– Я чувствую себя немного… странно.
– О, пожалуй, – согласился Бадья. Зальцелла приподнялся, но вдруг на его лице мелькнуло озабоченное выражение. Он резко сел.
– Наверное, я еще чуточку отдохну. Как-то я… разволновался, – сказал он.
– О боги, – выдохнул переводчик. Казалось, его шею объяло легкое облачко пара.
Базилика вежливо похлопал своего помощника по плечу, издал бодрое бурчание и принялся делать призывные жесты в направлении полуопустошенного блюда с шоколадным пудингом.
– Мммф? – произнес он.
– О боги,– повторил переводчик.
Палец господина Бадьи прошелся по воротничку. По щекам хозяина Оперы заструился пот.
Оставив всякую надежду добиться какой-либо помощи от сраженного коллеги, Базилика деловито потянулся вилкой к блюду, ловко подцепил его и подтащил к себе.
– Э-э… да, – промямлил Бадья, стараясь не смотреть на матушку.
– О да… воистину, – словно из неведомой дали, выдохнул Зальцелла.
– О боги.– Глаза переводчика увлажнились. – Аи! Меу деус! Дио мио! О годен! Д'зук ф'т! Ааго-рахаа!
Сеньор Базилика опрокинул к себе на тарелку остатки Особого Крема-Секрета и тщательно выбрал его ложкой, после чего перевернул тарелку на бок и дождался, пока на ложку стечет последняя капля соуса.
– Погода в последнее время была… немного прохладная, – выдавил Бадья. – Прямо-таки оченьхолодная.
Энрико поднял креманку, поднес к свету и критически осмотрел – на предмет какой-нибудь укрывшейся в углу капли.
– Снег, лед, заморозки… и все такое, – поддержал Зальцелла. – Да, в самом деле! Холодность всех видов, вот что это было.
– Да! Да! – благодарно воскликнул Бадья. – В такой момент очень важно вспомнить как можно больше названий скучных и обнадеживающе холодных вещей и явлений!
– Ветер, ледники, сосульки…
– Только не сосульки!
– О! – выговорил переводчик и рухнул головой в тарелку.
Его голова попала прямо на ложку. Та, кувыркаясь, взлетела в воздух и отрикошетила от головы Энрико.
Зальцелла засвистел себе под нос и забарабанил пальцами по подлокотнику.
Бадья заморгал. Прямо перед ним стоял кувшин с водой. С холоднойводой. Он протянул руку…
– О, о, о, что я наделал, облился с ног до головы! – донесся сквозь поднимающиеся облака пара его голос. – Что я за растяпа! Сейчас позвоню, чтобы госпожа Ягг принесла нам еще кувшинчик.
– Да уж, – проговорил Зальцелла. – И, может быть, вы поторопитесь? Я, знаете ли, тоже чувствую себя… склонным к несчастным случаям.
Базилика, не переставая жевать, отлепил голову переводчика от Шоколадного Восторга и переложил остатки пудинга в свою тарелку.
– А знаете что, знаете что, знаете что… – забормотал Зальцелла. – Пожалуй, я пойду приму холодный… прошу прощения, я на минутку…
Он оттолкнул кресло и, странно припадая к земле, метнулся прочь из комнаты. Господин Бадья аж блестел от пота.
– Я, я, я… я тоже скоро вернусь, – и он также кинулся вон.
Воцарилось молчание, нарушаемое лишь царапаньем ложки сеньора Базилики и шипящим звуком, который исходил от переводчика.
А потом тенор отрыгнул баритоном.
– Уфс, прошу простить мой дурной клатчский, – извинился он. – О… проклятье.
По-видимому, он только сейчас заметил, что ряды обедающих существенно поредели. Пожав плечами, Генри Лежебокс бодро улыбнулся матушке.
– Теперь бы неплохо сырком заесть… – неопределенно протянул он.
Дверь распахнулась. В столовую, обхватив обеими руками ведро с водой, ворвалась нянюшка Ягг.