А-а! Он, значит, предлагает мне работу не в штате разведки, а как бы по совместительству!? Но в Париже! Притом собирателем и аналитиком информации! А это неплохо! анализировал Кочет.
«А вы сказали: «пока»!? Это значит, что может быть и дольше. Но я хотел уже с этого сентября учиться в дипшколе!».
«Представляете? Я тоже! Но туда можно и не попасть, к тому же возраст у вас уже так что думайте! Но можете, конечно, отказаться. Тогда, сами понимаете, и с учёбой может не получиться, и тем более работа во Франции может не состояться!».
А ведь он меня немного шантажирует! Но прав, чертяка! Придётся соглашаться! В конце концов, даже если после этой годичной командировки я больше не попаду за границу и с учёбой пролечу всё равно хорошо! А ведь мне, пожалуй, будет весьма интересно побыть в шкуре политического разведчика нашей страны! неожиданно пронеслось в голове у аналитика.
И в результате Пётр Петрович согласился с предложением Агаянца на годичную командировку в Париж в интересах советской внешней разведки.
«Аль! Собирайся! Мы едем на год в Париж!» прямо с порога ошарашил Пётр жену, в этот момент читавшую письмо от друга семьи Михаила Андреевича Медведева, интересовавшегося делами молодожёнов, знакомству которых он был главным виновником.
«Вот это да!? не зная, радоваться ей или нет, ответила Алевтина А почему так неожиданно? Ты ведь должен был с сентября опять учиться, только теперь в дипшколе!?».
«Вот именно, что опять! Да ну её, к чёрту эту учёбу! Надоело! начал, было, Пётр, но, боясь сглазить, сознался Да нет, шучу! На этот год ещё неизвестно, попаду я или нет! А вот после командировки гарантия!».
«А-а! Ну, тогда хорошо! Едем!» уже радостно согласилась она.
И у супругов Кочет началась интенсивная подготовка к срочному отъезду за границу, который намечался через две недели.
Алевтина первым делом съездила в школу и оформила срочное увольнение в связи с загранкомандировкой мужа, снявшись и с партучёта.
Директор школы Екатерина Кузьминична Осипова очень огорчилась новостью, но поняла и приняла её, пожелав, зарекомендовавшей себя хорошей учительницей, Алевтине Сергеевне через год вернуться на прежнее место работы.
Алевтина отдала все свои документы мужу, после чего тот, уже получив официальное назначение, съездил в военкомат, посетил домоуправление и отвёз все необходимые документы для оформления в отдел кадров МИДа, тоже снявшись с партучёта.
Параллельно супруги занялись подготовкой вещей и одежды.
Тут-то Алевтина была вынуждена признаться мужу о своей, давно мучавшей её, гражданской обязанности.
Оказывается ещё в прошлом году, по приезде в Москву, на неё вскоре вышел сотрудник НКВД, передавший привет от бывшего её деревенского куратора, и представившийся новым.
Раньше, во время войны, после смерти в 1944 году отца Сергея Ивановича в школу к ней неожиданно пришёл уполномоченный местного отдела НКВД СССР и предложил ей продолжить дело отца, в общем, став осведомителем. Алевтине очень не хотелось быть стукачом, но патриотический, партийный и дочерний долг взывали к сотрудничеству с органами НКВД. И вот теперь этот хвост потянулся за нею в Москву. Её просто передали по инстанциям из рук в руки.
И она снова была вынуждена согласиться.
Тем более, что «стучать» было не на кого она ещё никого не знала, а учителя в школах тем более в московских, как правило, были людьми проверенными.
Мужу же она об этом сообщила только сейчас, когда на повестку дня встал вопрос их отъезда за границу.
«Ну, и хорошо! Теперь нам точно вместе разрешат поехать во Францию! И я теперь спокоен буду, что моя жена тоже при деле» успокоил её Пётр Петрович, немного поёжившись от, пробежавшего по его спине, лёгкого холодка от испуга.
Ну, надо же! Оказывается, моя жена сотрудничает с НКВД!? Мне в своё время удалось этого избежать, а ей, бедняжке, видимо не удалось! Ну, хорошо хоть, что теперь призналась! пронеслось в голове у растерявшегося и чуть для защиты подсознательно нахохлившегося Кочета.
И действительно, Алевтине Сергеевне удивительно быстро дали разрешение на выезд за границу.
Теперь супругам предстояло несколько приодеться. К счастью хорошими знакомыми Петра Петровича были супруги Сахаровы, а Екатерина Дмитриевна занимала один из руководящих постов в Общесоюзном Доме моделей одежды на Кузнецком мосту в доме 14. Кочету достаточно было выйти из подъезда МИДа, повернув направо, чуть спуститься вниз и перейти на другую сторону, чтобы оказаться в вотчине Екатерины Сахаровой.
Та быстро вошла в суть дела, и уже на следующий день Алевтина и её муж были одеты с иголочки, и даже несколько на западный манер. А чтобы не ставить своего однокурсника в затруднительное материальное положение Екатерина Дмитриевна подарила супругам и некоторые выставочные модели из своей коллекции, прокомментировав это:
«Петь, я Вам дарю вот эти мои коллекции! И будем считать, что Вы теперь мои представители, модели, в Париже!».
Так что пользоваться специальным ателье для выезжающих за границу мидовских работников, также расположенном на Кузнецком мосту вблизи Дома моделей, им не пришлось.
Перед первой поездкой в Париж Петра Петровича Кочета неожиданно пригласили к высшему руководству МИДа.
Пётр Петрович, вы только не волнуйтесь, но вас, кажется, сейчас повезут к самому товарищу Сталину машина заказана!» шепнул ему в приёмной Борис Фёдорович Подцероб, открывая дверь кабинета Молотова.
«Пётр Петрович! Вас хочет видеть сам товарищ Сталин! сразу объявил, робко вошедшему, министр иностранных дел Вячеслав Михайлович Молотов Мы едем в Кремль!».
На выходе из МИДа к ним присоединился и Иван Иванович Агаянц.
По дороге в машине Вячеслав Михайлович напутствовал теперь своего дважды подчинённого только молча слушать вождя и не спорить, кратко и по существу отвечая на его вопросы.
«А в основном мы будем отвечать!» успокоил и Агаянц.
«А подробно о ваших задачах я расскажу вам позже у себя в кабинете!» повернулся Молотов к Кочету, внимательно разглядывая его.
«А я вас вспомнил, и вашу забавную стенограмму! Вы меня тогда так позабавили! И не только меня! Кстати, её чтение тогда вмиг разрядило наряжённую атмосферу и всё пошло к согласию! Да, помню, помню, хотя прошло столько времени!? Не знал, что вы у меня работаете. Не знал. Да, жаль было потерять Феликса Эдмундовича! А вы помните его?!».
«Конечно! И Иосифа Виссарионовича тоже!» ответил Кочет, одновременно подумав:
А это уже интересно! А если бы знал, что бы тогда для меня изменилось? А-а? Наверняка в лучшую сторону! Эх! Телок я всё же! Сколько хороших возможностей в своей жизни упустил?!
«Как, где? Наверно на мавзолее?!» почему-то вдруг съязвил министр.
«Да нет! Два раза видел и даже говорил с ним, как с вами сейчас! Но, конечно, в основном говорил Иосиф Виссарионович, а я только внимательно слушал и внимал ему!».
«А-а! Когда же и где?!».
«Первый раз в Серпухове приносил ему в штаб бумаги! Я посыльным был. А второй раз здесь, в Кремле на его встрече с редакцией журнала «Красная молодёжь» я работал в редакции. Он тогда ещё невольно моим сватом стал!».
«Да-а?! удивлённо протянул министр Так не исключено, что Иосиф Виссарионович вас сейчас вспомнит! У него очень хорошая память, в том числе на лица! Впрочем, как и у меня!» обрадовал своего коллегу Вячеслав Михайлович.
И, действительно, когда все расселись, прохаживавшийся по большому кабинету и находящийся в хорошем расположении духа вождь, попыхивая трубкой, остановился напротив сидящих на огромном кожаном диване гостей, из-за чего те дружно вскочили. Однако Сталин всех усадил обратно. Но садившегося, согласно этикету последним, Кочета он вдруг задержал жестом, подойдя к нему ближе, пристально глядя в глаза.