Беспрепятственно поднявшись на второй этаж, обнаружила на стене список отделений больницы с указанием этажей. Кардиология как раз и находилась на втором. Довольно смело, открыла дверь, ведущую в отделение, и пошла, слегка ковыляющей походкой по коридору. Никто мне вслед не вопил «держи ее!», что меня вдохновило и прибавило смелости. На посту медсестры не наблюдалось. Зато, из процедурной слышались голоса. Молодой женский голос убеждал какого-то «Николая Ивановича» перестать валять дурака и засучить рукав. Это было очень своевременно. И я, совсем расхрабрившись, просто пошла по коридору, открывая подряд все двери, и заглядывая в палаты. Наконец, в самой дальней, под номером 14, я обнаружила лежавшую на кровати Флору Зигмундовну. Вторая кровать в палате была аккуратно заправлена, что тоже меня порадовало. Чужие уши сейчас были нужны меньше всего. Тумбочка рядом с кроватью и один стул. Небольшой закуток с раковиной для умывания, вот и вся обстановка. Все белого цвета, от подоконника до двери, и даже пола, выкрашенного, почему-то, белой краской.
Дверь, когда я ее открывала слегка скрипнула и женщина на кровати открыла глаза. Флора показалась мне совсем маленькой, сухонькой старушкой. Запавшие глубоко глаза, слегка заострившийся нос, худенькие руки с, почти прозрачной кожей и синими узелками вен. Где та величавость в повороте головы, блеск глаз, которые так поразили меня при нашей первой встрече? Сердце у меня болезненно сжалось, будто она была для меня близким и дорогим человеком.
Взгляд женщины, лежащей на кровати, равнодушно мазнул по мне. Но, уже в следующее мгновение, брови ее удивленно взметнулись вверх, а глаза широко распахнулись. Безусловно, видок у меня был еще тот, нелепее и представить себе невозможно было. Замотанная в белый халат, размера на два больше, чем полагалось, косынка до самых бровей, дурацкое ведро, из которого торчали темно-фиолетовые астры, и в довершение всего, деревянная швабра в руках.
Флора попыталась приподняться на подушке, и удивленным шепотом спросила:
Марта, это вы???
Я подскочила к кровати, помогая Флоре поудобнее усесться, облокачиваясь на подушку, и с готовностью призналась.
Да, Флора Зигмундовна, это я Вы не волнуйтесь. Все хорошо.
Что я при этом имела в виду, было мне самой не очень понятно. Но, я знала, больным было так принято говорить, вот я и сказала. Извлекла из ведра астры, которые совсем не пострадали от такого обращения с ними, и воткнула их в кувшин с водой, который стоял на тумбочке. Яблоки положила рядом, и уселась на стул, сложив, как примерная воспитанница детского сада, ручки на коленях.
Как вы, Флора Зигмундовна? Что врачи говорят? Мой собственный голос показался мне жалобным до невозможности.
Флор ласково улыбнулась.
Все, как обычно, деточка Годы свое берут. Да, и жизнь у меня была В общем, все в пределах моих лет. Вот, немножко подлечусь, и снова в строй. Вы мне лучше скажите, почему в таком странном виде? Что за маскарад такой?
Я, слегка пожав плечами, почесала в задумчивости бровь и произнесла:
Так, враги кругом. Приходится фантазировать. Вон, Крестов у вас побывал и своего «друга» оставил в приемном покое бдить. А встречаться с ним у меня не было ни малейшего желания. Вот, я и, следуя науке разведки, вынуждена была импровизировать.
Флора несколько мгновений смотрела на меня, а потом залилась тихим, почти по-девичьи, веселым, журчащим смехом. Я сидела и смущенно хлопала на нее глазами, нерешительно улыбаясь краешком губ. Женщина закончила смеяться, и вытерла краем простыни капельки слез, которые выступили у нее в уголках глаз. Потом, посмотрела на меня, и покачав головой, тихо проговорила:
Вы знаете, Марта, вы полны сюрпризов. И это не может не радовать. Пожалуй, я бы с вами в разведку пошла.
Конечно, комплимент мне был приятен, но волновало меня две вещи, о чем я и поспешила спросить.
Скажите, это не наш с вами разговор вызвал Я слегка замялась. Слова, почему-то не хотели складываться в фразы. Я хотела спросить, не благодаря ли нашим с вами разговорам, вы оказались на больничной кровати? Виноватым тоном закончила я.
Она слабо махнула на меня рукой.
Нет, что вы, голубушка. Это не из-за этого. После вашего ухода позвонил этот «археолог», сказал, что я как собака на сене. Потребовал рассказать ему ТАЙНУ. Хотя, подобные звонки и повторяются, но в этот раз, я, почему-то, разволновалась больше обычного. А у меня уже был один инфаркт. Вот, Татьяна Семеновна и перестраховалась. Хотя, возможно, это и к лучшему. Полежу, подлечусь немного.
Тяжелый камень упал с моего сердца. И я, не скрывая, выдохнула с некоторым облегчением. Но, тут же, возник и второй вопрос, ответ на который, я уже, собственно, знала. Или, точнее сказать, догадывалась. Но, все равно, спросила:
Так, Крестов к вам приходил в больницу из-за ЭТОГО?
Флора усмехнулась.
О, если бы вы видели, какое он тут представление разыграл! Встретился с зав. отделением, выхлопотал мне, как ветерану труда, почти отдельную палату. Запугал всех медсестер и нянечек, засовывая им в карманы халатов деньги. Одним словом цирк устроил. Решил, наверное, что я буду ему за это благодарна. Хотя, мне это все и не нужно вовсе. Я бы и в общей палате полежала прекрасно. С людьми было бы веселее. Ну, да, Господь с ним со всем. Лучше скажите, как у вас дела?
Я, смущенно улыбаясь, пролепетала:
Какие у меня могут быть дела? Вот, на лекции хожу. А в голову ничего не идет. Все о нашем с вами разговоре думаю. Потом, набравшись смелости, попросила. Флора Зигмундовна, у меня к вам просьба. Зовите меня пожалуйста на «ты». По возрасту я вам во внучки гожусь.
Старушка тепло улыбнулась и кивнула головой.
Конечно, дорогая, мне это будет даже приятно. Тем более, что в древнем арийском языке «вы» означало «тьма». Я обещала рассказать о знаке свастики, который извратили фашисты. Пожалуй, самое подлое, что они сделали. Превратив знак света в знак тьмы и бесчеловечности, и унизили этим целый мир, относящийся к Великой Северной Цивилизации. И еще не одно столетие люди будут воспринимать его именно, как зло. Но, боюсь, что нашу с тобой беседу, придется отложить ненадолго. Она без сил откинулась на подушку, и прикрыла устало глаза.
Я, словно спохватившись, соскочила со стула, и стала извиняться.
Простите, пожалуйста, Флора Зигмундовна, я так увлеклась всей этой историей, что не подумала совсем, что вам сейчас необходим покой.
Флора открыла глаза и с улыбкой посмотрела на меня.
Так и должно быть, деточка. На то и молодость дается, чтобы увлекаться. У меня к тебе просьба. У меня дома кот остался один, и цветы не политы. Если для тебя не составит труда Я живу недалеко от музея
Я усиленно закивала головой, прикладывая при этом руки к груди, для большей убедительности. И заговорила быстро.
Конечно, мне это будет совсем нетрудно, и даже в радость! Я задумалась на мгновение, и спросила. Флора, Зигмундовна, вы случайно не знаете, кто поблизости сдает комнату?
Флора посмотрела на меня с удивлением.
А зачем тебе комната? Ты же, кажется, живешь на квартире? И если я правильно поняла, там вполне прилично и удобно.
Я слегка замялась, не зная, как правильно ей объяснить, что за стих на меня напал, сменить жилище. Начала говорить, осторожно подбирая слова.
Понимаете, я живу с другом, мы с ним вместе приехали на учебу. Помните, мы с ним первый раз пришли к вам в музей? Он хороший человек и верный друг, но Как бы это правильно сказать? Он слегка
Умная женщина продолжила за меня, скрывая улыбку в уголках глаз.
Но, ты не хочешь подвергать его опасности, опасаясь, что он может пострадать, когда нечаянно выболтает все секреты?
Я удивленно посмотрела на старушку. Как мы, молодые, безнадежно самоуверенны и глупы в своей надежде скрыть что-то от старшего поколенья. Я не раз в этом убеждалась, живя со своим дедом. Было такое ощущение, что он видел меня насквозь. Но, ведь это был мой родной дед, который, можно сказать, воспитал меня, и знал, как облупленную с самого моего рождения. Флора продолжала смотреть на меня испытывающим, проницательным взглядом. Я смущенно опустила глаза и промямлила: