– Уйти просто так? Ни за что на свете! Из того, что я знаю, следует, что ты вполне можешь быть Призраком!
– В самом деле? А кое-кто уверял меня, что Призрак – это Уолтер Плюм, – ухмыльнулся Андре. – И с кем еще ты успела поделиться своими соображениями? Так вот тебе новое известие: говорят, Уолтер Плюм мертв…
– Ошибаешься, он жив!
Агнесса выпалила это не подумав, она просто хотела немножко сбить с него спесь. И ей это удалось. Однако выражение, появившееся на лице Андре, нисколечко не обрадовало ее.
Скрипнула половица.
Оба повернулись на звук.
Рядом с книжным шкафом в углу стояла вешалка, на которой висели несколько пальто и плащей. И конечно, только из-за странного смешения теней и только под каким-то необычным углом зрения могло показаться, что там прячется некая женщина…
– Чертов пол, – выругалась матушка, проявляясь из пальто.
Как позже рассказывала Агнесса: не то чтобы матушка была невидима. Она всего-навсего стала частью обстановки, а потом опять выступила на передний план. И она никуда не уходила из комнаты, просто некоторое время ее в комнате не было. Таким же умением владеют все хорошо вышколенные слуги – они все время рядом, но вы их не видите.
– Но… Откуда?… – недоуменно покачал головой Андре. – Я же осмотрел всю комнату!
– Видеть значит верить, – спокойно ответила матушка. – Разумеется, есть и обратная сторона медали, а именно: верить значит видеть. Последнее время тут слишком многому верили. Но я знаю, что ты не Призрак… И что же ты шныряешь по комнатам, в которых тебе нечего делать?
– Я, кстати, могу задать такой же воп…
– Мне? Я ведьма, и довольно хорошая.
– Она, э-э, из Ланкра. Оттуда же, откуда я, – промямлила Агнесса, стараясь смотреть себе под ноги.
– О? Не та ли, которая написала книгу? – усмехнулся Андре. – Люди много говорят про…
– Нет! Я гораздо хуже, понятно?
– Это правда, – промямлила Агнесса.
Андре, словно взвешивая свои шансы, посмотрел на матушку долгим взглядом. Судя по его следующей фразе, он решил, что шансы эти достаточно высоки, прямо-таки подпрыгивают до потолка.
– Я… шатаюсь по темным закоулкам, чтобы нарваться на неприятности.
– В самом деле? Есть одно очень точное определение для таких людей, – парировала матушка.
– Именно, – ответил Андре. – Полицейский, он же шпик.
Нянюшка Ягг, задумчиво скребя подбородок, выбралась из подвалов. Музыканты и певцы, все еще не вполне уверенные, что будет дальше, ошивались поблизости. У Призрака хватило совести быть пойманным и убитым во время антракта. Теоретически это значило, что нет никаких причин отменять третий акт, который наверняка начнется, как только герр Трубельмахер обойдет ближайшие трактиры и приволочет всех оркестрантов обратно. Шоу должно продолжаться.
Да, подумала нянюшка, оно должно продолжаться. Это как перед грозой: что-то растет, растет, пока не сверкнет молния и не грянет гром. Хотя нет, скорее это сродни занятию любовью. Да, точно. Эта метафора была куда более яггской. Ты вкладываешь всего себя, и вскоре наступает момент, когда шоу обязано продолжаться, поскольку невозможно себе представить, что оно вдруг возьмет и прекратится. Даже если режиссер лишит работников жалованья, шоу все равно будет продолжаться. И все это знают.
Добравшись до лестницы, нянюшка принялась медленно взбираться по ступенькам, на самый верх.
Кое в чем она сомневалась. И ей нужно было увериться.
Наверху было пусто. Она осторожно шла по мосткам, пока не очутилась прямо над зрительным залом. Снизу доносился слегка приглушенный гул голосов.
Там, где толстый канат люстры уходил вниз, сиял яркий свет. Нянюшка склонилась над скрипучим люком.