Здесь я, чего орешь, старая? Если до сих пор не сдох, значит, и сейчас не сдохнет!
Поговори у меня! Помоги перевернуть.
Его ухватили еще одни руки, на сей раз совсем неласковые, послышалось короткое хеканье и точно мешок, перекатили на бок, так что он с размаху ткнулся носом в плетеную стенку. Маленькие, но крепкие ладошки уперлись в плечи, а смутно знакомая острая коленка под поясницу и он взвыл от боли, когда на спине вдруг что-то рванули, отдирая с хрустом ему показалось, что клок его собственной шкуры!
Тихо-тихо снова забормотала никса. Воды чистой мало, повязку не размочишь, так отдирать пришлось Сейчас перевяжу, промою, будешь ты у нас молодцом позади захлюпало, а потом по спине прошлось мокрое, холодное Больно! Невольный стон вырвался из груди и снова женщина ласково зашелестела. Еще чуть-чуть
Да какие тихо, какие чуть-чуть! Он ведь помнил! Как гонял эту недодраконицу Кризу по всему небу Пока эта тварь, не владеющая огнем, ни даже водой или воздухом, каким-то невероятным способом сумела его нет, не победить, разве можно назвать подлость победой? Переиграть! Как она там орала «я лекарь!» И полосовала когтями его крылья. Да как она посмела она лечить должна, а не использовать свои знания вот так гнусно Ну, ничего! Он жив и он ее золой пустит! Вот сейчас перекинется он снова взвыл еще одну повязку отлепили от ноги, сквозь звон в ушах тихим рокотом долетали успокаивающее бормотание никсы и короткие злые реплики мальчишки.
Он и мгновения больше не собирался это терпеть! Сейчас он превратится и уберется как можно дальше из вонючей никсовой норы, а уж потом подумает, что ему делать. Он привычно напрягся, с мимолетным злорадством представив, как разлетаются в клочья плетеные стены и низко нависающий потолок, как что-то недобро бурчащий человечек отлетает прочь от разворачивающегося крыла и пусть будет благодарен, если его походя не придавят лапой Он напрягся и
Ничего. Он по-прежнему лежал, уткнувшись носом в стенку, а никса и мальчишка возились с его ногами ногами, не лапами! В груди словно ледяная змейка зашевелилась. Он напрягся еще, точно надеялся выдавить привычный и родной драконий облик на поверхность
Ничего.
Заживает как на оборотне! никса засмеялась. Только вот тут и тут ее холодные влажные пальцы коснулись его спины и затылка. Сперва затягиваться начали, а теперь она не закончила.
Ага! Прям дырки Будто клыками проткнули. мальчишка совершенно бесцеремонно ощупал ему спину и затылок. И на груди дыра тоже не заживает! снова ухватил его за плечи и встряхнул, переворачивая.
Его перекрутило, как деревенские бабы перекручивают выстиранное в речке белье, и он дохнул мальчишке прямиком в лицо. Пусть огонь опалит неприспособленные для этого легкие и глотку, лишь бы увидеть, как у человечьего ублюдка вспыхнет голова, и он пронзительно заорет и замечется, натыкаясь на стены и свою подружку-никсу!
Из груди вырвался сдавленный хрип, тонкая ниточка слюны повисла на губе.
Точно шилом пырнули! Или когтем радостно сказал мальчишка, тыча ему пальцем в грудь.
Ледяная змейка в этой самой груди разрослась в целого ледяного змея, обвив его тугими кольцами. Когтем пырнули. Он должен был ее сжечь! Дохнуть пламенем в наглое человечье лицо, осмеливающееся прикидываться драконьей мордой, и смотреть, как зубастая ухмылка стекает вместе с расплавленной чешуей. А потом коготь Кризы вошел ему между чешуек и его огонь исчез. Ее зубы вонзились в гребень и в спину, в гребень и в спину
«Это она. Я не знаю, как она это сделала, но точно она! У меня больше нет огня, нет крыльев, я я больше не могу стать змеем?»
Да будь ты еще раз проклята, лекарка, лучше б ты меня убила! содрогаясь всем телом от подступающих к горлу рыданий, заорал он.
Никса и мальчишка дружно шарахнулись только что нависавшие над ним лица исчезли из поля его зрения, мгновенно царила тишина, потом мальчишеский голос задушенно пробормотал:
Говорил я тебе, нечего подбирать каждого, кто на берегу валяется! Этот, вот, и сам не хотел. физиономия мальчишки снова появилась над ним, он хмуро поглядел на лежащего. Ты это Не ори! Если чего не нравится, Ашша не убьет, она добрая, а я так с дорогой душой пристукну.
Митрошка, замолкни! Ашша склонилась, снова водя мокрыми косичками по груди. Нагло ухватила его за подбородок, покрутила голову туда-сюда, оттянула веко и по рукам ей не дашь! Он пытался, но рука не поднялась. Точнее, поднялась, чуть-чуть, потом обессилено упала на грязный тюфяк. Очнулся! Конечно, больно ему, плохо, вот и несет всякую чешуйню.
«Не смей говорить с истинным змеем Лун как с равным, ты, недоразумение! хотелось рявкнуть ему, но в пересохшем горле только заклокотало.
Тебя же покормить надо! Митрошка, рыбу в бульон разомни и неси сюда.
Вот еще! Мало, что ты с ним три седмицы возилась! Лучше сама съешь.
Вот ты безголовый, чисто аримфей! Три седмицы потратила, а теперь из-за твоей жадности все ветром пустить? Ему же силы нужны! Тащи рыбу, не спорь!
«Три седмицы думал он, пока ворчащий мальчишка выползал наружу. Я провалялся здесь а кстати, где?»
Где я? насилуя отзывающееся огнем горло, прохрипел он.
Так на Болоте! никса уложила кольца хвоста и устроилась рядом с его тюфяком, едва не упираясь белесой макушкой в низкий плетеный потолок. Сунувшийся внутрь Митрошка протянул ей парящий глиняный горшок и деревянную ложку, полоснул гостя неодобрительным взглядом и снова скрылся. Мы с Митрошкой тебя возле протоки к Молочной нашли, на берегу лежал.
Валялся! из-за плетеной завесы откликнулся вредный Митроха. Весь бульон Ашша на тебя переводила, а теперь еще и рыбу!
Помолчи! добродушно отмахнулась никса. А ты ешь давай! она нацедила в ложку рыбного бульона с плавающими на поверхности жирком и растоптанным в кашицу белым рыбьим мясом.
Он содрогнулся от бьющего в нос рыбьего запаха и хотел уж отвернуться, но тут внутренности скрутила голодная судорога, а желудок взвыл так страстно, что, попробуй он отказаться, наверное, сам бы выскочил из тела и накрыл горшок собой. И переварил. Вместе с горшком.
Ну тихо-тихо! засмеялась Ашша. Ложку не откуси. Оголодал, значит, выздоравливаешь.
Бульон был теплый, жирный и довольно противный: резкий запах не заменял почти полное отсутствие вкуса соли не было, а плавающие на поверхности травки не спасали дело.
«Вот встану на ноги и уйду. подумал он, пока никса бережно подносила ложку к его губам. Если меня искали, теперь уж бросили. Поправлюсь и пойду. Куда пойду? В Змеевы Пещеры? Да-да, в Пещеры!» он подумал о своих покоях, всегда казавшихся ему слишком маленькими и скромными, особенно по сравнению с анфиладой залов, принадлежащих братцу Айварасу. Теперь он вспоминал их с умилением они были уютные, и он обставил их целиком по своему вкусу, включая всякие пусть ничтожные, но забавные штучки из человечьего мира. А еще там был теплый бассейн, и пуховая перина на высоком ложе, и огромный, пышущий жаром камин. Его передернуло от гуляющего по ногам влажного холода, нестерпимо захотелось туда, домой, вызвать пару юрких змеек а не эту вот полузмеищу! заказать жареного мяса и горячего вина со специями
«Я вернусь! истово подумал он. Надо будет повинюсь и пообещаю, что больше так не буду и Мать поверит, она меня не бросит и А если нет? Не поверит, бросит и зачем я ей теперь нужен, если я больше не крылатый змей? И даже вообще не змей» он протяжно всхлипнул, давясь бульоном.
Ну-ну старая никса погладила его мозолистой ладонью по щеке. Молодой парень, сильный Потерпи выздоровеешь, все у тебя будет хорошо! Тебя как звать-то хоть, болезный?
Татль Татльзву давясь то ли стоном, то ли слезами прошептал он.