С годами губернатор Ванг проявлял особый интерес к моему отцу, будто он видел в нем своего заклятого врага. Зачастую сельские жители рассчитывали на то, что мой отец будет просить чиновников о снисхождении в тяжелые времена. Он своими глазами видел, как страдает народ, но по-прежнему подчинялся прихотям губернатора. Возможно, именно поэтому мне трудно понять отца. Это самая непростительная верность. Особенно, когда в глубине души я знаю, что губернатор Ванг мог бы сделать куда больше, чтобы остановить отравления, а порой, заглянув еще глубже в себя, я даже подозреваю, что он сам за этим стоит.
Я так и сижу в дружеской тишине с Яо, делая глотки рисового вина, пока мои руки и щеки не становятся теплыми и их не начинает покалывать.
После того как разливаются последние капли, мы чокаемся чашами и опустошаем их. Мужчина вздыхает.
С годами ты начинаешь понимать, что все само собой возвращается на круги своя, произносит Яо с мечтательной интонацией. Все меняется, а затем возвращается к тому, что было. Звезды продолжают свой путь, пастух всегда воссоединяется со своей возлюбленной[3]. В каком-то смысле это утешает. Не дает тебе чувствовать себя одиноким.
Мужчина похлопывает меня по плечу и встает, оставляя меня наедине с собственными мыслями.
Я смотрю на воду. Никогда прежде не думала об этом, но он прав. Я действительно одинока, и это не просто тоска по дому. Я всегда чувствовала себя так, будто мне не место в деревне. Иногда, поздно ночью, когда Шу мирно отдыхала, а сон не приходил ко мне, в моей голове появлялись путаные мысли. Они укоренились внутри меня и до сих пор отказываются уходить прочь. Они шепчут ужасные вещи: например, что мой отец хочет, чтобы это я была больна, а не Шу. Или что моя семья была бы куда счастливее, если бы я ушла.
Отец живет в своем собственном мире, где каждый из нас играет свою роль, соответствуя представлениям о хорошем враче и его примерных дочерях. Он всегда считал, что если бы я говорила верные слова и поступала должным образом, то я бы не навлекла на наш дом такие беды.
Даже когда мама была жива, а я была счастлива, проводя время в саду со своей семьей, мне всегда казалось, что я вращаюсь вокруг них, словно планета, но при этом следую своему собственному курсу, однако не ведая при этом, куда он меня заведет.
Возможно, я вот-вот это узнаю.
Глава 4
У меня сводит ноги после ночи беспокойного сна на борту парома, когда на следующее утро я наконец прибываю к западным воротам дворца и царящему там хаосу. Я примчалась сюда сразу же, едва сойдя на берег, успев лишь в спешке попрощаться с Лифен и ее семьей. У меня не было времени даже мельком осмотреть город; я должна получить доступ во дворец до времени, которое указано в свитке, в противном случае ворота для меня будут закрыты.
Люди толпятся на улице возле ворот, вытягивая шеи, чтобы лучше видеть происходящее. Биение сердца отдается у меня в горле, я в предвкушении. И вот толпа несет меня ближе ко входу. Охранники ждут у дверей, с измученным видом поглядывая на встревоженного чиновника, который, похоже, раздражен тем, что ему поручили это задание. Он пускает только тех, у кого на руках есть приглашение.
Некоторые шеннон-ши хорошо известны в столице: они сопровождают своих учеников до ворот, и при виде них чиновник кланяется, позволяя им пройти, даже не заглядывая в свитки. Некоторые в толпе выкрикивают их имена, аплодируя. Моя мама не знала подобного признания в нашей деревне, и мне больно видеть это, осознавая, что ее могли уважать, вместо того чтобы принимать ее умения как само собой разумеющееся.
«Изменения происходят медленно», говорила она. Вдовствующая императрица признала это. Она была той, кто возвысил шеннон-ши при дворе, она утвердила наше мастерство в качестве врачебного искусства. Именно императрица была той, кто поощрял обучение, начиная от деревенских аптекарей до самого высокооплачиваемого императорского врача. Объединение традиций старых и новых. Но в нашей провинции к магии шеннон-ши до сих пор относились с опаской, особенно если ей занималась женщина.
Чиновник бросает беглый взгляд на мой свиток, прежде чем махнуть мне рукой. Те из нас, кого допустили, столпились в маленьком дворике. Я мельком вижу дворец через слегка приоткрытую дверь. Буйство зелени у входа, подстриженные кустарники и декоративные деревья. Блеск отполированных перил, что ведут вниз по дорожке. Зайти так далеко и получить отказ Я не имею права даже думать об этом.
Могу ли я привлечь ваше внимание, другой придворный чиновник взбирается на импровизированную сцену посреди двора. В «Книге чая» признано сто десять шеннон-ши. Чтобы убедиться в том, что вы действительно являетесь шеннон-ту под их предводительством и можете войти во дворец, мы проведем для вас простой тест, направленный на подтверждение ваших навыков.
По толпе проносится гул, пока мы обмениваемся неуверенными взглядами.
Выстройтесь в линию, снова закричал чиновник, и мы начнем.
Да уж, и впрямь имеет смысл проверить тех, кто мог заполучить свиток незаконным путем, например, таких как я. Мои ладони становятся влажными. Я пытаюсь украдкой вытереть их о тунику.
Невысокая девушка с длинной косой на макушке врезается в меня. Она шепчет извинение и интересуется:
Как думаешь, что они будут спрашивать у нас?
Не знаю. Я встаю на цыпочки, чтобы разглядеть происходящее. Участники выстроились у палатки у вторых ворот, но то, что происходит внутри, предусмотрительно скрыто от посторонних глаз.
Отойдите в сторону, с пренебрежением бросает один из молодых людей, проходящих мимо. На нем темно-коричневая туника с красивой синей вышивкой на воротнике и рукавах, наверное, кто-то часами трудился над ее изготовлением. Парочка деревенщин.
Я смотрю прямо на него, вскипая от брошенного оскорбления. Он посчитал, будто мы настолько бедны, что нам приходится питаться грязью.
Девушка, которая стоит рядом со мной в очереди, ощетинивается и шипит на него:
Что ты сказал?
Он лишь смеется.
Котенок из Юнь думает, что у него есть когти.
Мне достаточно быстрого взгляда на охрану, которая расположилась по периметру, чтобы напомнить себе о том, что мне не стоит начинать перепалку, даже если сейчас руки у меня так и чешутся толкнуть его в лужу грязи, где ему самое место. Я плетусь за девушкой, опустив голову.
Ты из провинции Юнь? бормочу я в попытке завязать разговор, чтобы отвлечь себя и не ударить кулаком в это высокомерное лицо. Мне мало что известно о Юнь, помимо того что женщины оттуда обычно заплетают себе длинные косы, перебрасывая их через плечо либо же закрепляя на макушке в кольцо.
Девушка качает головой и закатывает глаза.
На самом деле я с «бедного и грязного» плато Калла. Я отмечаю для себя ее теплый медовый цвет лица признак того, что она проводит на солнце куда больше времени, чем я.
Я Нин, из «отсталой» провинции Су.
Я Лиан. Тигрица Севера. Она рычит, но свирепость тут же сменяется хихиканьем. Я тоже смеюсь, радуясь, что я не единственная шеннон-ту, которая приехала издалека, чтобы принять участие в состязании.
Вскоре мы оказываемся в первых рядах. Я ныряю в палатку. Внутри за столом сидит мужчина в официальной мантии, а по обе стороны от него стоят охранники. На стене над его головой развевается знамя Дакси и огромный императорский дракон.
Покажи нам свои вещи, после официального жеста охранники продвинулись вперед.
Подождите! Я пытаюсь возразить, но они снимают коробку с моей спины и вынимают мешок с теми немногими вещами, что я принесла с собой.
Мы обязаны сделать это, чтобы обеспечить безопасность королевской семьи, продолжает чиновник равнодушно.