Я бы назвала это коварством, сказала она. Мне и в голову не пришло, что вы нарисуете меня и старого Исаака, когда велели мне расспросить его об истории этих коттеджей.
Не смог устоять. Вы не представляете себе, какое это было сильное искушение. Я едва ли смею сказать, насколько мне дорог этот набросок.
Он был не вполне уверен, расслышала ли она его последние слова перед тем, как ушла к ручью мыть палитру. Она вернулась слегка покрасневшей, но смотрела совершенно прямо и бесхитростно. Он был рад этому, ибо слова сорвались с его губ нечаянно редкий случай для такого человека, как Генри Леннокс, который любой поступок всегда обдумывал заранее.
Атмосфера в доме, когда они вернулись, была вполне мирной и безоблачной. Тучи на челе миссис Хейл рассеялись под благотворным влиянием созерцания пары карпов, весьма уместно подаренных соседом. Мистер Хейл вернулся с утренней прогулки и ожидал гостя прямо за калиткой у ворот, ведущих в сад. Он выглядел весьма почтенным джентльменом, несмотря на потертое пальто и поношенную шляпу. Маргарет гордилась своим отцом и всегда испытывала чистую и нежную радость, видя, какое впечатление он производит на каждого незнакомца. Все же она заметила на лице отца отпечаток какого-то необычного беспокойства, подавленного, но не рассеявшегося полностью.
Мистер Хейл попросил разрешения посмотреть их наброски.
Не слишком ли темными ты изобразила эти растения на соломенной крыше? Он возвратил Маргарет ее рисунок и протянул руку за наброском мистера Леннокса, который замешкался на секунду, не долее.
Нет, папа! Я так не думаю. Молодило и заячья капуста сильно потемнели из-за дождя. Правда, похоже, папа? сказала она, заглядывая через его плечо, пока он рассматривал фигуры на рисунке мистера Леннокса.
Да, очень похоже. Твоя фигура и осанка переданы превосходно. А это вылитый старый бедный Исаак, скованный сутулостью из-за ревматизма спины. А что это висит на ветке дерева? На птичье гнездо не похоже.
О нет, это моя шляпа. Я не могу рисовать в шляпке, слишком жарко. Интересно, могла бы я справиться с изображением человека? Здесь так много людей, которых я бы хотела нарисовать.
Я бы сказал, что если захотите добиться сходства, то всегда его добьетесь, заметил мистер Леннокс. Я верю в силу воли. Полагаю, что именно поэтому мне удалось добиться сходства, когда я рисовал вас.
Мистер Хейл прошел в дом впереди них, так как Маргарет замешкалась, срывая несколько роз, которыми хотела украсить платье к обеду.
«Обычная лондонская девушка поняла бы намек, скрытый в моих словах, размышлял мистер Леннокс. Она поняла бы, обдумав каждую реплику, что молодой человек сделал ей комплимент без всякой задней мысли. Но Маргарет»
Постойте! воскликнул он. Позвольте мне помочь вам. И он сорвал для нее несколько бархатных темно-красных роз, что росли высоко, а потом, разделив трофеи, вставил две себе в петлицу, а остальное отдал ей, довольной и счастливой.
Разговор за обедом протекал плавно и приятно. С обеих сторон было задано множество вопросов, произошел обмен сведениями о путешествии миссис Шоу по Италии. Интересная беседа, безыскусная простота образа жизни в доме викария и, прежде всего, соседство Маргарет заставили мистера Леннокса забыть то легкое разочарование, которое он поначалу испытал, убедившись в правоте Маргарет, оценившей доход своего отца как крайне скромный.
Маргарет, дитя мое, может, ты соберешь нам несколько груш для десерта, попросил мистер Хейл, когда на столе появилось вино, перелитое из бутылки в графин, знаменуя собой одновременно роскошь и гостеприимство.
Миссис Хейл опешила. Могло показаться, что десерт является чем-то непривычным в обиходе сельского священника. Оглянись мистер Хейл назад, он бы увидел печенье, джем и прочие лакомства, ожидавшие своей очереди в привычном порядке на буфете. Но мистер Хейл думал только о грушах и не отвлекался ни на что другое.
Напротив южной стены поспели берэ[4], которые стоят всех заграничных фруктов и варенья. Сбегай, Маргарет, сорви нам несколько штук.
Я предлагаю всем перейти в сад и съесть их прямо с дерева, сказал мистер Леннокс. Что может быть вкуснее хрустящей, сочной груши, благоуханной и нагретой солнцем. Плохо только, что всегда досаждают осы, достаточно дерзкие, чтобы бороться за фрукт, особенно в самый сладкий миг.
Он поднялся, чтобы следовать за Маргарет, которая вышла в сад, и ждал только разрешения миссис Хейл. Она предпочла бы закончить обед в надлежащей манере, со всеми церемониями, тем более что они с Диксон достали из кладовой чаши для споласкивания пальцев, чтобы завершить обед, как подобало сестре вдовы генерала Шоу. Но мистер Хейл тоже встал, намереваясь сопровождать гостя, и миссис Хейл осталось только покориться.
Я вооружусь ножом, сказал мистер Хейл, ибо я уже не могу так просто есть фрукты, как вы. Я должен их очистить и разделить на четвертинки, прежде чем насладиться ими.
Маргарет сделала тарелку для груш из свекольного листа, который превосходно оттенял их золотистокоричневый цвет. Мистер Леннокс смотрел больше на нее, чем на груши. Но ее отец, намеренный со вкусом насладиться редкими и счастливыми мгновениями, украденными им у собственного беспокойства, выбрал самый лакомый и зрелый фрукт и уселся на садовую скамейку. Маргарет и мистер Леннокс прогуливались по насыпной дорожке вдоль южной стены, где пчелы все еще деловито жужжали и трудились в своих ульях.
Какой совершенной жизнью вы здесь живете! Раньше я всегда довольно пренебрежительно относился к поэтам с их желаниями: «Мой дом хижина за холмом» и всем прочим в том же духе. Боюсь, что я был ничем не лучше любого другого уроженца Лондона. Зато теперь я чувствую, что двадцать лет усердного изучения законов были бы достойно вознаграждены одним годом такой превосходной безмятежной жизни, как эта. Какое небо! Взгляните только на эту багряную и янтарную листву, и ведь ни один листочек не шелохнется! Он указал на высокие лесные деревья, в окружении которых сад казался гнездышком.
Смею напомнить, что наше небо отнюдь не всегда такое голубое, как сейчас. И у нас идет дождь и мокнут опавшие листья, хотя, я думаю, Хелстон такое же совершенное место, как и любое другое в мире. Вспомните, как вы издевались над моим описанием Хелстона однажды вечером на Харли-стрит и называли Хелстон «деревней из сказки».
Издевался! Маргарет, это слишком жестокое слово.
Может, и так. Но я помню, что мне хотелось бы поделиться с вами тем, что меня тогда переполняло, а вы какое же слово употребить? говорили о Хелстоне непочтительно, как о деревне из сказки.
Я никогда больше не скажу такого, горячо заверил он.
Они повернули за угол аллеи.
Я бы мог почти желать, Маргарет Он остановился и замешкался.
Эта запинка была так необычна для красноречивого юриста, что Маргарет взглянула на него в легком недоумении. Но через мгновение она даже не могла сказать почему ей захотелось вернуться назад к матери и отцу, куда угодно, только бы подальше от него, так как она была уверена, что он собирается сказать нечто, на что она не знала, как ответить. В следующее мгновение ее гордость, опора во всех жизненных испытаниях, поборола неуместное смятение. Разумеется, она сумела бы ответить так, как следует. С ее стороны было бы постыдной слабостью избегать его слов, как будто у нее не хватит сил ответить, как подобает девушке с чувством собственного достоинства.
Маргарет, сказал он, захватив ее врасплох и внезапно завладев ее рукой, так что она была вынуждена стоять смирно и слушать, презирая себя за трепетание сердца. Маргарет, я бы хотел, чтобы вы не любили Хелстон так сильно, не казались такой совершенно спокойной и счастливой здесь. Все эти три месяца я надеялся, что вы скучаете по Лондону, по лондонским друзьям, пусть немного, но достаточно, чтобы заставить вас выслушать более любезно (все это время она тихо, но настойчиво стремилась высвободить свою руку) того, кто не может предложить много, это правда, ничего, кроме планов на будущее, но того, кто любит вас, Маргарет, едва ли не вопреки себе. Маргарет, я так сильно напугал вас? Скажите! Он увидел, что губы ее дрожат, как будто она собиралась плакать.