* * *
Соломоныч, надо воздушное охранение организовать, стоило только взойти солнцу, как я подошел к доктору.
Уважения к психиатру я уже не испытывал это же надо блудануть и повести нас на Дубно! Как же не вовремя я уснул! В итоге мы свернули на неведомой развилке не в ту сторону и теперь неспешно приближались к месту, где скоро развернется самое масштабное танковое сражение первого года войны. Почти Курская дуга. У меня была надежда, что мы успеем проскочить, но она таяла с каждой минутой.
Охранение?
Налетят «мессеры», худо будет.
Мы гражданская колонна! доктор скептически посмотрел на меня. Мы самолетам не интересны.
Там, сверху, не очень хорошо видно, пожал плечами я. Потом, эти твари просто развлекаться могут.
Как это? опешил Адам.
А вот так. Они же нас за недочеловеков считают, почему бы не поразвлечься.
Красная армия подобного не допустит!
Нет, каков идиот. Мозгоправ хренов. Сколько ему не рассказывай про то, что нас ждет, а он хуже Вовчика иной раз, ничего не хочет понимать.
Ты наши самолеты когда последний раз в небе видел?
Психи начали просыпаться, санитары засуетились, принялись выводить их по одному в кусты.
Вчера.
И чем бой кончился? Молчишь? То-то же.
Велю на одной из подвод выложить крест из красных вещей! Адам деловым шагом направился к врачам, что собирались в голове колонны у разожженного костра.
Я сплюнул на землю, все бесполезно. Кивнул Немому:
После завтрака возьмешь железную миску и ложку. Сядешь в первой подводе. Если увидишь самолет впереди начинай стучать. Ясно? Надежды на Вовчика в качестве сигнала воздушной тревоги было мало, но другие больные были не лучше.
Дождался неуверенного кивка, пошел в конец колонны, оповещая окружающих о сигнале воздушной тревоги. На меня смотрели ну как на психа. А как еще?
Позавтракав, мы выдвинулись на Дубно. Дорога заполнилась беженцами. Особенно много было евреев из местечек люди ехали на странных фурах, брели в пыли босыми. Кого тут только не было старики с пейсами и бородами, стайки чумазых ребят, женщины с испуганными глазами. Местами встречались модно одетые девушки, одна была даже с прической, завитая. Это волна горя, сдернутая с прежней жизни войной, торопилась, неся свою беду дальше. Но торопливость до добра не доводила: на дороге эта неорганизованная толпа то и дело учиняла заторы, которые приходилось растаскивать.
Некоторые узнавали Адама, подходили его поприветствовать.
Два «мессера» появились внезапно. Спереди. Когда из облаков показались стремительно приближающиеся самолеты, движение колонны замерло, все с запозданием кинулись в стороны. Все, кроме больных. Эти столбами застыли у подвод.
ВОЗДУХ! заорал я.
Вовчик застучал в миску. Бесполезно. Суетились лишь врачи, но не долго. Стоило первому самолету прострочить дорогу, как все попадали на землю. Я рванул в кусты на обочине, упал, закрывая голову руками. Больно ударившись локтем, скатился в какую-то канаву. Как оказалось, не зря. «Мессеры» скинули небольшие бомбы, они с грохотом взорвались одновременно по обеим сторонам дороги.
Поднялась пыль, послышались крики боли.
Я приподнялся на дороге было месиво. Самолеты сделали разворот, еще раз прострочили дорогу пулеметами. После чего растворились в небе.
Трупы, трупы, фрагменты тел, горящие подводы я брел вдоль колонны, пытаясь найти выживших. Было много тяжелораненых, они кричали, ползли к обочине.
Погибла почти треть персонала, но Адам выжил. Черный, весь в пыли и копоти, он метался по дороге, оттаскивая тела. Я бросился помогать ему: перевязывать раненых, а пару раз пришлось и перетягивать жгутом ампутированные конечности, из которых хлестала кровь.
Боже, Боже, причитал доктор как заведенный.
К дороге стали подтягиваться беженцы. Они помогали с ранеными, кто-то взял в уцелевшей подводе лопаты и начал рыть могилы.
Последним мы нашли Вовчика. Немецкая бомба разорвала его на две части отдельно грудь с головой, отдельно нижняя часть тела. Сизые кишки были припорошены пылью.
Адам, тряся подбородком, смотрел на это, не веря самому себе. Мне пришлось закрывать глаза парню, которые смотрели прямо в голубое, без единого облачка, небо.
Прощай, Вовчик я тяжело вздохнул и тут же отвесил смачного леща доктору. Подбери сопли! На тебя люди смотрят! Сейчас разбегутся погибнут.
Что же делать?
Мертвых хоронить кивнул в сторону пожилого еврея, что копал могилу. Раненых на уцелевшие подводы, идти быстро к Дубно.
Была у меня мысль раздать пострадавших по деревням, но, учитывая особенности местного населения, которое охотно пойдет на службу рейху, это все равно что отдать их напрямую фашистам на расправу. Да и кто сейчас возьмет себе на прокорм чужого, да еще и такого, что с головой не дружит?
Адам отшатнулся, в его глазах мелькнуло понимание ситуации.
* * *
Спустя пару часов мы все-таки смогли собраться, похоронить мертвых и подготовиться к дальнейшему движению. Остались у нас один врач, три медсестры и трое же санитаров. На шестьдесят два человека больных, из которых больше десятка были теперь и ранеными.
И тут нас настигла колонна военных. Впереди шел танк БТ-7, он тащил на прицепе за собой побитый бронеавтомобиль. Дальше ехали полуторки с усталыми солдатами в кузовах.
Кто такие?
Из кабины грузовика вылез рыжий майор с перевязанной бинтами головой.
Эвакуируем больницу! к военачальнику подскочил Адам, показал зачем-то окровавленные бинты. Помогите! Нас бомбили!
Что?! почти прокричал майор. Говорите громче, у меня контузия.
Выяснилось, что час назад колонна наткнулась на поваленное дерево. Пока оттаскивали его, машины обстреляли из соседнего лесочка. Военные вступили в бой, открыли ответный огонь, а с другой стороны дороги, из балочки, их закидали гранатами. Двенадцать погибших, семеро раненых. Что почти как у нас девять трупов, одиннадцать побитых. Похоже, у Львова действуют диверсанты. Полк Бранденбург-800. Рассказывали нам про них. Прибалтийские немцы и хохлы, продавшиеся фашистам. Все свободно говорят на русском, действуют с выдумкой, часто переодеваются в форму НКВД.
Майор, дай машину! Соломоныч наседал на военного, пытаясь выбить транспорт. Умрут же люди!
Не могу, приказ, хрипел тот, размахивая руками.
Вокруг нас собирались беженцы, молчаливая толпа все увеличивалась и увеличивалась. Не выдержал старик вполне так славянской внешности, с военной выправкой.
На чужой территории, малой кровью возмутился он. Шапками закидаем. Что, закидали?
Все посмотрели на трупы, сложенные на обочине. Рядом несколько человек продолжали копать могилы.
На фашистской территории еще будем, набычился майор, принялся орать: Но что верно, то верно: бардак большой. Воздушной обороны никакой, бензина дали впритык, но Сталин и партия нас учат
Дальше я слушать не стал, пошел вдоль колонны. Солдаты вылезли из кузовов, закурили. Майор оружия нам не даст к бабке не ходи. Значит, надо добыть самому.
Свистнуть винтовку получилось в предпоследней машине. Она была полупустая, бойцы отошли в кусты отлить. Только усатый грузный водитель пинал баллоны.
Там майор зовет тебя, я кивнул в сторону толпы.
Меня? удивился усатый.
Народ не верит, что свободных машин нет.
Так ведь нет! завелся водила. Два ГАЗа разбитых по дороге бросили. Налеты, мать их за ногу! Ну сейчас я им скажу
Мужик убежал, а я залез в кузов. Что у нас тут? Россыпь «мосинок», патронные ящики, бинокль!
Воровать плохо? Плохо. А хорошо бросать безоружных людей под каток немецкой машины? Чуть ли не половина психов безобидные умственно отсталые, двух слов связать не могут, головой дергают, мычат что-то сердце разрывается.