Бедная девочка Бедняжка моя, я не хотел расстраивать тебя, но мужчина должен говорить правду, а когда я вижу, что народ становится хуже день ото дня и все вокруг приходит в упадок, я говорю себе: почему бы не оставить весь этот разговор о религии и не заняться тем, что понимаешь и знаешь? Это ведь так просто говорить о том, что знаешь, и делать то, что умеешь.
Но девушка повторяла с болью в голосе:
Не думайте о нем плохо, он хороший человек, правда. Я буду грустить даже в Граде Божьем, если отца там не будет. Лихорадочный румянец появился на щеках Бесси, а в глазах лихорадочное пламя. Но ты будешь там, отец! Ты будешь! О! Мое сердце! Она приложила свою руку к груди и мертвенно побледнела.
Маргарет обняла девушку и положила ее голову к себе на грудь. Она убрала тонкие и мягкие волосы Бесси с висков и смочила их водой. Глаза Николаса были полны любви и печали, он угадывал просьбы Маргарет без слов, и даже глупенькая сестра Бесси с готовностью повиновалась и стала двигаться поосторожнее, чтобы не шуметь. Через некоторое время смертельно опасный приступ прошел, и Бесси поднялась и сказала:
Я пойду лягу, это лучше всего. Но, она невольно схватила Маргарет за платье, вы придете снова я знаю, вы придете просто скажите это!
Я приду завтра, пообещала Маргарет.
Бесси прильнула к отцу, и он собрался отнести ее наверх. Но как только Маргарет поднялась, чтобы уйти, он с видимым усилием произнес:
Если бы Бог существовал, я бы попросил его только об одном благословить вас.
Маргарет ушла от них очень грустная и задумчивая.
Она опоздала домой к чаю. В Хелстоне опоздание к столу миссис Хейл расценивала как тяжелый проступок, но теперь подобные вольности, казалось, перестали раздражать ее, хотя в глубине души Маргарет страстно желала, чтобы мама отчитала ее, как в добрые старые времена.
Ты нашла служанку, дорогая?
Нет, мама, эта Энн Бакли ни за что бы не подошла.
Полагаю, теперь моя очередь изображать из себя принца, примеряя милтонским девушкам туфельку служанки, сказал мистер Хейл. Вы обе потерпели поражение, как знать, может удача улыбнется мне.
Маргарет едва смогла улыбнуться в ответ на эту маленькую шутку, так она была подавлена тем, что увидела в доме Хиггинсов.
Что ты собираешься сделать, папа? спросила она
Ну, я мог бы обратиться к какой-нибудь уважаемой женщине, чтобы она порекомендовала мне девушку, хорошо известную ей или ее слугам.
Очень хорошо. Но сначала мы должны найти такую уважаемую женщину.
Вы ее нашли. Я уже завлек ее в ловушку, и вы поймаете ее завтра, если постараетесь.
О чем вы говорите, мистер Хейл? с любопытством спросила его жена.
Ну, мой образцовый ученик (как называет его Маргарет) сегодня сказал мне, что его мать завтра собирается навестить миссис и мисс Хейл.
Миссис Торнтон! воскликнула миссис Хейл.
Его мать, о которой он нам рассказывал? спросила Маргарет.
Я полагаю, у него только одна мать и ее имя миссис Торнтон, так что вы обе правы, ответил мистер Хейл.
Я бы хотела посмотреть на нее. Должно быть, она необычная женщина, добавила миссис Хейл. Возможно, у нее на примете есть девушка, которая устроила бы нас и согласилась бы у нас работать. Она представляется мне бережливой, экономной женщиной, думаю, что она мне понравится.
Моя дорогая, сказал мистер Хейл встревоженно, прошу вас, не обольщайтесь прежде времени. Я полагаю, миссис Торнтон так же высокомерна и горда, как и наша маленькая Маргарет. И думаю, она не любит говорить ни о своем прошлом, ни о своих прежних невзгодах, ни об экономии. Я уверен, лучше не подавать виду, что мы знаем ее историю.
Но, папа, кажется, мне не свойственно высокомерие. Хотя ты постоянно упрекаешь меня в этом, я не могу согласиться с тобой.
Я не знаю, высокомерна ли миссис Торнтон. Но из того, что я узнал от ее сына, полагаю, что так оно и есть.
Однако характер миссис Торнтон не слишком занимал Маргарет. Ей лишь хотелось знать, должна ли она присутствовать при этом визите, поскольку он помешал бы ей пойти навестить Бесси в первой половине дня. Однако, поразмыслив, она решила, что в любом случае должна остаться дома и помогать матери.
Глава XII
Утренние визиты
Ну, я полагаю, мы должны.
Друзья на совете
Мистеру Торнтону пришлось приложить немало усилий, чтобы убедить мать нанести ответный визит Хейлам. Она не часто соблюдала светские формальности, а когда ей приходилось это делать, она выполняла свои обязанности скрепя сердце. Сын подарил ей коляску, но она запретила ему держать лошадей. И они нанимали лошадей лишь для торжественных случаев, когда миссис Торнтон выходила в свет. Не далее как две недели назад она наняла лошадей на три дня и нанесла визиты всем своим знакомым и теперь могла спокойно сидеть в своем кресле, ожидая, когда те в свою очередь придут к ней. Крэмптон находился слишком далеко, чтобы идти туда пешком. И миссис Торнтон несколько раз переспрашивала сына, в самом ли деле он желает, чтобы она потратилась на кеб и съездила к этим Хейлам. Она была бы рада, если бы без этого можно было обойтись. Миссис Торнтон заявила, что «нет смысла поддерживать близкие отношения со всеми учителями Милтона; это все равно как если бы ты захотел, чтобы я навестила жену учителя танцев Фанни!».
Я бы так и поступил, мама, если бы у мистера Мейсона и его жены было так же мало друзей, как у Хейлов в этом незнакомом для них месте.
Ну, полно, полно! Я поеду к ним завтра. Я хочу только, чтобы ты точно понимал, чего хочешь.
Если ты поедешь завтра, я закажу лошадей.
Чепуха, Джон. Можно подумать, ты сделан из денег.
Нет, пока не совсем. Но насчет лошадей мое решение твердо. Последний раз, когда ты выезжала в кебе, ты приехала домой с головной болью от тряски.
Смею сказать, что я никогда не жаловалась на это.
Нет, моя мать никогда не жалуется, сказал он с гордостью. Вот поэтому мне стоит лучше присматривать за тобой. И раз Фанни теперь здесь, небольшая поездка пойдет ей на пользу.
Она сделана из другого теста, Джон. Она не вынесет этого.
Сказав это, миссис Торнтон замолчала, ей не хотелось долго распространяться на эту тему. Она испытывала невольное презрение к слабости, а в отличие от матери и брата Фанни обладала слабым характером. Миссис Торнтон не была женщиной, склонной к излишним рассуждениям, ее здравый смысл и твердость не позволяли ей вести долгие споры даже с самой собой. Она интуитивно чувствовала, что ничто не сможет укрепить характер Фанни, ничто не сможет научить ее терпеливо сносить неприятности или смело встречать трудности. И хотя миссис Торнтон с болью признавала недостатки дочери, она относилась к ней со своего рода жалостливой нежностью так обычно матери относятся к слабым и больным детям. Человек посторонний или невнимательный мог бы предположить, что миссис Торнтон с большей любовью относится к Фанни, чем к Джону. Но он бы глубоко ошибся. Самая открытость и даже некоторая бесцеремонность, с которой мать и сын высказывали друг другу все, что было у них на душе, указывала на доверительные отношения между ними. А неловкая доброта миссис Торнтон по отношению к дочери, стыд, с которым она скрывала недостаток всех лучших качеств в собственном ребенке, сама обладая ими и высоко ценя их в других, этот стыд выдавал отсутствие прочной привязанности. Сына она называла только Джоном; «милая», «дорогая» и тому подобные слова были предназначены для Фанни.
Но сердце матери благодарило Бога за сына день и ночь, и она гордилась им.
Фанни, дорогая, сегодня я собираюсь заложить лошадей в коляску, чтобы поехать и навестить этих Хейлов. Почему бы тебе не поехать со мной и не повидать няню? Это по пути, она всегда рада видеть тебя. Ты можешь побыть там, пока я буду у миссис Хейл.