Дора пристально вглядывается в эти часы после того, как дядюшка в шестой раз их трогает, и пытается припомнить, видела ли она их у него раньше. Может быть, часы принадлежали папеньке? Нет, она бы помнила. Значит, это его новое приобретение, решает Дора, но держит язык за зубами. В последний раз, когда она осмелилась поинтересоваться, как это Иезекия может позволить себе подобные побрякушки, его лицо пугающе побагровело и он принялся распекать ее так громко, что у нее звенело в ушах до самого утра. Дядя опять кашляет, пытаясь удержать на вилке огромный кусок баранины, грозящий вот-вот упасть, и Дора не выдерживает:
Дядюшка, вам нездоровится?
Иезекия подпрыгивает и впервые за весь день смотрит на нее в упор. Его взгляд на миг выдает сильную тревожность, какой Дора прежде никогда не замечала, но она тут же исчезает.
Что за вздор! Он жует мясо с открытым ртом, словно корова. Капля густой подливы падает ему на подбородок. Я размышлял о будущем антикварной лавки. Мне представляется
Дора выпрямляется на стуле. Неужели он наконец собрался обсудить с ней совместное управление магазином? Потому как у нее есть соображения, масса замечательных соображений! Во-первых, она бы избавилась от балласта фальшивок и компенсировала бы его подлинниками, приобретенными у старых знакомых папеньки. Во-вторых, на вырученные деньги надо бы нанять людей для проведения раскопок в заморских странах, поручить художникам и граверам подготовить каталог находок. Их антиквариат снова мог бы попасть в справочник аукционного дома «Кристис», стать достоянием ученых и коллекционеров, они могли бы открыть здесь небольшой музей или маленькую библиотеку. А если говорить о фривольной стороне их дела (есть и такая!), они вполне способны потрафлять озорным надобностям аристократов, устраивающих тематические суаре для узкого круга. В общем, пора бы возродить былую славу магазина. Начать все заново.
Да?
Иезекия глотает прожеванную баранину, отпивает из бокала изрядный глоток вина.
Теперь, когда мы вступили в новый год, мне представляется, это удачный момент для продажи. Я устал от торговли. В конце концов, есть много других занятий, которые могут доставлять удовольствие, и много гораздо более интересных вещей, в которые я бы мог вложить свои деньги.
Он говорит с безразличием в голосе, почти холодно, и Дора широко раскрытыми глазами смотрит на него через стол.
Вы хотите продать папенькин магазин?
Он спокойно встречает ее взгляд.
Это не его магазин. Он естественным образом перешел ко мне после его кончины. Что там написано на вывеске «Элайджа» или «Иезекия»?
Вы не можете его продать, шепчет она. Просто не можете!
Он отмахивается от ее слов, точно отгоняет муху.
Времена меняются. Антиквариат вышел из моды. Денег от продажи лавки хватит, чтобы приобрести хорошую недвижимость в более респектабельной части города. Мне такая перемена была бы по душе. Он вытирает салфеткой уголки рта. За это здание можно выручить неплохие деньги, как и, я уверен, за все его содержимое.
Дору охватывает оцепенение. Продать магазин? Дом, где прошло ее детство?
Она судорожно вздыхает.
Как вам не стыдно, дядюшка, даже думать об этом!
Перестань, Дора! Магазин уже не тот, что был раньше
И кто в этом виноват?
У Иезекии раздуваются ноздри, но он пропускает мимо ушей и эти слова.
А я полагал, что ты будешь рада сменить обстановку, оказаться в более гм свободной среде. Разве ты не этого хочешь?
Вы знаете, чего я хочу!
О да, ухмыляется он. Эти твои рисуночки! Тебе бы лучше найти кого-то, кто захочет приобрести для тебя такие украшения, чем самой пытаться их придумывать.
Дора кладет приборы на стол.
И куда бы я их носила, дядюшка?
Ну Иезекия запинается и издает короткий смешок, скрытый смысл которого трудно распознать. Кто знает, куда нас может занести судьба? Ты же не хочешь провести здесь всю свою жизнь, а?
Дора отодвигает тарелку, у нее окончательно пропадает аппетит его и без того не возбуждала убогая стряпня Лотти.
Меня, дядя, больше привлекают практические усилия, нежели полеты фантазии.
А создание ювелирных украшений это практическое усилие или полет фантазии?
Дора отворачивается.
Вот и я о том же, говорит он с нескрываемым ехидством. Ни один ювелир не возьмет к себе женщину, чтобы она придумывала эскизы новых украшений, и ты сама это понимаешь. Я это твержу тебе уже сколько времени. Но ты не слушаешь! Только портишь альбомы для эскизов, которые я тебе покупаю. Ты хоть знаешь, почем нынче хорошая бумага?
Входит Лотти, чтобы убрать грязную посуду. Самое время, потому что у Доры глаза на мокром месте. Когда экономка двигает пустую тарелку хозяина по столу, Дора опускает голову ниже. Будь она проклята, если позволит им увидеть ее слезы!
Я не хочу работать у ювелира.
Тогда чего ты хочешь?
Дора понимает, что говорит слишком тихо. Она берет себя в руки, поднимает голову и глядит прямо в глаза дядюшке.
Я не хочу работать на ювелира, упрямо повторяет она. Я хочу открыть собственную ювелирную мастерскую.
Иезекия на миг теряет дар речи. Лотти тоже таращит глаза и застывает с пустой тарелкой в руке, так что остатки подливы грозят вылиться на пол.
То есть самой делать ювелирные украшения?
В голосе дяди слышатся теперь веселые нотки, и его насмешливый тон заставляет Дору покраснеть.
Я хочу стать признанным художником, чтобы какой-нибудь ювелир делал украшения по моим эскизам. Может быть, маменькин знакомец мистер Клементс.
Повисает тишина. Дора и не ожидала, что Иезекия поддержит ее намерение на это было бы глупо надеяться, но когда взрыв ядовито-насмешливого хохота, сорвавшегося с дядиных губ, подхватывают хихикающие всхлипы Лотти Норрис, ее захлестывает волна гнева.
О, всемилостивые небеса! со вздохом восклицает Иезекия, утирая толстым пальцем слезы в уголках глаз. Это самая забавная новость из всех, что я слышал за последние несколько недель. Слыхала, Лотти, какую чудесную шутку она нам поведала!
Дора мнет в кулаке накрахмаленную салфетку, обращая на нее клокочущее в ее душе отчаяние.
Уверяю вас, сэр, произносит она твердо, я говорю это вполне серьезно.
В том-то и шутка! вскрикивает Иезекия. Ничего не скажешь практическое начинание! У тебя же нет ни образования, ни капитала для этого занятия! Да кто же в здравом уме серьезно отнесется к полукровке-сироте вроде тебя? Да над тобой все будут насмехаться прежде, чем ты успеешь заняться этим ремеслом! Он откидывается на спинку стула, и лицо его принимает спокойное выражение. Тебе от матери достался творческий талант, не спорю. Но ты, подобно своей матери, слишком уж высокого мнения об этом таланте. Она была уверена, что вместе с твоим отцом, моим дорогим братом, упокой Господь его душу, она сможет сколотить состояние на антиквариате, что они получат признание во всем мире за их мм уникальные находки. Но сама посмотри, к чему привела ее гордыня
Дора молчит. Она давно свыклась с дядиным равнодушием, столь болезненно воспринимавшимся ею в былые годы. Вспышки гнева с ними она тоже могла совладать. Но вот это бессердечное презрение появилось совсем недавно, и с ним Дора смириться никак не могла. Она делает очень глубокий вдох, который больно растягивает ей легкие, и начинает отодвигать стул, чтобы встать, но тут Иезекия поднимает руку.
Сядь. Мы еще не закончили.
«А я закончила». Но слова прилипают к языку, и Дора не может их произнести в ответ на приказание дяди, поэтому вперяет сердитый взгляд в свою пустую тарелку и шепчет про себя греческий алфавит, чтобы успокоиться: «Альфа, бета, гамма, дельта»
Лотти, слышит Дора голос Иезекии, принеси-ка нам чаю.