Ян ответил, нарочито демонстративно, при этом ехидно косясь на эмиссара.
Воительница не менее демонстративно отвернулась.
Оторвавшись от Эмили, Ян обратился к пленницам:
Итак, дамы. Видите эту прекрасную леди? С сегодняшнего дня я дарю вас ей! Теперь она ваша госпожа и богиня!
Он взмахом руки выгнал подручных из комнаты, а сам на секунду остановился в дверях:
Они сказали мне всё, что могли сказать. Делай с ними, что хочешь. Можешь даже отпустить. Но за все их действия с этой секунды отвечаешь ты.
И вышел, прикрыв створку за собой.
Эмили тихо подошла к двери и закрыла её как можно плотнее чтобы никто не подслушивал.
С этой минуты она говорила шёпотом, и девушкам приходилось прислушиваться.
Расскажите мне, что с вами случилось?
Мы теперь должны говорить по твоему приказу? гордо вскинула голову Анориэль, не повышая, впрочем, голоса.
Я не прошу подчиняться мне. Я лишь хочу узнать правду, сохраняя дружелюбный тон, ответила Эмили.
Какую правду? с горечью проговорила эльфийка. Какая разница, как мы попали в этот ужасный мир, если итог один? Нас поймал демон в человеческом облике и делает с нами всё, что заблагорассудится. Конец скрижали. Точка.
Эмили умело скрыла своё разочарование и перевела взгляд на мускулистую девушку с розовыми волосами:
А ты мне что скажешь?
Скажу, что нужно убить этого выродка! рявкнула культуристка, даже не пытаясь понизить голос. Я эмиссар Брумхильда Ринддоттир, и моя родина учила меня всегда и везде противостоять угнетению и абьюзу!
При отсутствии конвоя она попыталась схватить футуристический автомат, что висел на одной из стен, но не тут-то было. Вспыхнул защитный контур, воительница отлетела от стены и приземлилась на пол.
Не ломайте там моё имущество, пожалуйста! раздался откуда-то издалека голос Яна. Уйми их как-нибудь, пташка, даже моему ангельскому терпению есть предел!
Опомнившись, Эмили попыталась как-то остановить Брумхильду, которая стала крушить всё вокруг в поисках чего-либо, что сошло бы за оружие, но проще мыши остановить слона.
Анориэль, с безразличным видом стоящая у стены, не только не помогала, но и демотивировала заодно.
А ведь она просто хотела поговорить!
Мозг закипал, и не выдержав, Эмили громко выкрикнула:
Довольно! Хватит!
В комнате повисла звенящая тишина.
Эмили осела на кровать, обхватив дрожащими руками голову. Она была на грани и готова в любой момент сорваться. К такому жизнь её явно не готовила.
Довольно тихо повторила Эмили дрожащим голосом. Не могу. Больше не могу.
Брумхильда перестала проверять барьер на прочность, присела рядом с Эмили и с неожиданной для неё теплотой обняла за плечи:
Прости меня, сестра. Я не хотела навлечь на тебя беду. Нам нужно держаться вместе в этом чужом и ужасном мире. Я верю, знамя фемократии однажды взовьётся и над этим местом, и ни этот урод, ни какой другой больше не сможет тебя мучить.
Минут пять девушка просто молча сидела в её медвежьих объятиях, пытаясь унять дрожь в теле. Когда это всё же удалось, Эмили подняла уставшие глаза и сказала:
Возвращайтесь в свои комнаты. Больше вас не будут мучить. Я хочу побыть одна.
Она встала, распрямила плечи, гордо вскинула голову и улыбнулась, словно приступа паники и вовсе не было.
Брумхильда ободряюще похлопала её по плечу Эмили чуть не упала и взяв Анориэль за руку, как маленького ребёнка, вышла.
Оставшись наедине с самой собой, Роуз медленно выдохнула и принялась за уборку устроенного бардака.
Вернулся Ян. Прошествовал мимо неё и плюхнулся на кровать. Язвительно бросил:
Спасибо, что мою любимую вазу не грохнули. Тщательно осмотрел место происшествия и добавил: Я с самого начала знал, что это плохая идея. Но пошёл у тебя на поводу, потому что, кроме вазы, конечно, ничем не рискую. Только вот зачем они тебе? Думаешь, добротой ты их разговоришь? Я пытался, ты знаешь, что я могу быть очень добр. Или, может быть, ты набираешь союзников? Так вот, в этом случае они плохие союзники. Остроухая немедленно вляпается в какую-нибудь историю, а громила она даже могла бы стать лидером женского сопротивления. Ненадолго. А потом их бы всех посадили в Тауэр, потому как давно маячат бельмом на глазу короны, но пока ведут себя тихо удобны, как иллюзия оппозиции. Да и против кого ты собралась воевать? Неужели, против меня? Я тебе не по зубам, милая пташка. Пока нет.
Не называй меня так. У меня есть имя, кратко отозвалась девушка, сгребая в кучу битую посуду куском разломанного при падении Брумхильды стола. Или как ты меня записал? «Образец» или «пришелец»?
Ах, прости меня, Эмили, ядовито ухмыльнулся Ян, как я и думал, эта розовая на всех женщин плохо влияет. Мы заключили сделку: ты развлекаешь меня, а я тебя, а заодно ищу способ вернуть тебя в твой мир. Вчера всё было хорошо! Но я на кой-то чёрт вспомнил про пункт номер два и показал тебе Анориэль. И знаешь, то, что сейчас происходит в первую очередь с тобой, это нихрена не весело. Может, ещё в Хогвартс предложишь наведаться, приставить нож к горлу ректора и спросить, где третья девчонка?
Вот оно в чём дело, не менее выразительно прошипела Эмили, оборачиваясь. Я не слишком благодарно отнеслась к твоему жесту великодушия и совсем забыла изображать тонну веселья. Ах, простите меня, господин Ян! И тут же прикусила язык, вспомнив, чем может закончиться ссора с этим человеком. Поэтому она подошла к кровати, присела на краешек и, чуть улыбнувшись, осторожно погладила его по руке. Я просто живая и не способна менять настроение как по щелчку пальца. Ты злишься на меня?
Ян лениво сменил положение лёжа на положение сидя, похлопал её по плечу и сказал с нотками искреннего участия:
Живая, говоришь? Ясно. Наверное, это значит, что иногда тебя мучают такие ужасные вещи, как жалость, чувство вины, сострадание, вера в справедливый мир? Я понимаю. Я правда понимаю сам когда-то был таким. В далёком детстве. Но моё доверие растоптали, над моей искренностью посмеялись, и никому, совсем никому, не было до меня никакого дела. Это ведь так забавно, правда: пообещать малышу конфетку за простое поручение, а потом поколотить, если он всё-таки его выполнит? Спустить собаку пусть побегает, сверкая босыми пятками и заливаясь слезами. Задавить едва не насмерть тяжелой повозкой тоже отличный вариант. И знаешь, тогда, когда мне было особенно больно и страшно, я понял, что доверие это ложь. Сострадание это ложь. Не на кого надеяться. Никто не придёт мне помочь. В целом мире у меня есть лишь я сам. И я ничего этому миру не должен. Понять это и есть то самое совершенство, к которому стремятся мудрецы.
Ян наклонился к уху Эмили и вкрадчиво, такие интонации обычно приписывают змею-искусителю, прошептал:
У меня получилось достичь совершенства. И я могу помочь тебе сделать то же самое. Если захочешь.
Всё-таки он сумасшедший. Ну не может человек в здравом уме на полном серьёзе говорить такие ужасные вещи! Но живое воображение Эмили в красках нарисовало ей картины одиноко детства без родных, без друзей, и её сердце наполнилось сочувствием и болью. Девушка обняла его, крепко прижала к себе и тихо ответила:
Но если я это сделаю, то потеряю себя. Я такая, какая я есть. Настоящая. Мне казалось, именно это тебя во мне и привлекает. Но как насчёт тебя? Быть может, это я сумею тебе помочь зажечь в твоём сердце давно забытые чувства?
Ян рассмеялся, тихо и безумно:
Бойся таких слов, милая Эмили. И не предлагай мне ничего подобного никогда. То, что погребено, не должно быть раскопано, этот путь ведёт к неминуемой смерти. Я не хочу, чтобы с тобой приключилась беда, поэтому и предупреждаю первый и последний раз: ни-ког-да не предлагай мне ничего подобного. Ты спрашиваешь, какой я на самом деле? Так вот, я презираю тех, кто смотрит на меня со страхом, и убиваю тех, кто смеет меня жалеть. И всё жду того, кто посмотрит на меня и скажет: «Ты именно такой, каким должен быть, и меня это устраивает». Можешь ли ты посмотреть на меня именно так? Если девушка и собиралась что-то сказать, Ян не дал ей такой возможности, зажав рот кончиками пальцев: Не отвечай. Не говори этого вслух. Я прочитаю по глазам когда придёт время. Или нет. Тогда давай просто и дальше выполнять наш договор так будет лучше для нас обоих.