Пархомов фыркнул.
Ладно, согласен. Тогда как? Один стол для местного руководства и два длинных для приезжих и местных шефов?
Можно так, а можно, например, поставить отдельные круглые столы человек на десять, и за каждым оставить одно свободное место.
Зачем?
Чтобы вы могли подсесть и поговорить. Или тот же градоначальник, если ему захочется. Или даже кто-то из журналистов, они же должны собирать материал.
Ладно, Пархомов махнул рукой. Делай так, согласен. Схему рассадки ты подготовил?
А как же!
По щелчку пальцев Сошникова в воздухе развернулась цветная картинка: прямоугольный зал, белые кружки столов, возле каждого светится снимок и фамилия персонажа.
Ага, ага бормотал Эдуард, разглядывая схему. Девочку эту, Шехонскую, посади вот сюда, с Кимом. Точнее, между Кимом и Мушинским, Владимир поднял глаза на босса, ожидая пояснений. Эти двое давно в контрах, лет десять уже сцепляются по каждому поводу. А при ней
Думаете, постесняются? хмыкнул Сошников.
Это вряд ли, не тот народ. Но девочка станет говорить о кулинарии, и они вынуждены будут поддержать.
Ладно, пробормотал помощник, перетаскивая значки. А Марину куда? И Ольгу рядом с вами?
Да ну их обеих к Тёмному! Посади как-нибудь в разных концах зала. Марину, пожалуй, рядом с Газаряном, бартендер[2] тот же психотерапевт, только спектр лекарств шире
Старший официант поймал кивок Владимира, и по мановению его руки десяток мальчиков и девочек в белых рубашках и длинных фартуках рассыпались по залу, расставляя столы и застилая их разноцветными скатертями с изображениями развесёлых раков и широко улыбающихся карасей.
Эдуард ещё раз осмотрел схему, потом уставился на один из белых кружков и ткнул пальцем в снимок:
А это кто? Какой-то Верещагин
Это спутник журналистки из «Магического вестника». Я его хорошо знаю, мой давний приятель.
И что, тоже из этих борзописцев?
Нет, Эдуард Михайлович. Вообще-то он частный детектив, но сейчас просто отдыхает. Вы возражаете?
Да нет, пусть будет. Может, и хорошо Тряхнув головой, босс оглядел зал. Цветы заказал?
Да, ребята расставят, когда закончат сервировку.
Ну, отлично, меню согласовано, программа вечера расписана тут Пархомов широко зевнул и смущённо качнул головой. Извини, спал плохо последние дни.
А вы пойдите и прилягте на часок, тут в кабинете директора очень удобный диван.
Да? Ну, пожалуй, так и сделаю
Он ещё раз зевнул, потёр ладонью загривок и поплёлся следом за помощником.
Вернувшись в зал через пару минут, Сошников повёл плечами, словно сбросил с них неимоверную тяжесть, хлопнул в ладоши и сказал громко:
Значит, так, друзья мои! Слушайте внимательно, и не говорите, что не слышали. Во-первых, изучите схему рассадки, вот каждому копия, из его ладони вылетела стайка листов бумаги и, повинуясь жесту, приземлилась в руки каждому официанту. Обратите внимание на пометки. Кружками помечена аллергия, цветом обозначено, на что именно, расшифровка на обороте. Квадратиками склонность к излишней выпивке. Галочками возможная агрессивность. В случае нештатных ситуаций можно обращаться ко мне, и вот к этим двоим, на большой схеме особенно ярко загорелись снимки Верещагина и Фозила Кима. Во-вторых
Он говорил, и лица официантов светлели этот человек максимально облегчил им работу. Всё-таки не каждый день в их ресторане случаются такие мероприятия, и все, даже опытный метрдотель, изрядно волновались.
Договорив, Сошников вышел во двор, сел на скамеечку рядом с клумбой цветущих бархатцев и устало вытянул ноги. Можно было отдохнуть целых Он взглянул на часы и удовлетворённо улыбнулся: целых полчаса.
Алекс осматривал зал ресторана уже безо всякого интереса, всё было понятно и так. Стол больших боссов Пархомов, городской голова с женой, ещё пара местных шишек; «генералитет» выступил с короткими речами и теперь расслаблялся.
Московские шефы были рассажены с местными, и оно как-то удачно вышло: споры вспыхивали то тут, то там, и нешуточные, но, пока спор идёт о способе приготовления карамели, охрана может не сильно волноваться.
Маша Шехонская, на которую поначалу организаторы поглядывали с напряжением, ожидая подвоха, таяла под речи Кима, и совершенно явно не собиралась портить вечер. Да и зачем? Своего она добилась, завтра будет вторая сессия конкурса, и уж тут каждый станет ревностно следить, чтобы никакого жульничества не случилось.
Пятерка столичных журналистов действовала слаженно: сперва они пробовали всё поданное, переглядывались и делали заметки в блокнотах, потом доедали блюдо до последней крошки.
Кухня в «Раках и карасиках» была, нетрудно догадаться, рыбная. Речная. Эту деталь местный шеф-повар, Василий Ломакин, подчеркнул особо, когда представлял меню своего ресторана.
Раки твари нежные, гудел он, одной рукой держа за талию краснопанцирного зверя размером чуть не с локоть. Им все эти майонезы и прочие соусы не нужны, довольно лаврового листа и чёрного перца. Главное варить в хорошей, правильной воде!..
Далее Василий прошёлся по ухе (гостям подавали рыбацкую, с судаком и налимом[3], карасям в сметане и прочим нехитрым и хитрым радостям речной кулинарии.
Верещагин покосился на Лизу: блестит глазами, смеётся вовремя, что-то черкает в блокноте, а уж кристалл для записи работает беспрерывно.
Ты что, и правда умеешь готовить? спросил он, склонившись к её уху.
Ну, пока не очень, хихикнула девушка. Но научусь!
Гости уже расслабились, ожидая подачи десерта суфле шоколадного из сметаны[4] когда в глубине зала возник какой-то шум. Алекс насторожился и посмотрел на стоящего возле двери Сошникова. Тот кивнул и направился было в сторону непонятного шума, но босс поднял ладонь, и все остановились в ожидании.
Ты думаешь, ты великий повар? раздался громкий женский голос. Да ты даже манную кашу без комочков сварить не сможешь!
А я люблю кашу с комочками, задумчиво проговорила Лиза. Вот её никто нарочно варить не умеет, и очень жаль.
Скандал же продолжал разворачиваться.
Марина стояла над одним из московских шеф-поваров, Алексеем Власовым, тыкала его в плечо острым твёрдым пальцем и говорила:
Ты нашёл удачное название, «Печь и котелок», и думал, этого довольно? Да твои повара петрушку от пастернака не отличат, если им не сказать, что есть что! К твоим бы ценам, да ещё и умение готовить Она махнула рукой и повернулась к соседнему столику. О, сладкая парочка, брат с сестрой Казаковы! А вы точно брат и сестра, а? Ходят слухи, знаете ли!.. покрутив в воздухе рукой, она оперлась ею на спинку стула и продолжила. Похлёбкин, в честь которого вы свой ресторан обозвали, готовить не умел вообще! Писать умел, да и то врал половину! А вы упёрлись в его книги как в святое писание, и думаете, публика это оценит. Публика дура, ей надо погорячее, а у вас всё пресное, вываренное Изы-ысканное!
Алекс, она ж пьяна вусмерть, проговорила Лиза, глядя на госпожу Красовскую с неожиданным сочувствием. Почему никто не уведёт её отсюда проспаться?
Босс не велел, с непроницаемым лицом ответил Верещагин. Ему надо, чтобы дама себя скомпрометировала, и она успешно это делает. Теперь ей не то, что программу на первом канале не дадут, её не возьмут в газету «Пахарь Черноземья» писать отчёты об удое пчёл.
Какая гадость, отодвинул от себя тарелку с нетронутым суфле, простонала девушка, и закрыла лицо ладонями.
Красовская же продолжала гастроль. Атмосфера в зале сгустилась, общее молчание нависло над всеми и уже начинало потрескивать разрядами. Пархомов нашёл взглядом помощника и еле заметно ему кивнул; Владимир вышел и вернулся через несколько минут с пожилым господином в золотом пенсне, с седой бородкой клинышком, с кожаным пухлым чемоданчиком в руках. Тот глянул на нарушительницу равновесия, пробормотал: «Ага», подошёл к Марине и положил ладонь на её предплечье. Женщина развернулась, дико глянув на него, хотела что-то сказать, но вдруг глаза её закатились, она обмякла и почти рухнула, подхваченная с обеих сторон доктором и Сошниковым.