Не то, что ты подумала, покачал он головой. Ты никогда не спрашивала меня, Ви, где я работаю и чем занимаюсь, продолжил он, глядя ей прямо в глаза. Должен сказать, я тебе за это благодарен, потому что мы живем в такое время, когда есть вещи, о которых нельзя рассказать даже жене.
Ты
Я работаю для Германии, ответил он на вопрос, которого не дал ей задать, и уточнил, чтобы не оставалось место сомнениям: Я предан фюреру и партии, членом которой являюсь. Но у каждого свой путь служения, и то, чем занимаюсь я, весьма важно и крайне секретно.
Это опасно? спросила Вильда, начиная догадываться, о чем они говорят.
Я написал завещание, вместо прямого ответа сказал Баст, и отдал все необходимые распоряжения. Если со мной что-нибудь случится, ты ни в чем не будешь нуждаться.
А
Но Баст вел свою линию, и сбить его с мысли было невозможно.
Если ты вдруг забеременела сегодня, то мне бы хотелось, чтобы девочку звали Брунгильда, а мальчика Конрад.
Когда ты уезжаешь? спрашивать о чем-либо другом, судя по всему, было бессмысленно.
Сегодня, он поднял наконец рюмку, понюхал и выпил коньяк.
Куда ты едешь, она не знала, радоваться ли случившемуся или плакать. Или это тоже секрет?
Нет, это не секрет, Баст вернул рюмку на стол. Я еду в Амстердам.
* * *
Баст сел за руль. В принципе, можно было ехать: мотор уже прогрелся, да и причин задерживаться не было. Однако он медлил, смотрел вполоборота на вышедшую проводить его Вильду. «Она красива», все время их знакомства он пытался убедить себя, что эта зеленоглазая и рыжеволосая мед и красное вино стройная женщина должна вызывать бешеное желание. У него не вызывала, хотя была на его взгляд куда как красивее всех прочих известных ему женщин. Она действительно хороша: изумрудный блеск больших глаз и червонное золото волос. Он мог любоваться ею, и любовался, но не хотел ее, даже когда она представала перед ним во всей своей царственной наготе. Увы, и эта попытка оказалась неудачной, и Баст фон Шаунбург был даже рад, что начальство решило направить его в Нидерланды. В конце концов, лучше рисковать головой, играя в опасные игры рыцарей плаща и кинжала, чем разрушать душу несбыточным желанием быть как все. Увы, но член НСДАП с 1928 года, сотрудник СД гауптштурм фюрер[5] СС Себастиан фон Шаунбург «западал» только на золотоволосых мальчиков, знал это и страдал, не имея возможности ни удовлетворить свою страсть, ни изменить ее направленность.
Татьяна Драгунова, Москва.
24 декабря 2009 года
Татьяна вышла с Белорусской кольцевой и направилась вдоль здания вокзала к главному входу. Остановилась всего на пару минут, как делала это всегда, оказавшись у Белорусского вокзала перед барельефом «Вставай, страна огромная» на стене и с обычным волнением стала рассматривать знакомую композицию на мраморе: дирижер в центре, слева оркестр и хор, справа прощающиеся с солдатами жены и дети, на втором плане справа строй солдат с винтовками за плечами идет к дымящему чуть в глубине паровозу.
«Поезд номер двадцать один Прага отправлением в 23 часа 44 минуты второй платформы нумерация с головы состава» объявил по громкой трансляции уверенный женский голос.
«Стерва», без злобы и раздражения, а как о чем-то само собой разумеющемся подумала Таня и пошла ко второй платформе.
Поезд уже подали, и их компашка все десять человек собралась у своего вагона, пересмеиваясь и перекуривая на морозе, пропитанном неистребимыми запахами вокзала. Ну, а в вагон садились уже под настоящую метель. Где-то там, за границами «зоны отчуждения», город стоял в пробках, но у них, отправляющихся отдыхать, настроение было веселое и уже вполне праздничное.
Татьяне досталось купе «сингл» такое же, как и остальные, только ехать ей предстояло в одиночестве «по должности положено». Девчонкам два двухместных. А вот ребятам-айтишникам соседнее, но уже трехместное, но это, как говорится, не страшно: парни молодые, в обиде не будут.
Усмехнувшись своему желанию вечно все контролировать и учитывать «Кто сказал про контроль и учет?» Татьяна достала из сумочки телефон.
Услышав знакомое «але», спросила:
Мам? Как ты там?..
А лекарство приняла?..
Да, уже из поезда, как обещала
Хороший поезд, да одна
Теперь не знаю, когда позвоню
Ложись, спокойной ночи! Целую.
Дав отбой, тут же выбрала следующий номер.
Олька! Привет, я уже в поезде. Нет, только тронулись. Не знаю, как с роумингом будет, так что на всякий случай «в полночь у амбара».
«В полночь у амбара», то есть послезавтра на Ратушной площади, напротив знаменитых часов и, разумеется, в шесть часов вечера «после войны».
Она улыбнулась, представляя встречу со старой еще со студенческих времен подругой, и с некоторым удивлением подумала, что в «те времена» им и в голову бы не пришло, что для того, чтобы увидеться, придется тащиться за тридевять земель и три границы. Сама Татьяна, поездив чуток после замужества по провинциальным гарнизонам, в конце концов, вернулась в Москву, а ее соседку по общежитию Ольгу Ремизову судьба занесла в Питер, да так там и бросила.
Не сложилась у Ольки жизнь, и бывшая «восходящая звезда» советского биатлона превратилась в тихую полноватую женщину-библиотекаря. «Тихоня Оля» Ну, где-то так и есть: тихая интеллигентная неприметная при всех ее немалых габаритах, она и сейчас не хотела ехать к сестре в Вену, не желая никому мешать, докучать, быть в тягость Вот ведь как бывает, а знали бы все эти товарищи ученые, приходящие в библиотеку Академии наук, как стреляла в свое время Ольга Ремизова! Как летела на лыжах к огневому рубежу Как, преодолевая закисление мышц, рвалась к финишу
Предвкушение встречи оказалось ничуть не хуже самого события. Оно было окрашено в мягкие пастельные тона и переживалось как предвкушение праздника. Немного тихой грусти, несколько веселых воспоминаний, ожидание легкого без «загрузов» общения, потому что Ольга это Ольга и есть.
Убрав было телефон, Татьяна достала его снова и, чуть посомневавшись, набрала еще один номер.
Грейси? сказала несколько удивленно и тут же перешла на английский: Это Татьяна из Москвы, еду в Прагу, решила поздравить вас с Новым годом, а то неизвестно как со связью будет, да и роуминг дорогой Да, если можно
И услышав наконец сквозь шум падающей воды знакомое «Привет, Пятачок! Что случилось?», ответила:
Ничего, еду в Прагу, встречусь там с Олькой, ты ведь будешь звонить на Новый год, а как со связью будет неизвестно. Еще перепугаешься, вот и предупреждаю. Да, тебе тоже здоровья и счастья в личной жизни!
Татьяна улыбалась настроение предпраздничного ожидания усилилось.
А минут через пять «соседи» зазвали на «стременную» отметить отъезд коньячком или мартини по желанию, шампанское решили оставить на празднование завтрашнего «нерусского» Рождества. Выпив пару глотков коньяку с мороза оно и хорошо, Татьяна пошла спать, попросив ребят сильно не шуметь, но те и сами долго сидеть не стали. Судя по долетавшим до нее звукам, приняли еще по одной, сходили в тамбур покурить, проведали девчонок и довольно быстро угомонились день был длинный и суетный «Обычный» предотпускной день, когда надо «обрубать» стремительно вырастающие со всех сторон концы. Вот и вымотались. Вымоталась Татьяна сама не заметила, как уснула. Впрочем, в поездах она, как ни странно, всегда спала хорошо, и даже более того любила в них спать, в отличие от многих своих знакомых.
Майкл Мэтью Гринвуд, Лондон.
21 декабря 1935 года
За плотно зашторенными окнами, по-видимому, шел дождь. Возможно, скорей всего, но не обязательно Хотя нет, все-таки дождь. Холодный зимний, если зима, холодный летний если не зима. Но декабрь это зима, не так ли, джентльмены?