Парс и Фарс естественно всегда присутствовали на такого рода собраниях, не из праздного любопытства, а по причине лучшего понимания продвижения собственного дела. Глядя на всё происходящее сверху вниз, с крыши одного из немногих трёхэтажных домов в городе, гостиного двора той самой купеческой гильдии, благо забраться на неё для двух ловких парней не составляло большого труда.
Рубин блеснул на солнце ярким алым цветом в руках Минэ, спустя минуту он не менее ярко засиял на груди купца первой гильдии. А на утро следующего дня он всё так же завораживающе ярко блестел насыщенным красным цветом в подрагивающих от возбуждения и восхищения руках Фарса. Конечно, после того как малец, не выдержав простого созерцания такой красоты, буквально выдернул из рук брата ценный кулон.
Ты знаешь братец?! Всё-таки самоцветные камни, пожалуй, лучший воровской трофей, что только можно себе представить.
Вне всякого сомнения. Подтвердил тогда заявление брата Парс.
Вот так он и оказался с непомерно тяжелыми, и самое главное крайне неудобными двумя обрезками верёвки, что натирали ему шею и плечи, в подвешенном состоянии на расстоянии двадцати человеческих ростов от земли, вцепившись, что было сил промёрзшими пальцами в холодную и гладкую кладку Указующего маяка.
Глава 3. О том, почему их трое.
Парс подтянулся, сделав ещё одно отчаянное усилие. Мышцы его давно жгло изнутри от напряжения. Конечности начинали подрагивать, и это был лишь вопрос времени, когда от усталости его руки ослабнут и перестанут подтягивать тело наверх.
За годы работы в порту он вырос, окреп и заматерел, но таскать тяжести на себе и поднимать себя, ни одно и то же. И сейчас ему помогали навыки, приобретённые совсем в другом месте.
Он научился лазать по каменной кладке ещё тогда, когда они с Фарсом только начинали свою совместную воровскую деятельность.
Зажиточные жители Парящего града имели привычку окружать свои виллы высокими каменными заборами, а на окнах часто ставили красиво выкованные, но от того не выглядевшие менее нелепыми, металлические решётки. Поэтому преодолеть несколько саженей вверх по стене, сначала через забор, а после и до самой крыши, двух или трёх этажного особняка у Парса давно вошло в привычку. Но такой опыт, вряд ли помог бы ему в преодолении столь высокой преграды, коей являлся Указующий маяк. Ведь здесь главным фактором становилась выносливость.
Большое жемчужного ожерелья так прозвали эти места люди, что никогда здесь не жили, когда впервые увидели эту красоту издалека, подъезжая с юга или приплывая с севера к границе гигантского обрыва. Все сорок восемь больших водопадов и бесчисленное множество водопадов поменьше, что вспенив волны, опрокидывались с высоты в полсотни человеческих ростов, создавали воистину невообразимую своим масштабом картину, неся свои белые воды с подножия обрыва, вытянувшегося с запада на восток настолько, насколько хватало глаз.
В конечном счете, все воды сливались в одну широкую и глубокую реку, что уносила их далеко на юг и являлась самой большой водной артерией всего известного людям мира.
До жителей Парящего града доходили слухи, что где-то далеко на юге, там, где равнины и леса что зовутся землями первого предела, разрываются надвое ещё одной пропастью, за которой лежат Падшие Земли, могучая река снова раскалывается на несколько частей о твёрдые скалы. И тогда она вновь обрушивает свои белые потоки, сияющие на солнце и искрящиеся перламутровыми искрами, точно как снежные сугробы в зимний ясный день, на зелёные луга с небывалой высоты. Там над пропастью тоже стоят города и потоки там гуще и полноводней, но их в несколько раз меньше, и от того зовут ту гряду Малым жемчужным ожерельем.
Парс не знал, существуют ли те места на самом деле. И если рассказы, правда, то занимается ли местная детвора тем, чем принято развлекаться в его родном городе. Но он точно знал, что если ты живёшь над обрывом, стоит научиться с него не падать.
Поэтому самым незаменимым опытом в преодолении отвесных препятствий стала всего-навсего забава всех отчаянных и смелых мальчишек, и как выяснили в тот день братья, не только мальчишек, живущих на краю второго предела.
Давай Парс. Неужели мой большой младший брат испугался? Звонкий мальчишеский голос Фарса доносился откуда-то снизу. Преодолевая расстояние и смешиваясь с монотонным шипящим гулом разорванной на бесконечное множество невесомых брызг речной воды, голос его казался ещё более писклявым, чем обычно.
Парс сделал шаг, и наступил носком ноги на край обрыва. Он никогда не боялся высоты, но голова у него была на месте, и крепко посаженная меж сильных плеч на твёрдую шею она не позволяла ему совершать необдуманные поступки.
Медленно, слегка и осторожно подав туловище вперёд, не пересекая центром тяжести своего тела, кромки обрыва, он вытянул шею и заглянул вниз.
Там, на глубине двухэтажного дома, крепко вцепившись побелевшими от напряжения пальцами в гладкий, но выступающий от стены валун, висел Фарс. Улыбка на его лице соединяла уши, а блеск в глазах, казалось, затмевал солнечные блики, отражавшиеся в падающей воде. Он слегка раскачивался из стороны в сторону, сильно вытягивая правую ногу куда-то в бок.
Парс набрался смелости, подал шею ещё чуть вперёд и заглянул дальше, за голову брата. Маленькие пучки мха окаймляли тонкую струйку ручья нёсшего свои воды от подножия почти отвесной стены к далёкому горизонту на юг. Картина была столь же грандиозна сколь и страшна, ведь спустя мгновение Парс осознал, что мох это лес, а ручей это река. Река, с одного берега которой, здесь наверху, было трудно отличить на противоположной стороне собаку от человека. Так близко к краю предела Парс ещё не подходил никогда.
Спускайся сюда братишка, сквозь смех, перекрикивая шум падающей воды, позвал Фарс. Или ты испугался?
Как только он это крикнул, его руки, страстно сжимавшие скользкий камень, разжались, а ноги маятником мелькавшие из-за валуна исчезли из виду. Худощавая фигурка Фарса мелькнула, падая вниз, и исчезла в пелене мириады белоснежных брызг.
Не может быть! В страхе выкрикнул Парс, и инстинктивно подался вперёд, пытаясь рассмотреть, куда делся старший брат. В тот же момент его опорная нога соскользнула с края обрыва.
Падая, Парс всем телом развернулся назад в попытке грудью шмякнуться о твёрдую землю и оставить хоть что-то от себя наверху, пока всё остальное бесконтрольно падало в пропасть. И его отчаянная попытка обязательно бы увенчалась успехом, если бы земля у обрыва была действительно твёрдой. Но пропитанная влагой почва скорее напоминала кисель, а редкие клочки зелени удивительным образом проросшие на столь скудной основе имели длину короче человеческого пальца.
Всё тело Парса резко потянули вниз его собственные ноги. Он бешено старался вгрызаться скрюченными пальцами в грунт, чувствуя холод земли ладонями, но лишь оставлял два глубоких, сразу затягивающихся земляной жижей, следа на киселе.
Ещё мгновение и его тело уже по живот висело над пропастью. В отчаянной попытке уцепиться за жизнь он судорожно перебирал руками, выдирая клочья мелкой травы и разбрасывая грязные брызги во все стороны. Он уткнулся лицом в землю, и в его обезумевшей от страха смерти голове мелькнула мысль открыть рот и кусать землю зубами. Но в тот самый миг отчаянной борьбы за жизнь, проигранной ещё тогда когда нога соскользнула с края пропасти, он услышал её голос.
Держи мою руку, соловьёв пропела девица, где-то над самым ухом. Скорей, хватайся!