– Уолтер! Не может быть!
– Н-ну-у-у… Все-таки он немного со странностями, а?…
– Но не далее как сегодня утром он сказал, мне: «Какой чудесный день правда господин Сидни!» Именно так и сказал, да-да. Совершенно нормальным голосом. В смысле… для Уолтера нормальным.
– Должна признать, у меня всегда вызывало беспокойство то, как у него движутся глаза. Словно хотят оказаться подальше друг от друга…
– И он вечно где-нибудь поблизости отирается!
– Да, но он ведь разнорабочий…
– Тут возразить нечего!
– Это не Уолтер, – произнесла Агнесса. Все дружно посмотрели на нее.
– Но, милочка, рабочий ведь сказал, что гонятся именно за Уолтером.
– Не знаю, за кем там гонятся, но Уолтер – не Призрак. Уолтер – Призрак? Это же просто смешно! – горячо воскликнула Агнесса. – Да он мухи не обидит! Кроме того, я видела…
– И все же, должна заметить, мне он всегда казался каким-то скользким типом…
– А я слышала, он постоянно лазает в подвалы. Зачем, спрашивается? Давайте повернемся к правде лицом. Факт остается фактом. Он сумасшедший.
– И вовсе он не сумасшедший! – возразила Агнесса.
– Да, но выглядит он, как будто вот-вот свихнется, признай. Ладно, пойду, взгляну, что там происходит. Кто-нибудь со мной?
Агнесса махнула рукой. Как ни страшно это осознавать, бывают моменты, когда доказывать что-либо бесполезно. Все доказательства безжалостно втаптываются в грязь, ведь идет охота.
Люк распахнулся. Из него выбрался Призрак, бросил взгляд вниз и резко захлопнул люк. Раздался пронзительный вой.
Потом Призрак легким танцующим шагом, переступая с одной свинцовой плитки на другую, достиг облепленного горгульями парапета, черно-серебряного в лунном свете, и побежал вдоль самого края крыши. Ветер играл его плащом. Достигнув следующего люка, Призрак опустился на колени…
И вдруг одна из горгулий оказалась вовсе не горгульей, а человеческой фигурой, которая протянула руку и сдернула с него маску.
Как будто обрезала нитки у марионетки.
– Добрый вечер, Уолтер, – сказала матушка. Юноша бессильно осел.
– Привет госпожа Ветровоск!
– Можешь называть меня матушкой Ветровоск. А теперь встань.
С дальнего конца крыши донеслось рычание, затем глухой удар. В лунном свете картинно взлетели вверх обломки люка.
– А здесь приятно, не правда ли? – произнесла матушка. – Свежий воздух, звезды. Я все ломала голову: где? Наверху или внизу? Но там, внизу, только крысы.
В следующее мгновение она уже держала Уолтера за подбородок и резким движением вздернула его лицо к лунному свету. Грибо, гонимый жаждой убийства, выкарабкался наконец на крышу.
– Что ты за человек, Уолтер Плюм? Если бы в твоем доме начался пожар, какую вещь ты вынес бы в первую очередь?
Грибо, глухо рыча, ковылял по крыше. Он любил крыши в целом, и некоторые из самых нежных его воспоминаний были связаны именно с крышами. Но его только что оглоушили ударом люка по голове, и сейчас он искал, кого бы выпотрошить.
Потом он узнал Уолтера Плюма – человека, который его кормил. А рядом с ним стояла вызывающая гораздо менее приятные ассоциации матушка Ветровоск. Однажды она поймала Грибо у себя в саду, когда он кое-что закапывал, и пнула так, что он улетел далеко в огурцы.
Уолтер что-то сказал. Грибо не обратил на его слова особого внимания.
– Отлично, – кивнула матушка Ветровоск. – Хороший ответ. Грибо!
Грибо тяжело хлопнул Уолтера по спине.
– Хочу мммяуллллаакау прямау сейчасссс! Мурр, мурр!
Матушка швырнула маску коту. В отдалении появились бегущие фигуры. Они что-то кричали.
– Ну-ка, надень это! А ты, Уолтер Плюм, сиди тише воды, ниже травы.