Костя не верил. То есть, конечно, он поверил этому странному человеку с оловянными глазами куклы, такой способен на всё: он же прямо-таки космический отморозок, но вот Костя не верил своим ушам: на дворе двадцать первый век, а взрослый мужчина в центре мегаполиса мирового масштаба валяется в лифте, как побитая собака, и четыре малолетних поддонка угрожают ему жизнью его ребёнка.
Давай, поднимай ручки кверху, сосед, иначе выпотрошим как новогоднего гуся, с пугающим оскалом слабоумного сказал Пантелей и слюна запузырилась у него на губах.
Экх кх кх Что вы хотите? с трудом вымолвил Костя. При этом он схватился за правый бок и подумал: «Нет, всё-таки рёбра сломаны».
Ладно, не расстраивайся, тоном прирождённого утешителя начал увешивания Поводырь, с каждым, рано или поздно, у нас в стране такое случается. Костик, тебе и надо-то будет всего написать на Венца доверенность на вождение. Мы с месяц покатаемся, а потом тебе машину вернём. Мы честные, верь нам. Можешь не сомневаться, последние слова прозвучали очень просительно, жалостливо. И всё, нам даже не нужна генеральная, сойдёт и обычная. Видишь, мы совсем не злые. Только не вздумай потом к ментам побежать. Самое большее мы условно получим. А ты приз в размере мёртвого младенчика и собственной мучительной смерти.
Да, говно, нам давно уже всё равно, неожиданно для Кости срифмовал Кольцо.
Ага. Мы все сбежали из концлагеря реальности. Хочешь остаться с нами вместе и после небольшой паузы Венц добавил: навсегда?
Поднимите его и поехали. Думаю, мужик всё понял, подвёл итог Поводырь.
Куда? сквозь туман боли спросил Костя.
Конечно, за доверенностью. Не бойся, на сегодня это твоя последняя поездка, потом пойдёшь домой или в травму, как тебе больше нравится. Скажешь, что упал.
Ничего, что ты упал, главное, чтобы хер стоял! опять на ура выдал Кольцо.
Все заржали, кроме Кости, тому было не до смеха.
Чой-то я сегодня в ударе. Так и прёт из меня, гордо подбоченившись, похвастался Кольцо.
Давненько мы твоих стихов не слышали. Гоголь ты наш, доморощенный! посетовал Венц.
Пока парни так хохмили, лифт привёз их на первый этаж.
Костик, подтянись, пожалуйста, а то ты как пьяный. Неудобно, всё-таки суббота, девять часов утра и уже нажрался в какашку, увещевая Костика быть примерным мальчиком, Поводырь достал свой носовой платок и, обтерев им лицо терпилы, засунул уже грязный платок ему прямо в штаны. Давай, давай, вижу, что больно, соберись, баба.
Константину удалось выпрямиться и до машины он доковылял почти нормальным шагом. Его окружали люди не вполне психически здоровые, и поэтому он сумел превозмочь боль и, безропотно им подчинившись, поехал с ними за доверенностями
В этот же день машина стала нашей. Бывшего её владельца, лоха и обывателя, после того как он всё подписал, мы высадили на перекрёстке. Больше мы его в тот день не видели, наверное, залез в свою нору и глушит страх галлонами коньяка. Вуаля, мир принадлежит сильным, закончил свой рассказ довольный Пантелей.
К этому времени они подъехали к своей, так сказать, штаб-квартире. Их логово занимало обширный подвал двадцати пятиэтажного дома. Три месяца назад парни произвели его самозахват и пока никто из администрации УК не чухнулся. Всё тип-топ: местному дворнику дали денег и пригрозили, а всякие смотрители, мастера и директора к ним ещё не являлись. Но даже если бы кто-нибудь и пришёл, отморозков это не пугало. Они хорошо знали, как именно решать подобные проблемы. Жизнью людей правит насилие и алчность. Время завоевателей не прошло, просто слабаков стало больше, и окружающая действительность скисла и свернулась будто просроченное молоко. Их не устраивала мирная жизнь травоядных, поэтому они лепили свою действительность, и делали её такой, какой она представлялась им в их кислотных мечтах.
Приехали. Надеюсь, спать никто не хочет? спросил Поводырь.
Вопрос представлялся отнюдь не праздным, так как они уже третьи сутки проводили на ногах. К удивлению непосвященных, раздались бодрые возгласы:
Не, к чёрту сон!
Хотим ещё!
Только один из гоп-друзей, снимающий хронику банды Джимбо выразил некоторые сомнения:
Вы как хотите, а мне нужно часика четыре покемарить. Как у вас сил хватает? Не понимаю.
Так всю жизнь проспишь, Джимбо. Как только человек останавливается, сразу умирает. Ты об этом разве не знал? спросил Венц.
Это я сейчас помру, если не лягу, широко зевнув, ответил Джимбо.
Катись. Держи ключи, как проспишься найдёшь нас в «Пузыре», пора нам подкрепиться горячим, сжалился Поводырь и отстегнув от своего брелока в виде красного глаза с мишенью ключи, передал их оператору.
Джимбо вышел из автомобиля и поплёлся к подвалу. Дверь в подвал располагалась ниже уровня земли и пряталась от любопытных глаз за облицованной бледно-голубой плиткой стенкой, доходившей стоящему рядом с ней человеку до пояса. Спустившись по ступенькам в нишу к подвальной железной двери, Джимбо открыл её самым длинным из полученных им от Поводыря ключей. Затем за первой преградой к желанному отдыху обнаружилась вторая дверь, обитая толстым слоем поролона и обтянутая дерматином. За такой звукоизоляцией его точно никакие посторонние шумы с улицы не побеспокоят. Отперев и её, он вошёл в помещение, пахнущее свежим ремонтом и азиатскими благовониями.
Внедорожник развернулся и удачно припарковался прямо около их подвала. Компания выгрузилась и в полном составе отправилась по своим делам.
Глава 2
Проснувшись, Джимбо посмотрел на часы, стрелки на них подползли к восьми часам. Пока он дрых, наступил вечер, а объекты его будущего документального шедевра ещё так и не вернулись. Он взял свою камеру и решил пойти на их поиски. Выйдя на улицу, оператор сразу же заметил всю компанию. Они стояли вокруг мотоцикла и о чём-то оживлённо болтали с его хозяином. Джимбо включил камеру и направился к ним. Подойдя, он хрипло произнёс:
Хэлоу.
Привет. Четыре часа, говоришь, а сам весь день проспал, упрёком его встретил Венц и сразу отвернулся. Видно, разговор с мотоциклистом был и впрямь интересен.
Твой Судзуки восемьсот кубов? спрашивал Кольцо.
Да, спортивный вариант, из-под надетого на голову шлема глухо проговорил мотоциклист паренёк, их ровесник, одетый в специальные мотоциклетные доспехи.
Славик, дай прокатиться, попросил мотоциклиста Поводырь. Он успел переодеться и, в отличие от своих подельников, одетых в футболки и рубашки, облачился в лёгкий кожаный плащ. Он вообще любил плащи, их в его гардеробе нашлось бы с дюжину на разные времена года и погоду.
А ты умеешь? В нём знаешь какая мощь!? Разбиться легче лёгкого.
Не ссы, умелые руки и член в балалайку превратят. Для поездки на твоём монстре и соответствующее звуковое оформление требуется. Слав, ты какую музыку слушаешь?
Касту, Кровосток, Фифти Сента.
Ясно. Ты, Слава, раб рэп-моды.
А сами- то вы, что предпочитаете? несколько обиженным тоном спросил мотоциклист. Он считал себя ценителем настоящего музла, а не современного хип-хоп кала и, услышав: что он де поклонник моды, Слава, если не обиделся, то приуныл.
Кольцо, принеси из машины флэшку, плиз. Я её в бардачке оставил.
Кольцо, быстро смотавшись, вернулся и, протягивая флэшку Славе, сказал:
На, поставь.
Номер песни сто восемьдесят один, подсказал Поводырь.
Слава воткнул в гнездо флэшку и на дисплее своей магнитолы увидел надпись английскими буквами «ARIA».
Ария? А чего по такому старью угораете? с лёгким оттенком призрения спросил Слава. Не преминул ответить колкостью на колкость. Сказал не подумав, на выдохе, пошёл на поводу у своей обиды.
Поводырь медленно поднял голову и, прямо посмотрев мотоциклисту в глаза, спросил: