Мой язык, мое небо тут же ощутили божественный вкус этой жирной, в меру просоленной и начесноченной массы, пропитанной ароматом лаврушки, сохранившего летний запах укропа, перца и еще какой-то специи сейчас я понимаю, что это был тмин. Все это создавало непередаваемый вкусовой букет, вызывающий мощную реакцию слюнных желез.
Прижмурив глаза от удовольствия, я проглотил первую порцию этого деликатеса и только тут обратил внимание, что в столярке стояла тишина, нарушаемая лишь пощелкиванием пара в трубах парового отопления: оказывается, дядя Миша уже успел раздать бутерброды с салом всем, кто был в столярке (с ним человек пять-шесть), и все дружно уплетали их, в том числе и наш бригадир, мой дядя Равиль-абый
Все, все, на этом прекращаю дразнить тех, кто на диете и тех, кто вообще не ест сала. К последним вроде бы должен относиться и сам автор текста. Но я, татарин, выросший среди русских, можно сказать, с детских лет познал вкус свинины.
В прииртышском селе Пятерыжск, где мы поселились после переезда из Татарстана, практически не было такой семьи, в которой бы не содержали свиней. Всеядность этих животных, облегчающих проблему кормления, быстрый рост (начав откорм поросят с ранней весны, к началу зимы уже получаешь взрослых, весом нередко за сто кило, свиней), хорошие гастрономические свойства мяса и сала это те плюсы, которые издавна подвигают сельчан на занятие домашним свиноводством.
Глядя на русских (украинцев, немцев, белорусов и т. д.) и оценив выгоды разведения свиней, с годами это дело стали с охотой осваивать и «басурманы», живущие среди славян. У нас в подворье была полная толерантность в отношении ассортимента домашних животных: в закутках блеяли овцы и мемекали козы, мычали коровы и телята, мирно похрюкивали в своем свинарнике пухнущие, как на дрожжах, поросята, я уж не говорю о курах и утках.
Летом мясо нам на стол «поставляли» куры и изредка овцы, телят обычно выращивали на сдачу в заготскот, и это приносило ощутимую прибавку в семейный бюджет. Ну, а запасы мяса на зиму давали именно свиньи. В 5060-е холодильников у сельчан не было, поэтому свинина замораживалась в холодном чулане, сало засаливалось впрок в деревянных ящиках и, отправленное с приходом теплых дней в подпол, могло держаться там хоть все лето, до очередного забоя очередной бедной хрюшки (ну что поделать, такова уж их судьба) на следующую зиму.
Единственный, кто не употреблял свинину в нашей семье, была мама. Но она понимала, что трех пацанов, дочь и нашего отца, всегда занятого тяжелой физической работой в совхозе, надо было чем-то кормить. И хоть сама не ела свинину, но для нас готовила. Суп или борщ на свином мясе, правда, могла похлебать, но наливала его себе без мяса. Когда дома появлялась колбаса а это случалось довольно редко, мама не могла себе отказать в удовольствии полакомиться ей. Но всегда выковыривала из своих колбасных кружочков кусочки сала, во избежание, как она полагала, греха. И это нас забавляло: колбасная масса в любом случае содержала в себе какую-то долю свинины.
Став взрослым и самостоятельным и, следовательно, получив возможность общаться с людьми не только из своей деревни, я видел, что свинину и сало с удовольствием едят и многие молодые казахи, хотя свиней при этом могли и не держать. А русские, в свою очередь, если попадали в гости к казахам, не чурались бесбармака из конины, вкуснейшей конской колбасы казы. И это правильно, это и есть взаимопроникновение национальных культур на основе обмена кухнями, это позволяет людям лучше узнавать и понимать друг друга.
Я с уважением отношусь к людям, придерживающихся религиозных норм и правил и потому отказывающихся от не халяльной, не кошерной пищи это их выбор, их образ жизни. Но и не осуждаю тех, кто, вопреки убеждениям далеких предков, стал употреблять в пищу то, что когда-то считалось запретным времена-то меняются, условия жизни тоже, и то, что считалось когда-то догмой, становится простым пережитком, предубеждением.
Как на мой взгляд, так есть можно все, что нравится, что хочется попробовать (я вон уже лягушек отведал, и крокодилятину, страусятину, и даже акулу жареную ел!). Главное, друзья мои не «ешьте» себе подобных! Вот это грех из грехов, ничем не оправдываемый
Эк, куда меня занесло, однако! На чем же это я споткнулся и пустился затем в невнятные рассуждения? Ах, да! Перекусив бутербродами с салом, наша бригада затем с новыми силами вышла на тридцатиградусный мороз встречать очередную порцию бетона и задорно, с шутками и прибаутками залила его в формы, накрыла крышкой запарочную камеру и успешно завершила свою смену. Хороший перекус он любому делу великое подспорье!
КАК РОДНАЯ МЕНЯ МАТЬ ПРОВОЖАЛА
В армию я уходил не из дома в Казахстане повестка пришла мне на Урале, в Краснотурьинске, где я чуть больше года трудился на заводе ЖБИ бетонщиком. Рассчитавшись и простившись со своей бригадой, я, перед тем как явиться в военкомат, решил съездить в ставшее мне родным село Пятерыжск на Иртыше. Как-никак, там мои родители, братишки и сестренка, одноклассники, и мне очень хотелось повидаться с ними, перед тем как отправиться на два года в полную неизвестность.
Хотя, что там неизвестного я призывался в прославленную Советскую Армию, отслужить в которой в те годы считали за честь подавляющее большинство парней. И обычно проводы в армию превращались в большое и праздничное событие, что в городе, что в деревне. Я пробыл дома всего несколько дней, повидался со всеми, кого хотел увидеть. А перед отъездом родители устроили мне, как и полагается, проводины: нажарили-напарили всего и накрыли длинный стол, за которым собрались десятка три моих друзей и родственников большего числа гостей наша скромная хата просто не разместила бы.
В общем, все остались довольны и я, и гости, и родители тем, что все остались довольны. Правда, мама моя весь вечер нет-нет, да всплакнет, глядя на меня. Я даже начал смущаться ну как же, я же мужик, без пяти минут защитник Родины, а по мне слезы льют, и все это видят. Не оставила мама свое мокрое дело и наутро, когда меня отвезли в райцентр, откуда я должен был уехать на автобусе до Омска, а затем поездом до Краснотурьинска. Наконец, пожав всем руки и неловко ткнувшись губами в мокрую от слез мамину щеку, я с облегчением забрался в автобус, еще успел помахать провожающим меня односельчанам и поехал.
А перед глазами все еще стояла плачущая мама, и я был сердит на нее: ну, что она опять устроила мне при всех, как какому-нибудь маменькиному сыночку, а? Я вон сам в семнадцать лет уехал на Урал, у меня уже больше года трудового стажа, в армию вон берут, значит не задохлик какой, а она все рыдает. Ну что это такое, ей-Богу?!. Но вскоре я уже сидел в вагоне своего поезда, пытался заигрывать с молодой и симпатичной проводницей и напрочь забыл обо всем, что было со мной и вокруг меня до этого. Молодость, что с неё взять? А всего через четыре дня, когда я уже вечером следующего дня должен был отправиться на вокзал, где группу призывников должны были посадить в поезд на Свердловск работники военкомата, ко мне в комнату (койко-место в общаге я еще не сдал) поднялась с первого этажа недовольная вахтерша и сказала, чтобы я шел к телефону.
А кто звонит-то? с недоумением спросил я за весь год проживания в общаге мне сюда звонили всего пару раз, и это для меня в известной степени было событием.
Твои родичи, пробурчала тетя Глаша. Иди уже, и долго телефон мне не занимай!
Я спустился к вахте, взял лежащую на столе трубку и солидно сказал:
Слушаю вас!
Сыночек мой, это я сказала трубка маминым голосом, и я чуть не уронил ее на пол.