«Гуляем! подытожил свои размышления Олег и посмотрел в иллюминатор. За стеклом было темно. Как полагаете, доктор, пересекли мы уже государственную границу?»
«Полагаю, что пересекли».
Олег сунул руку в карман висящего на крючке плаща, ну не имел он теплого пальто за ненадобностью, и достал оттуда фляжку шотландского виски, буквально только что купленную в дьюти фри.
На борту нашего лайнера запрещается распивать алкогольные напитки! сурово и с чувством неподдельного возмущения произнес мужской голос откуда-то сверху сбоку.
Да? если бы этот бортпроводник обратился к нему с вежливой просьбой, Олег, скорее всего, убрал бы фляжку обратно в карман плаща. Но на хамство он всегда отвечал хамством. Вы обращаетесь ко мне?
Да! несколько опешил мужчина в форменном пиджаке. Он стоял в проходе около ряда из трех кресел, которыми, судя по всему, Ицковичу предстояло владеть в одиночестве.
И?..
Я уже сказал явно выходя из себя, начал стюард.
Свои слова, любезный, можете засунуть ну, куда захотите, туда и суйте, остановил его Ицкович, заговоривший нарочито спокойно. Принесите мне документ, где это написано буквами понятного нам обоим языка.
Я не обязан
Ошибаетесь! снова перебил стюарда Олег. Обязаны. Я деньги заплатил и, соответственно, могу требовать культурного обслуживания. Подите прочь и поучитесь вежливому общению с клиентами!
Как и следовало ожидать, через минуту рядом с Ицковичем возник старший смены.
«Ты склочник, Ицкович! весело подумал Олег, ожидая продолжения. Ты законченный склочник!»
Какие-то проблемы? спросил старший стюард худощавый подтянутый мужчина с седыми висками.
Вы меня спрашиваете? удивился Олег.
Извините, мой господин! улыбнулся опытный, тертый жизнью мужик. Мне показалось, что у вас возникли проблемы.
Нет, улыбнулся в ответ Олег. Проблемы возникли у вас, так как ваш работник устроил мне целую сцену из-за того, что я хочу выпить виски.
Сожалею, господин, но
Я это уже слышал, но слова к делу не подошьешь. Принесите документ.
Это так принципиально? кивнул старший на флягу.
Да, подтвердил Ицкович. Я, видите ли, алкоголик. Это болезнь такая, поспешил он успокоить едва не впавшего в прострацию стюарда. Входит в список болезней Всемирной организации здравоохранения.
Я могу предложить вам вино. Какое вино вы бы хотели, белое или красное?
Я не пью вино, развел руками Олег.
Пиво? У нас есть голландское и датское пиво.
От пива меня пучит.
Значит, виски.
Только виски. Понимаете, сжалился над стюардом Олег, раньше, когда вы предлагали пассажирам крепкие напитки, а не поили своим винцом, проблем не было, но теперь
Какой у вас виски?
Чивас Ригал.
Сейчас вам принесут двойную порцию этого виски.
Ну что ж, путешествие начиналось совсем неплохо. А фляжку ведь можно будет распить и с друзьями, что нисколько не хуже, чем пить одному за счет авиакомпании, а по русской традиции «на троих» и намного лучше!
Глава 2. А поутру они проснулись
Виктор Федорчук, Олег Ицкович и Степан Матвеев, Амстердам.
1 января 2010 года
Drie Twee Een GELUKKIG NIEUWJAAR![14]
Happy New Year![15]
Cheers![16] Ицкович чокнулся пластмассовым стаканчиком с прохожим в шапке Санта-Клауса.
Sante![17] с незнакомыми дамами Федорчук предпочитал чокаться по-французски.
С Новым годом! «бокалы» всех троих поднялись почти одновременно.
Блин! сказал Ицкович. Вот нате вам, дожили на дворе две тысячи десятый год! А в школе я был уверен, что и двухтысячный чистая фантастика!
Оце добре! поддержал его Федорчук, Ось за це треба ще трохи выпыты!! И не оцей газводы, а що-небудь мицнише! Але з-за видсутнисть гербовой Он разлил по стаканчикам остатки шампанского и, заговорщицки подмигнув, поставил бутылку на асфальт. Степан уже поднес бокал к губам, но Виктор предостерегающе поднял указательный палец.
Хоспода! он забыл про свою наигранную «хохляцкость», и осталась от нее только настоящая украинская «г», которая для русского уха скорее все-таки «х». Я предлагаю выпить за то, чтоб мы еще не раз могли удивиться таким вещам. Короче говоря, я пью за то, чтоб мы так же вместе встретили две тысячи двадцатый, две тысячи тридцатый и так далее, чем больше, тем лучше. Как там говорится? Чтобы елось и пилось
Чтоб хотелось и моглось! закончили хором Степан с Олегом и почти синхронно опорожнили свои пластиковые «бокалы».
И словно в подтверждение тоста какая-то местная барышня в розовой пушистой курточке чмокнула Ицковича в щеку. Тот сразу же просиял и, провожая фемину «пытливым» взглядом, вытряхнул в себя последние капли холодной золотистой жидкости. С сожалением посмотрев на пустую емкость, он быстро оглянулся по сторонам и достал из кармана плаща початую бутылку виски.
По чуть-чуть? И, получив утвердительную улыбку одного и кивок второго, разлил по стаканчикам жидкость цвета некрепкого чая.
Так, начал он с напускной серьезностью. У кого-нибудь есть что-нибудь алкогольное? Нет? Так я и знал. Где продолжим? У меня в номере? Или есть другие предложения? и устремил указательный палец в пространство между Матвеевым и Федорчуком.
Ща бум пить глинтвейн. Адназначна! заявил Степан. Чтобы в Амстердаме, в новогоднюю ночь и не выпить глинтвейна, это знаете ли
Вообще-то профессор Матвеев считался весьма серьезным математиком во всяком случае, так думали те, кто собрался на его научный «бенефис» в Утрехтском университете, однако со старыми друзьями да еще и «на воле», он был способен на многое, о чем и сам успел забыть.
Якый ще там глинтвейн? вернулся к своему амплуа серьезный киевский предприниматель Виктор Иванович Федорчук. Не треба нам глинтвейну! Треба горилки и якнайбильше!
Алкаши! констатировал Матвеев, похохатывая. Предлагаю компромисс. Шампанское. Много!
Но шампанского на площади Ньювмаркт не нашлось. То ли раскупили уже, то ли еще что. Вот глинтвейн был всякий разный, хоть залейся: и глинтвейн со взбитыми сливками, и глинтвейн с кофе, и кофе с глинтвейном, но, справедливости ради, следовало признать, был и просто кофе без глинтвейна. Шампанское же, судя по всему, опытные горожане несли с собой. Друзья вот тоже озаботились, но
У меня в номере есть шампанское, сообщил с ехидной усмешкой Виктор. Две бутылки!
Федорчук и всегда-то был запасливым. А уж тем более после того, как переехал из Белокаменной в Харьков, а оттуда в Мать городов русских и перешел на «ридну мову», став «щирым козаком» и отпустив висячие «вуса», достойные самого Тараса Шевченко. Хорошо оселедец на голове не завел.
Так сказал Матвеев.
Ты добавил Ицкович, в упор посмотрев на «хохла».
А що, чи у вас нема? «удивился» Федорчук, посмотрев на них наивными до издевательства глазами.
Ответ последовал радикальный. Русский с евреем подхватили под белы рученьки оставшегося в меньшинстве свидомого громадянина и потащили к гостинице «Ambassade», что на берегу одного из многочисленных местных с труднопроизносимыми названиями каналов, в номер на третьем этаже.
Сразу за площадью праздничная толпа не исчезнув совсем значительно поредела. Многоголосый гул пропал, остались отдельные голоса на местном, французском, английском и немецком языках. Ближе к каналу какой-то женский голос недовольно верещал по-русски: «Я же тебе говорила, быстрей надо! А ты, успеем, успеем Ну и где этот твой фейерверк, я тебя спрашиваю?!» Немножко фейерверков здесь было периодически с обоих берегов канала в небо с шипением взлетали ракеты и с громким треском рассыпались над крышами разноцветными искрами.
Ругающаяся по-русски парочка осталась позади на набережной. Ицкович, несмотря на выпитое, уже начал поеживаться в своем не слишком подходящем для такой погоды плащике. С канала тянуло холодом, хотя снега почти не было. Так чуть-чуть и кое-где, но зато на деревьях, скамейках, бортах барж и катеров, везде лед.