Я должен увидеть первый, с нажимом проговорил он. Затем отнес газету на свой стол, методически разместился сам, разложил страницы на плоской поверхности и принялся читать.
Гордон безмятежно наблюдал за ним, а я ничем не ответил на вызов. Джон неторопливо дочитал, не сказал ничего, но, стиснув зубы, передал газету не мне, а Руперту; а Руперт проглотил статью, широко раскрыв глаза и тихо ахая, и наконец принес ее мне.
Скверно, сказал Гордон.
Сейчас узнаю. Я откинулся на спинку стула и поднял оскорбительную колонку к глазам. Озаглавлена она была «Обманки в банке» и гласила следующее:
«Возможно, читателям не слишком хорошо известно, что во многих коммерческих банках две трети годового дохода складывается из процентов на ссуды. Отдел Инвестиций, Управление Кредитов и Общие Финансы это прикрытие для публики, театральная мишура, маскирующая истинное лицо этих весьма скрытных банков. Они вкладывают (чужие деньги) в рынок ценных бумаг, они выступают в качестве посредников при объединениях и слияниях предприятий, и эта их деятельность год за годом широко освещается на страницах биржевых отчетов.
А ниже этажом, так сказать, лежит хвост, который вертит собакой, таинственный отдел банковских операций, где мирно ссужают деньги из собственных глубоких сундуков и загребают огромные барыши в виде процентов; причем размер процентных ставок устанавливают сами.
Этим процентным ставкам нет необходимости быть высокими. Кто в Поль Эктрин Лтд успешно ссужает сам себе кругленькие суммы из этих сундуков за ПЯТЬ процентов? Кто в Поль Эктрин Лтд открывает частные компании, НЕ занимающиеся тем бизнесом, под который якобы ссужаются деньги? Кто не объявляет, что эти компании принадлежат ему?
Человек-с-улицы (бедный недотепа) был бы счастлив получить неограниченную наличность из Поль Эктрин Лтд за пять процентов годовых и вложить ее туда, где платят больше.
И у банкиров есть свои маленькие развлечения».
Я оторвал взгляд от оскорбительной статьи и взглянул на Алека; тот, разумеется, ухмылялся.
Интересно, кто запустил руку в банку с вареньем, сказал он.
И кто ее там поймал, добавил я.
Ага.
Гордон мрачно заметил:
Это очень серьезно.
Если этому поверить, сказал я.
Но газета начал он.
Да ну, прервал я, они уже и раньше на нас наезжали, помните? Еще в мае. Помните, какая тут поднялась суматоха?
Я был дома с гриппом.
Ах да. Ну, фурор давным-давно стих, и никто не выступил с опровержением. Эта сегодняшняя статья просто высосана из пальца. А значит будем исходить из того, что кому-то захотелось потрепать банку нервы. Кто и что имеет против нас? Чьей спятившей башке мы, например, отказали в ссуде?
Алек уставился на меня с преувеличенным восторгом.
И тут Шерлок Холмс пришел на помощь, восхищенно продекламировал он. Теперь мы можем спокойно пойти пообедать.
Гордон, однако, задумчиво сказал:
Тем не менее вполне возможно основать компанию и ссудить ей деньги. Все, что для этого требуется, повозиться с бумагами. Я сам мог бы это сделать. И кто угодно из сидящих здесь, разумеется, в пределах своих возможностей. Если бы думал, что может выйти сухим из воды.
Джон кивнул.
Нельзя позволять, чтобы Тим или Алек шутили над этим, значительно сказал он. Сама репутация банка поставлена под угрозу.
Гордон нахмурился, встал, взял газету с моего стола и пошел поговорить с Почти Равным себе в комнату, окна которой выходили на собор Святого Павла. Сеется ужас, подумал я. Выступает холодный пот, и сердца банкиров трепещут в страхе.
Я мысленно прикинул, кто в нашем отделе имел такую возможность и обладал достаточной властью: тех, кто мог теоретически это сделать, оказалось двенадцать, начиная с Вэла Фишера и кончая мной самим.
Но не Руперт же, еще погруженный в свое горе: у него нет ни сил, ни желания становиться мошенником.
Не Алек, само собой: просто потому, что он мне нравится.
Не Джон: слишком себя уважает.
Не Вэл, не Гордон: немыслимо. Не я.
Остались те, кто пасся на других лужайках, а я не настолько хорошо их знал, чтоб судить. Может быть, кто-то из них поверил, что очень крупный куш стоит риска разоблачения и полного краха; но нам всем и так платили щедро, возможно, именно потому, что искушению легче всего противостоять, когда не приходится выворачивать карманы, чтобы заплатить за газ.
Гордон не возвращался. Утро медленно тащилось к обеденному перерыву, когда Джона известили, что пришел клиент, и он суетливо заторопился навстречу, а Алек подбил Руперта выйти с ним съесть пирожков и попить пива. Я захотел в тишине разобраться с делами и не пошел на ланч и к двум часам дня еще сидел в одиночестве, когда вошел Питер, помощник Генри, и попросил меня подняться на верхний этаж, поскольку меня хотят видеть.
Дядюшка Фредди, подумал я. Дядюшка Фредди читает газетенку и взрывается, как боеголовка. По какой-либо причине он делает вывод, что это моя вина. Нервно вздохнув, я покинул свой стол и поднялся в лифте, чтобы встретиться лицом к лицу со старым воякой, рядом с которым мне никогда в жизни не было легко.
Он поджидал меня наверху, разговаривая с Генри. Оба взглянули на меня с высоты своих шести футов. Жизнь казалась бы куда менее ужасной, подумал я, будь дядюшка Фредди чуть пониже ростом.
Тим, сказал Генри, завидев меня, пройдите-ка в малый зал.
Я кивнул и прошел в комнатку за залом заседаний, в которой стоял квадратный полированный стол в окружении четырех или пяти стульев. На столе лежал экземпляр «Что Происходит», уже истрепанный от многоразового прочтения.
Ну, Тим, сказал мой дядя, входя в комнату вслед за мной, ты знаешь, что все это означает?
Я покачал головой:
Нет.
Мой дядя что-то проворчал про себя и сел, жестом позволив нам с Генри сесть рядом. Генри мог быть председателем, мог даже зваться в служебное время боссом дядюшки Фредди, но седовласому старому тирану помимо всего еще принадлежало личное право собственности на само здание, и он издавна привык обходиться со всеми здесь как с гостями.
Генри рассеянно повертел в руках газету.
Что вы думаете? обратился он ко мне. Кто вы думаете?
Может быть, и никто.
Он едва заметно улыбнулся:
Подстрекатель?
Гм. Ни одной конкретной детали. Как и в прошлый раз.
В прошлый раз, сказал Генри, я спрашивал у издателя газеты, откуда он получил информацию. Он ответил, что не раскрывает источники. Бесполезно спрашивать вновь.
Нераскрываемые источники, фыркнул дядюшка Фредди. Никогда им не верьте.
Генри сказал:
Гордон считает, что вы, Тим, сможете поднять дела и узнать, сколько предприятий, если они вообще есть, занимают у нас средства под пять процентов. Вряд ли таких много. Те, что остались со времени, когда проценты были низкими. Те, что когда-то выговорили у нас долгосрочный фиксированный процент. Он не стал упоминать, что, когда пришло его время, он положил конец таким невыгодным соглашениям, связывающим нас по рукам и ногам. Если есть среди них хоть одно недавнее, вы сможете его вычислить?
Я посмотрю, сказал я.
Мы оба знали, что на это нужны не часы, а дни, а в результате может выйти пшик. Мошенничество, если таковое имело место, могло продолжаться десятилетие. Полвека. Ловкий мошенник может очень долго заниматься своим делом и не попадаться на глаза, пока кто-нибудь случайно его не уличит. Может быть, легче окажется выяснить, кто смог его уличить и почему он обратился в газету, а не в банк.
Так или иначе, сказал Генри, не только поэтому мы попросили вас подняться сюда.
Нет, проворчал мой дядя. Пора тебе стать директором.
Мне показалось, я ослышался.
Э-э кем?
Директором. Директором, раздраженно повторил он. Таким типом, который сидит в правлении. Похоже, ты никогда о них не слышал.