– Обещаю никогда больше не вспоминать об этом ужасном обеде, если вы, со своей стороны, тоже о нем забудете.
– О каком-таком обеде? – невинно переспросил Бадья.
– Отлично.
– Однако нельзя отрицать, эффект она производит поразительный…
– Понятия не имею, о ком вы.
– Теперь-то мне понятно, откуда у нее такое богатство…
– О чем вы! У нее же лицо как топорище!
– Говорят, королева Изириель Клатчская страдала от косоглазия, что не помешало ей поменять четырнадцать мужей, и это только по официальным данным. Кроме того, она слегка прихрамывала…
– Я думал, она умерла добрых двести лет назад!
– Я говорю о госпоже Эсмеральде.
– Я тоже.
– По крайней мере, постарайся быть вежливым с ней во время приема перед сегодняшним представлением.
– Попытаюсь.
– Очень надеюсь, что две тысячи – это только начало. Каждый раз, выдвигая ящик стола, я обнаруживаю там новые счета! Такое впечатление, мы должны всем!
– Опера – вещь дорогая.
– Кому ты это говоришь? И только я собираюсь завести бухгалтерскую книгу, как происходит очередной кошмар. Интересно, дадут ли мне хоть пару часиков, чтобы пожить спокойно?
– В опере?
Голос звучал приглушенно, поскольку доносился из полуразобранного механизма органа.
– Отлично, а теперь послушаем си второй октавы.
Чей-то волосатый палец надавил на клавишу. Раздался прерывистый стук, после чего из механизма донеслось звонкое «дзынь».
– Проклятье, сорвалась с колка… подожди… ну-ка, еще раз…
Нота прозвенела чисто и сладкозвучно.
– А-атлична, – раздался победоносный голос человека, прячущегося в развороченных внутренностях органа. – А сейчас подкрутим колок…
Агнесса приблизилась. Громоздкая фигура за органом повернулась и одарила ее дружелюбной улыбкой – гораздо более широкой, чем среднестатистическая. Обладатель данной улыбки весь порос рыжим волосом, и хотя при посещении отдела ног ему явно не повезло, зато, когда началась распродажа рук, он был первым в очереди. И в качестве бонуса получил губы.
– Андре? – слабо позвала Агнесса. Органист выпутался из механизма. В руке он держал сложного вида деревянный брусок со струнами.
– О, привет, – сказал он.
– А… а… кто это? – пробормотала Агнесса, пятясь от первобытного органиста.
– О, это библиотекарь. Не думаю, что его как-нибудь зовут. Он просто библиотекарь Незримого Университета, но что гораздо важнее, по совместительству он еще и тамошний органист. И так случилось, что у них орган джонсоновский
– У-ук!
– Прошу прощения, одолжилнам кое-какие запчасти.
– Он в самом деле умеет играть на органе?
– Размаху его рук можно только позавидовать.
Агнесса расслабилась. Библиотекарь не производил впечатления агрессивного существа.
– О, – сказала она. – Ну… думаю, это естественно. В нашу деревню иной раз заглядывали шарманщики, так вот у них часто была с собой такая миленькая маленькая обезь…
Раздался сокрушительный аккорд. Орангутан, воздев вторую лапищу, вежливо помахал пальцем перед носом Агнессы.
– Он очень не любит, когда его называют обезьяной, – объяснил Андре. – А ты ему понравилась.
– Откуда ты знаешь?
– Обычно он не опускается до предупреждений.
Агнесса быстро отступила и схватила юношу за руку.
– Можно с тобой поговорить? – спросила она.
– У нас всего несколько часов, а мне очень хотелось бы закончить тут…
– Это важно.