Так сделала и я засунула свои чувства в маленький такой ящик, закрыла его на еще более маленький ключик. Положила все на стеклянный столик и съела пирожок с надписью «eat me!
8
Но он всегда был рядом. Настолько близко, что я могла влиться в него. И он всегда относился ко мне так бережно и нежно, что я готова была растаять в его объятьях. Но нет же! «Мы ведь друзья?» проносилось у меня в голове каждый раз, когда я хотела рассказать ему все, «друзья помогают друг другу».
Но я обожала его. Обожала за все его хорошие дела. Он всегда помогал мне. Помог, когда я поссорилась с матерью, и неделю разрешал жить у себя в комнате. Заступался за меня на улице, если приставали какие-нибудь уроды. Он ухаживал за мной, когда я была в больнице, приходил каждый раз с цветами и шариками «Поправляйся». Он был тем самым сильным и мужественным. Всегда излучал спокойствие и уверенность. В его ауре я чувствовала себя как за каменной стеной. А его запах. Он манил и пьянил. Его духи можно было почувствовать, только когда я обнимала его, такие легкие и призрачные. И дело не в духах, а именно в нем. Потому что именно из-за феромонов его запах был для меня так сладок. Я до сих пор могу его ощутить.
И в день, когда он впервые дал мне попробовать клевер, я поняла, что ждать больше нельзя.
Mi primera y única (Мой первый и единственный)
Он предложил пойти еще «куда-нибудь», и я с удовольствием согласилась, так как хотела в тот день как можно дольше находиться рядом с ним. Я давно об этом думала. О нем, о подобном дне, и мы вернулись, сели в его машину и поехали в гипермаркет веселиться. Огромные этажи, полностью утыканные фирменными магазинами одежды с разноцветными и кричащими вывесками, которые были битком заполнены оригинальными вещами знаменитых брэндов. Мы примеряли вещи и скидывали их на пол, затем вальяжно перетекали в другой отдел и повторяли процедуру снова. Катались на лифте вниз и, как по дороге в рай, ехали на эскалаторе обратно вверх. Мы смеялись так, что еле хватало дыхания, а над нашими головами висели миллиарды звезд из пластика, подвешенных на невидимых нитях.
Загадай желание, Alis. И я гарантирую, что оно исполнится, сказал он, всматриваясь в переливы этих сверкающих серебром кристаллов. Я было хотела открыть рот, но он перебил меня, сказав: «Погодь пару секунд, я в канцтовары. А ты стой здесь и продумывай свое желание».
«Ну какой же он иногда ребенок», фыркнула я, всматриваясь в свое искаженное отражение, умноженное многократно. Просто хотелось отвлечь себя от мысли, что так давно терзала меня. Мысли о Jerry. А он несся как угорелый вприпрыжку и размахивал ножницами в руке.
Короче, ты сейчас загадываешь желание, а я займусь падением звезды с неба, пробормотал он, запыхаясь. Я давно говорила, что ему нужно было бросить курить. Но при этом вскоре сама начала покупать ежедневную пачку смерти и, укоряя себя в лицемерии, выкуривала ее с большим удовольствием.
Немного отдышавшись, Jerry огляделся по сторонам, чтобы убедиться в отсутствии интереса со стороны охранников, и вскарабкался на перила. Взяв в руку ближайшую звездочку, он торжественно произнес: «Однажды, давным-давно, в далекой галактике, на меридиане пустоты вселенной, существовало правило если взглядом уловить падение звезды и успеть загадать желание, пока мгновенная вспышка не погасла, то оно обязательно сбудется. Но если проследовать вдоль радуги, то на конце ты найдешь эту звезду, горшок золота и еще кучу разного барахла. Ну, или как-то так. Поэтому сейчас ты загадаешь желание, а я сделаю все, чтобы оно сбылось». Затем он поднес ножницы к нити и передал слово мне.
В голове гудело, мысли взрывом эмоций вырывали сердце из груди. Я даже не стала возражать его безумной идее.
Jerry, сказала я, немного потупившись и взглянув в его глаза. Ты мне безумно дорог, ведь только рядом с тобой я понимаю, что хочу жить, проговорила я с молниеносной быстротой, словно слова были отрепетированы и проговаривались уже ни раз. Затем тишина. Лицо Jerry сменилось из улыбчивого в какое-то смазливо-проникновенное и с каплей жалости. «Что же теперь? Ну, раз сказала A говори B!» пронеслось у меня в голове и разорвало оковы.
Я люблю тебя, Jerry. Люблю и любила, сказала я, уже не в силах смотреть на него. И мое тело прошибло холодным потом. Сердце, трепеща канарейкой, билось в тесной клетке, безнадежно мечтая упорхнуть на волю. Эти пару секунд я хотела убить себя за слова, что только что произнесла, и после забиться в угол. За пару секунд до звука, пронзившего мое сознание и заглушившего гам и фоновую музыку магазина.
Jerry, словно лезвием бритвы о гитарную струну, прошелся по нити, удерживающей звезду, и, спрыгнув с перил, чуть не поцеловался с манекеном, стоящим напротив отдела Sin Cose.
Это, конечно, не совсем желание, ухмыльнулся он, взяв мою правую руку. Но я тоже тебя люблю.
Эти слова показались мне сном. Я думала, что до сих пор нахожусь под клевером и это лишь сон. Я не могла поверить в услышанное. Я была на третьем небе. Нет! Я была на седьмом небе от этого! Тело охватил тремор. На глаза накатили слезы радости! «Да-а-а, детка! Я сделала это! Я пошла против принципов, навязываемых этим жалким миром, и получила свою награду! Я! Я! Я!» Я должна была еще много рассказать ему обо всем, что накопилось за эти годы.
И пока тайфун мыслей сметал остатки моего чистого разума, Jerry вложил мне в ладонь звезду и обнял так крепко, как никогда не обнимал до этого. Я даже оторвалась от пола, а позвоночник невольно хрустнул.
От черт! Я не хотел тебя сломать. Все хорошо?! испуганно начал он меня расспрашивать, при этом даже не думая отпускать, а лишь ослабив хватку. Это от переизбытка чувств.
Боже. Даже сейчас в моих воспоминаниях это выглядит жалкой драматической комедией для подростков-неудачников. А что? Хорошая бы получилась концовка для средненького мыльного кинца. Массовка разгуливается по залу в поисках разных безделушек. Насыщенные краски, выведенные на максимум цветокоррекцией и хорошая музыка какой-нибудь поп-группы, а не та трансовая ахинея.
Главные герои стоят в переливах солнечного света, который искаженно отражается от зеркальных поверхностей, мерцающих блестяшек. Он смотрит на нее, она на него. Их руки соединяются в самый романтичный и чистый узел переплетения двух судеб, и под заканчивающийся аккорд закадровой мелодии их губы приближаются друг к другу. Камера наезжает, беря мега-крупный план, что аж видна каждая пора и ворсинка на коже актеров, а после все скрывается черной дымкой.
Великий момент, снятый для людей, которые не в состоянии сами испытать подобные ощущения, сменяется черным экраном и бегущими снизу-вверх белыми титрами. И так как это всего лишь средняя комедия для разового просмотра, справа от текста вклинивают неудачные дубли, чтобы еще хоть немного продержать пышущих феромонами парочек у экрана и засветить в их бессознательном имена и благодарности людей, которые над ним так долго работали.
Всегда считала такие фильмы чем-то чересчур банальным. Недостойным внимания. Смотреть на сопли и слезы, сопереживать актерской игре или персонажам в то время, как в твоей жизни проворачивались такие кульбиты, которым сценаристы и режиссеры могут только позавидовать, вот этого я не понимала. Зачем бессмысленная трата времени, нервов и средств на просмотр таких простейших жизненных ситуаций, ведь все сюжеты уже давно написаны еще чуть ли не в псалмах и в конце окажется, что он всегда хотел быть с ней, а она ждет от него ребенка. Никаких выкрутасов. Все ровно и так, как хотят эмоциональные пожиратели. Почему никто не снимет фильм, в котором он пришел к ней с триппером, но она уже давно заразилась от его лучшего друга, так что все жили долго и счастливо? Или он встретил ее, но она оказалась трансом с огромным внешним миром?