В этот самый обыкновенный день с окраины лианового леса в беннеттитовое поле вышел пастись самый что ни на есть обыкновенный обитатель этого мира темно-синий травоядный Длинношеий. Но вышел он не по своей воле. Охотники способствовали этому. Шумя и изредка показываясь гиганту на глаза, они нарочно вынудили существо покинуть чащобы. Огромный, пятнадцать-двадцать шагов от головы до хвоста и почти десять в высоту с учётом длины шеи, Длинношеий чувствовал присутствие людей. Но добродушная рептилия не подозревала, зачем они пришли. Она пощипывала траву и листья деревьев гинкго, иногда замирая и настороженно рассматривая заросли в округе.
Будь этот травоядный Хвостолихом или Острошипом, он бы уже давно заставил бежать прочь нарушивших его покой, но нрав Длинношеего, на редкость для ящерицы, был слишком мягок и приветлив. Пользуясь этим, загонщики-следопыты охотничьими уловками заманили его в поле, так как густой лиановый лес был не лучшим местом для Большой Охоты: повсюду лежали огромные валуны, могучие деревья стволами, лианами и разрывающими почву корнями создавали бесчисленные преграды, мешая стрелять из лука или метать копье. А частые папоротниковые заросли таили в себе опасности: мелкие и крупные хищники были завсегдатаями прохладных лесов, и они бы уж точно воспользовались возможностью поохотиться вместе с людьми, а заодно и на них! По этим причинам ящер и оказался здесь один, у всех на виду, а за ним следили украдкой те самые загонщики.
Подросток и взрослый мужчина были одеты в облачения из тонких кож рептилий обмотки, которые покрывали гениталии и некоторые части тела: кисти рук до локтей и ноги от щиколотки до самых колен. Поверх одеяний, за исключением области бёдер и торса, сидели окрашенные в зелёный цвет защитные панцири охотничьи доспехи из костей разных, в большинстве своём травоядных ящериц. Панцири защищали уязвимые места, и в случае нападения хищников как минимум не давали сомкнуться их мощным челюстям.
Высокий, широкоплечий охотник был гораздо старше своего соплеменника. Его огненные кудри, собранные в охапку на макушке, держала заколка из зуба мелкой ящерицы. Волосы плавно перерастали во вьющуюся бороду, из которой, словно лиана, свисала аккуратно заплетенная косичка. Сломанный когда-то нос загонщика напоминал коготь Раптора. Этот недостаток, полученный по неосторожности, ничуть не уродовал внешность, а лишь подчеркивал заостренные черты лица. В правом ухе мужчины висела серьга из клыков разных рептилий. В левом торчал шип Острошипа, а шею украшали бусы из зубов травоядных ящериц. Большие карие глаза следопыта сливались с оттенком чешуйчатой кожи. И если бы не белки глаз, то на смуглом лице глаза и вовсе остались бы неприметны. Всё тело охотника с рождения было покрыто мелкими глиняного цвета крапинками. Шаманы первых людей считали, что эти пятна были оберегом Великого Огня, и, судя по едва заметным шрамам на незащищённых панцирями областях ног и рук рыжеволосого, это суеверие было вполне оправдано: носивший имя Таро́ на вольной охоте не раз попадал в обители плотоядных, и хотя невнимательность многим стоила жизни, ему достались лишь небольшие укусы и порезы.
Второй загонщик был совсем юн, но это не помешало ему попасть на Большую Охоту. Зауженные голубые глаза подростка разделяла широкая переносица, узкий лоб плавно переходил в мелкие шипастые наросты, а меж ними тянулись светлые, зачёсанные назад волосы, которые едва доставали до шеи. Бледный оттенок кожи юнца не поддавался лучам Великого Огня, а яркие рисунки на оголенных частях тела и лице гармонично сливались с расписными доспехами. В отличие от обыкновенной мазни на защитных панцирях Таро, творчество юного Саласа на собственном теле и броне носило таинственный, порождающий стихию пламени замысел. Но несмотря на схожесть с гравировкой шаманов и охотников, искусно нанесенные символы и силуэты ящериц служили лишь украшением и маскировкой и никак не влияли на людскую пылкость подростка.
Вооруженные луками, копьями, с кожаными сумками и колчанами через плечо, первые люди осторожно подкрадывались к Длинношеему. Внезапно Салас оступился и чуть не упал наземь.
Тише, тише! Смотри под ноги. Он и так знает, что мы следим за ним. Спугнешь, и придётся гнать по новой! предостерёг юношу Таро и забрался на гигантский саговник.
Необъятные стволы саговников, к слову, были чуть выше взрослого люда, а ветви, растущие по краям на конце ствола, густо усыпанные большими жёлто-зелёными листьями, тянулись веером к Великому Огню и создавали укрытие. Возвышаясь над травой, саговники в поле служили отличными наблюдательными пунктами, тем самым позволяя осматривать окрестности, не попадаясь на глаза рептилиям.
Может, я хочу его спугнуть! возмутился Салас. Как мы можем охотиться на них? Ты посмотри этот гигант и жука не обидит. Старик Хорд совсем недавно у костра рассказывал, как такой же ящер позволил погладить себя
Душу юного Саласа терзала неприязнь к хищникам и жалость к травоядным. Почему воля Пангеи и наставления предков напутствуют устраивать промыслы только на безобидных существ вопрос, который не давал ему покоя. К тому же это была его первая охота, и Салас совсем ещё не разбирался в охотничьих делах.
Радон старший дозорный и родич Саласа понимал, что настало время отпрыску испытать себя на тропе охотника в роли загонщика. Юнцу светила третья сотня Лун, и он вот-вот должен был познать в себе чувства Заврини глаза и предчувствие, что достались первым людям от разумных предков. Шаман Валл одобрил просьбу и взял юнца в отряд под присмотром Таро. Валл, конечно же, знал о предвзятом отношении Саласа к травоядным ящерам, но был уверен, что Большая Охота сделает из него настоящего мужчину! Если он справится с загоном, то в следующий раз быть ему помощником в дозоре. А дальше вольным охотником. Сможет он, если захочет, покидать поселение без ведома вожаков, а там, на вольной охоте, возмужает и познает предчувствие и способность видеть. Видеть глазами рептилий.
Четыре дня отряд шамана рыскал по незнакомым тропам лианового леса в поисках добычи и постоянно выходил то на Стервятников, то на мелких хищников. Но первые люди и тех, и других обходили стороной. Сегодня же удалось выследить Длинношеего, и Саласа это расстроило. Ему очень нравились эти создания, а захватывающие истории бывалого ловчего Хорда о травоядных гигантах и вовсе вызывали странные чувства привязанности к подобным рептилиям. Но юнец понимал, что Большой Охоте быть. И молодые следопыты из отряда в случае провала с загоном просто-напросто засмеют его. Или ещё хуже Валл или вождь при всех у костра начнут свои россказни о неудачной охоте одного из загонщиков. А Саласу хотелось этого меньше всего.
Таро опытный ловчий, загнавший не одного гиганта, был хладнокровен и непоколебим. Он старался пропускать порывы юнца мимо ушей и не отвлекаться. Тем более на нем лежала ответственность за ребёнка, каковым Таро считал Саласа, а заодно и всех тех, у кого вместо шрамов на теле и лице были бесполезные рисунки бытия и надуманных побед над ящерами. Да, плотоядные часто нападали на непостоянные стойбища, но с давних времён шаманы и прожившие тысячи лун твердили: «Жить в гармонии замысел Пангеи! Травоядные дар нам в утробу, чтобы существовать в этом мире. Хищники же и Стервятники вечные хранители равновесия Её обители. А первые предки наши, Разавры, не принявшие Заврини, не поддавшиеся воле создателя и обреченные быть бездушными напоминание первым людям о том, кто они есть сейчас и кем они были. Убивать плотоядных и обреченных ради спасения жизни людской благое дело! А ради пищи или корысти равносильно убийству себе подобного!». И Таро беспрекословно чтил наставления и заветы мудрых.