– Храбрость – ваш долг?
– Невзирая на то, что тебе хочется сейчас. Да, – ответил Донал.
– Да, – задумчиво протянул Ар‑Делл, – да, – повторил он, поставил пустой бокал на бар и нажал кнопку. – Думаю, что вы действительно храбры, – сказал он, следя, как исчезает пустой бокал и появляется полный.
– Я – дорсаец, – сказал Донал.
– Ах, избавьте меня от восхваления вашего происхождения! – резко сказал Ар‑Делл и схватил вновь наполненный бокал. Когда он повернулся к Доналу, лицо его было искажено. – Иногда нужна гораздо большая храбрость. И если дело только в происхождении... – Он внезапно замолчал и наклонился к Доналу. – Слушайте, – прошептал он, – я – трус.
– Вы уверены? – Спокойно спросил Донал. – Откуда вы это знаете?
– Я болезненно труслив, – шептал Ар‑Делл. – Я боюсь Вселенной. Что вы знаете о математике социальной динамики?
– Математическая система, дающая предсказания? – спросил Донал. – Мое образование лежит в несколько ином направлении.
– Нет, нет! – раздраженно ответил Ар‑Делл. – Я говорю о статистике социальных анализов в их экстраполяции на долгие сроки с расчетом увеличения народонаселения. – Он еще более понизил голос. – Они дают точную параллель со статистикой теории вероятности.
– Мне очень жаль, – сказал Донал, – но для меня это ничего не значит.
Ар‑Делл схватил руку Донала своей неожиданно сильной рукой.
– Вы не понимаете? – пробормотал он. – Но возможна вероятность любого события, и в том числе, всеобщего разрушения. Оно придет, потому что оно возможно. Итак, наша социальная организация увеличивается в размерах, возрастает и возможность разрушения. Мы уничтожим сами себя. Другого исхода не может быть. Вселенная – слишком ненадежный для нас костюм. Она позволяет нам расти слишком быстро. Мы вырастем до критической массы, – он щелкнул пальцами, – и тогда – конец!
– Ну, это проблема далекого будущего, – сказал Донал. А потом, не понимая, почему его собеседник так встревожен, мягко добавил, – но почему это так беспокоит вас?
– Неужели вы не понимаете? – сказал Ар‑Делл. – Если всюду все исчезнет, как если бы его никогда и не было, в чем тогда смысл нашего существования? Я не имею в виду вещи, созданные нами, они и так скоро исчезнут. Или знания... Это лишь слабое отражение того, что можно прочесть в открытой книге природы. Я имею в виду то, чего не было в природе, что мы принесли в нее. Это любовь, доброта, храбрость...
– Значит, из‑за этого вы много пьете? – мягко спросил Донал, освобождая свою руку.
– Я пью потому, что я трус, – сказал Ар‑Делл. – Я все время ощущаю эту ненормальность во Вселенной. Алкоголь помогает мне на время забыться. Поэтому я и пью. Я нахожу храбрость на дне бутылки, а храбрость нужна и для того, чтобы перенести временной сдвиг, не прибегая к лекарствам.
– Но зачем? – спросил Донал, пытаясь скрыть улыбку. – Зачем вам это?
– Я гляжу в лицо хоть небольшой, но опасности. – Ар‑Делл глядел на него своими темными глазами. – Однажды такой временной сдвиг будет последним, и нас разорвет на мельчайшие клочки. И я встречу это в ясном сознании.
Донал покачал головой.
– Вы не понимаете, – сказал Ар‑Делл, откидываясь в своем кресле. – Если бы я работал, я не нуждался бы в алкоголе.