один за другим, как у параноика в голове, он смог обдумать, пока окончательно не устал. Желая чего-то до изнеможения, мы в какой-то момент выгораем и получаем короткий отрезок для нормальной, спокойной жизни, пока сердце снова не наполнит наши мысли кровью горячих чувств.
Платон отвлекся от мучительных мыслей, достав из-под стола печатную машинку и принявшись набирать очередную главу своего диплома. Подпирая локтями не желающую лежать открытой тетрадь, он пытался правильно формулировать мысли, параллельно обдумывая отцовские слова о сомнительности лишних, не востребованных в простой жизни знаний, когда работа на заводе в буквальном смысле лежит прямо под носом, а работа ученого туманна, далека и негарантирована. На первый взгляд все было именно так, но ведь нашлись люди, наплевавшие на мнение окружающих, разорвавшие рамки условностей, открывшие что-то новое в мире, который потянули вслед за собой. Конечно, многие остались просто начинающими исследователями, ничего особого не добившись, но это не повод душить в себе интерес открывателя неизведанного. Очевидно, Платон с отцом были совсем разными, можно сказать, противоположными по натуре людьми. Им было тяжело друг с другом, но зрелый, безразличный почти ко всему мужчина не испытывал по этому поводу неудобств, в отличие от молодого, чувствительного парня. Так же, как и внезапные чувства, обрушившиеся на него, как лавина, проблемы в семье давили землянистой, противной массой, зажимая его с двух сторон. Парень и сам уже не понимал смысла своего мудреного диплома, начав тяготеть к прекрасному полу.
Тем не менее пальцы усердно стучали по печатной машинке, набивая текст, пока рука не дернулась от испуга из-за внезапно подбежавшей сестры. Он не заметил, как она, увлеченная своими раскрасками, встала с кровати.
Платон, мне показалось, что солнце исчезает, испуганно пробубнила она, положив руки на его колено. Я закрашивала небо, перепутала карандаши, и солнце погасло, оно стало черным.
Не волнуйся, это всего лишь кошмар, ответил парень, солнце никуда не уходит.
Но девочка не унималась, начав тереть кулачками глаза. Ее волосы совсем растрепались, а ссадины на локтях, в свою очередь, почти зажили.
А если вдруг оно сядет за горизонт, ныла она, станет совсем темно и мы умрем от страха.
Не сядет, Лиз, оно всегда будет кружиться на небе, ученые это рассчитали.
Обещаешь?
Конечно, погладил старший брат ее по голове. Тысячи детей наших детей будут им освещены. Тебе, кстати, не пора готовиться к школе?
Они посмотрели на солнечный механизм на стене, настроенный в соответствии со всеми фазами звезды. Для общего порядка у всех людей висели такие приборы, позволяющие следить за началом и концом рабочего дня, сообщающие о скором возвращении на учебу и так далее.
Сможешь сама причесаться? спросил Платон.
Да, мама меня учила.
И они стали готовиться, младшая к урокам через дорогу от дома, а старший к занятиям в университете в здании по соседству от школы. Пока сестра собирала раскраски и школьные книги в рюкзак, парень задумался о том, что где-то, может, действительно живут совершенно другие люди с экзотической внешностью, необычными привычками и обычаями. Возможно даже с другими законами физики, хотя наука это на корню отрицает. Вот бы суметь побывать в дальних странах и увидеть все собственными глазами, не через отфильтрованную призму затасканных телешоу и снимаемого по одобренным стандартам кино. В словаре редких слов и сленговых выражений даже есть определение этим безумным мыслям путешествие преодоление огромных расстояний ради новых эмоций и впечатлений. Его можно найти на последней странице глоссариев, между сокращенными списками психических заболеваний и наркотических маний, рядом со словом «самоубийство». От этих мыслей Платону стало дурно и страшно. Ведь совсем недавно в соседнем доме, за окном, которое он теперь так полюбил, жила пара бездетных стариков, умерших естественной смертью, и ничто не предвещало беды, шторма, бури, разгоревшейся теперь в парне. Вдруг, как гром среди ясного неба, в опустевшую квартиру заселили выросших сирот из приюта, теперь самостоятельных девушек, одна из которых, из того самого окна, стала одногруппницей Платона. И понеслось. Спокойный и очень скромный парень теперь ежеградусно перебирал в голове всевозможные виды жертв, на которые готов пойти ради Лии. Даже не став наркоманом, он получил все то, чего раньше боялся. Теперь любые безумства казались естественными и даже необходимыми, чтобы справиться с этой жизнью. И вот наступил очередной момент, когда он увидится в универе с объектом своих воздыханий.
Похлопав по плечу уже погладившую одежду и причесавшуюся сестру, Платон собрал тетради в рюкзак на одно плечо и проводил Лизу к выходу. Миновав узкую лестницу, они вновь оказались под яркими солнечными лучами, такими мягкими, такими привычными и, главное, вечными, несущими уверенность в завтрашнем градусе. Вся молодежь квартала тоже высыпала из домов на улицу. Огромная масса людей почти одномоментно переходила дорогу, словно устремившись к призывным пунктам, как в фильме про войну с Шестым рейхом. Существует ли эта странная организация на самом деле, никто не знал, но она была на слуху с детства.
Миновав дорогу, Платон помахал младшей сестре рукой и проследил, чтобы она вошла в здание школы. Потом он повернулся в другую сторону и, бегая глазами по отдельным фигурам парней и лицам девушек, искал Лию, чтобы проводить ее до учебной аудитории и перекинуться ничего на первый взгляд не значащими словами. Со стороны ее дома шли несколько сирот-сожительниц, но свою соседку он не нашел и поплелся в одиночестве в сторону учебного заведения. Солнце в этот момент не грело душу, хоть и не уходило никогда с горизонта, птицы не пели. Они даже не улетали на юг и тем более не возвращались. Внезапно кто-то хлопнул по его плечу, но, когда Платон повернулся, позади никого не было. Зато с другой стороны раздался дикий смех его неотесанных одногруппников.
Кого ты там высматриваешь? Универ, что ли, потерял? Вот же он, смеялся главный из тройки выглядевших весьма вызывающе молодых людей.
У него были блестящие черные волосы средней длины прическа с нестриженными висками, спереди переходящая в небольшой вихор. Он был дерзок и высокомерен. Носил расстегнутую кожаную куртку поверх белой рубашки и джинсы, специально порванные на коленях, изображал местного лидера. Но пока за ним следовала только пара пижонов, выглядящих аналогично своему вожаку, разве что один из них держал на плече магнитофон с нервно брюзжащей на всю улицу музыкой «Культа красной устрицы».
Привет, Богдан, спокойно сказал Платон, чтобы не выглядеть слишком уж неуверенным.